Александр Никоноров - Раздать сценарий
— Неудачное мы выбрали время для разнюхивания этого дела, Трэго. В такую погоду пьяный за выпивкой не пойдет, а здесь и подавно…
И словно в противовес его словам из-за угла дома показалась женщина, несущая два ведра воды. Поравнявшись с ней, мы приступили к делу:
— Доброго утра! — миролюбиво начал было я, глядя в раскрасневшееся от усталости лицо. По тонким, но глубоким канавкам морщин текут капли пота. У женщины густая шевелюра, седая и нерасчесанная, отчего сильно напоминает намотанный на палку комок паутины.
— Кому доброе, а у кого и фляга пуста! Ну, чего хотел-то? Чай не кружки несу! — пробурчала она.
— Поставьте, пожалуйста, ведра, у нас сейчас состоится следственная беседа, — важно проговорил Библиотекарь, напустив на себя многозначительный вид.
Женщина с испугом посмотрела на меня. Понизив голос, она, косясь на Макса, спросила меня:
— Это он чего, никак, пьяный али хворый какой?
Удерживая смех, я постарался ответить как можно невозмутимее:
— Нет. Он выполняет свою работу. Как и я. Меня зовут Трэго, это — Библиотекарь. И прибыли мы сюда для того, чтобы разобраться в исчезновениях. Мы расспрашиваем свидетелей.
Собеседница поставила ведра, утерлась подолом платья. Шмыгнув носом, она спросила:
— И чего? Много расспросили уже?
— Одного… Считая вас.
Пауза. Она явно гадает, как себя повести. Наконец, узрев в сложившейся ситуации личную выгоду, она нашла что сказать:
— Ведра-то поможете отнести старухе?
— Да какая ж вы старуха! — галантно возразил Макс, добродушно улыбаясь. — Вам до старухи еще очень далеко!
— А, самой, значит, тащить, да?
— Нет-нет-нет! — быстро возразил я и взял ведро. Второе знаком велел взять Максу.
* * *В комнате пахнет грибами. Они развешаны на нескольких веревках вдоль печки. Хозяйка дров не жалеет — комната протоплена едва ли не до состояния бани. К нашей радости, принесенные два ведра наполнили флягу до конца, идти больше никуда не нужно. Женщина уселась в кресло и принялась вязать шерстяной носок.
— Спрашивайте, — не поднимая глаз бросила она.
— Что вам известно о событиях последних лет?
— Урожай хуже стал, власть одурела вконец! Корова у соседки померла, а затем еще одна и еще одна. Не знай прокляли ее.
— Замечательно… А про исчезновения?
Солма, так она представилась, не мигая уставилась на меня.
— А что исчезновения? — приступила она. — Стали пропадать люди и все тут. Никак, два с лихвой года прошло… Али три? Нет, Корик весной у меня помер, а значит три. А пропадать-то чего начали? А все гадость эта, Фрилом прозванная! Всех погубил! — закончила Солма шепотом. Жажда рассказа захватила ее; она отбросила спицы, клубок и недовязанный носок, наклонилась в нашу сторону и затараторила: — Я вам говорю! С братом своим он переехал. Молчуны страшенные! Второй-то ладно, он хоть говорит по-человечески, хоть и сторонится людей как собака больная. На базар сходить, с алемином поспорить — он запросто! А Фрил, который только и делает, что на поле торчит… Ух, страшный человек! Поздороваешься с ним, а он: смерть, убью, гроб! О-о-ох! — она закатила глаза и откинулась на спинку.
Мы с Максом переглянулись. Он пожал плечами и осторожно спросил, боясь шокировать Солму:
— И что, прям так и сказал? — тень недоверия сквозила в его голосе как легкий ветерок в жаркий солнечный день.
— Так и сказал, да. А ты сам сходи к нему да услышь, — обиделась Солма.
— Да мы-то сходим… — поспешил успокоить я.
— Эх, мне б халат навроде твоего… Крепкий, да? Вот я сразу усмотрела, что крепкий…
— Он…
— Маньяк он, вот что я скажу! А опосля недели это и случилось — Зений пропал. Как словно испарился. Хороший был мужик — пить не пил, а мужики его часто подначивали. Потом устали да просто высмеивали. Женатым был, детишек трое. Повозка своя была, в город работать ездил. Денег зарабатывал так, что каждому хватало. Еще и оставалось! Жена его до сих пор на его денежки живет, стерва, работать не идет.
— Может, он уехал? — осмотрительно предположил Библиотекарь.
— Ага, уехал. Куда? Зачем такому уезжать? Он ж семью любил как Корик мой выпить. Вот и долюбился — помер, дурак… Нет, пропал он, говорю вам. А знаете куда пропал? Под землю! Под землю, что на огороде братьев этих! Вскоре пропало еще двое человек, к лету ближе. К началу оплакивания [73] еще трое! А там время урожая. И знаете? Вы бы видели, чего получилось у Фрила с этим… С этим… Семе… Надо… Селенабом! Картоха! Картоха что мой кулак! Морква вон с твой локоть, птенец! В общем, не урожай, а сказка для деревенского! Земля у нас неважная, погода тоже. То холода шибанут летом, то жарища по весне, хоть поливай, хоть не поливай. А у этих! Все Леса завидовали! А братья и рады — на базар, значит, повезли, в Торпуаль сам. И трех дней не проторчали — все продали, мерзавцы! Не, себе-то оставили перебиться, да вот почему так? А я вам и говорю, что удобрение у них.
— Удобрение? — невольно переспросил я.
— Ага, самое настоящее. Трупы! А что? Гниют себе, гниют, разлагаются. И навоза никакого не надо! Вот они и всех наших пропащих изрубили и по всему огороду разбросали!
— Боже мой, ну и мистика! — ужаснулся Библиотекарь. И снова я не понял, всерьез ли он или нет; от его секундного шока не осталось и следа. Иномирец смотрит на Солму с подозрением и в ожидании. Как будто она вот-вот должна в чем-то признаться. — А это… Хм… Только ваша версия?
— Ага, как же, моя! Погоди-ка, сынок.
Она с кряхтением приподнялась и прошаркала к двери. Распахнув ее, она крикнула:
— Линка! Эй, Линка, тудыть твою мать!
— Чего тебе? — послышалось издалека. Ужасно писклявый голос.
— Айда, зайди! Дело есть!
Солма вернулась обратно и села в кресло буравить взглядом проход. Дверь распахнулась, и вошла сгорбленная женщина. В сером халате, с вышитыми цветочками, на голове красный платок, а на ногах — калоши. Нос ее выступает далеко вперед как у кораблей Отринувших. Прядь седых волос выпала из-под платка и висит жидкими нитями паутины.
— Здравы будьте, гости дорогие! — сказала она и обратилась к Солме: — Ты по делу али поболтать? У меня капуста неполота, надолго не останусь.
Раньше она была высокой, очень высокой. Пригибаться так могут только рослые в прошлом люди.
— Ты, Линка, садись, садись! У меня тут товарищи про землепашца интересуются.
— А, убийца заинтересовал…
— Ты лучше не бормочи, а слова мои подтверди про окаянного!
— И подтвержу! Извращенец самый настоящий! Жертвует жителями нашими ради, значит, вкусного ужина. Вот они с братцем брюхо-то себе набивают, а овощи их… На крови выращены! — выпучила глаза женщина.
