Вера Школьникова - Выбор Наместницы
– Ваше величество! Я знаю только, что отец этого ребенка перед смертью доверил своего единственного сына мне! Перед насильственной смертью! И после того, как погиб его старший сын!
– И какое это отношение имеет к королевской опеке? Или вы считаете, что между этими трагическими событиями и империей существует связь?
Энрисса буквально взмолилась про себя: «Ну же, ну же, скажи, что да – и все закончится прямо сейчас!» Она не хотела затягивать противоборство, и, тщательно расставляя силки, не желала своему противнику зла, просто стремилась вывести из игры. Ничего страшного с упрямцем не случится – посидит пару месяцев под замком, остынет. А Энрисса тем временем разберется с герцогиней Квэ-Эро. Оставшись одна, леди проявит больше здравого смысла. Хорошо, что генерал Айрэ промолчал, предоставил выбор Квейгу. Скажи он, что мальчик в Инхоре – и наместнице пришлось бы согласиться, что трудно найти более безопасное место для ребенка, да еще так близко от дома.
– Я не знаю, кто убийца, ваше величество, но сомневаюсь, что мой племянник будет в безопасности в Суреме! Кто бы ни убил герцога Суэрсен, его сына и его жену – он все еще на свободе, несмотря на расследование!
– И вы думаете, что сумеете защитить его надежнее, чем Корона?
– Я думаю, что здесь речь идет не столько о возможностях, сколько о желании!
– Вы отдаете себе отчет в своих словах, герцог? Сдается мне, вы сказали несколько больше, чем хотели. Отправляйтесь в свои покои, вам запрещено покидать дворец без моего позволения. Высокий Совет решит, кому доверить опеку над герцогом Суэрсен, учитывая вашу внезапно пошатнувшуюся лояльность. – Она обернулась к секретарю, – Совет готов заслушать следующее дело.
Квейг резко повернулся и, не отвесив положенного поклона, вышел из зала. Дворяне по обе стороны от него торопливо расступались, словно на загорелом лице герцога внезапно проявились пятна черной напасти. Публично обвинить наместницу в убийстве – такого эти стены еще не слыхивали. Воистину, безумие – злейшая кара богов. Ланлосс торопливо вышел следом за Квейгом, догнал его в коридоре:
– Доволен?
– Нет, но что еще оставалось делать?
– Молчать!
Квейг понял это как приказ, и тут же замолчал, выжидающе глядя на своего бывшего командира. Он чувствовал себя провинившимся лейтенантом, загулявшим в кабаке и проспавшим утренний подъем по тревоге.
– Да не сейчас молчать, а тогда! Сейчас-то чего? Ты уже все сказал, что мог!
Герцог виновато опустил голову – выйдя из душного зала, он и сам понял, что повел себя как мальчишка. Последний раз такое с ним было в десять лет, когда старшая сестра, раздразнив, заставила его побежать за ней следом, и весьма удачно растянулась на каменных плитах как раз под ноги отцу, разбив нос в кровь. Виноватым, разумеется, оказался Квейг, никто и слушать не стал, что она «первая начала». Вот и сейчас бесполезно объяснять, что наместница «первая начала» – надо было держать себя в руках. А теперь… поркой дело не ограничится.
– Мне нужно уехать из Сурема.
– Наместница приказала ждать!
– Она арестует меня этим же вечером.
– И вполне заслуженно!
– И опеки мне не видать. Возвращаемся к тому, с чего начали. Я не могу оставить Леара в Суреме.
– Еще вчера ты мог оставить его в Инхоре.
Квейг вздохнул – не начинать же разговор сначала. Да, мог. Но не согласился, слишком уж противным оказалось ощущение, что заперли в клетку и любезно подгоняют к единственному узкому выходу. А выход ведет в другую клетку, побольше. И так до бесконечности, стоит лишь уступить один раз. На какой-то миг он забыл, что важнее всего безопасность Леара, а почувствовал себя дуэлянтом, прибывшим на место дуэли, когда секундант в последний раз предлагает сторонам примириться. А признаваться, что уперся рогом из гордыни – стыдно.
– Вчера – было вчера. А сегодня я не могу терять время. Она ведь первым делом примется за Ивенну.
– Если ты сейчас уедешь – это открытый мятеж.
– Мне больше ничего не остается, теперь, мой генерал. Я или трусливый лжец, или мятежник. Мальчик пока что в безопасности – наместница ведь «не знает» где он, значит, и увезти не может. Если все уладится – то я заберу Леара в Квэ-Эро, а если нет – то так или иначе он окажется в Суреме.
– Тебе что, кроме мальчишки нечего терять? Квейг, что с тобой происходит? Ты ведь до сих пор не знаешь, кто убил Иннуона!
– Боюсь, что теперь знаю.
– Квейг, наместница, даже теперь, не хочет войны. Я ведь говорил с ней. Она все понимает, твои подозрения обоснованы – но когда нет доказательств ни вины, ни невиновности, не лучше ли для всех исходить из второго?
– Я не могу! Не могу! – Со стоном выкрикнул Квейг, – Все, что она делает – признание вины! Зачем ей мальчик?
– Да хоть чтобы обменять на книгу!
– Да я отдал бы ей эту книгу хоть сегодня! Но она боится! Она никому не верит! Страх толкает ее на подлость, страх толкнул и на убийство.
– А мальчишка, укравший яблоко на рынке, вчера в подворотне зарезал троих подгулявших матросов. Не путай причину со следствием. И бандит, и вор заботились о своем пропитании, но убийца из них только один. Останься во дворце, Квейг. Не торопись. И потом – тебя приказали не выпускать. Не станешь же ты пробиваться с боем.
– Стану, если придется. Но я надеялся на вашу помощь. – Квейг поднял взгляд на генерала.
Ланлосс с трудом сдержал желание отвесить наглому юнцу оплеуху. Даже странно – он уже забыл, когда последний раз так выходил из себя. Надеялся на помощь! И это после того, как Ланлосс предупредил, что не станет вмешиваться, после того, как объяснил, что Квейг должен подчиниться воле наместницы. Но если не вывести его из дворца – будет бойня. Скорее всего, упрямец погибнет прямо здесь, будь у него даже шесть рук вместо двух и в каждой по мечу – от всей дворцовой гвардии разом не отобьешься. Генерал Айрэ всегда умел быстро принимать трудные решения: если Квейга убьют здесь и сейчас – уже ничего нельзя будет исправить. Пусть лучше уедет из столицы, поостынет, тогда можно будет договориться. Да и наместница станет мягче, если придется иметь дело не с узником, а с герцогом, способным в любой момент поднять мятеж.
– Хорошо. Я выведу тебя из дворца. Но обещай, что не станешь торопиться.
Квейг кивнул – торопливость в его положении такая же непозволительная роскошь, как и медлительность. Он не станет ни спешить, ни медлить – все сделает в свой срок. И пусть будет, что будет. На этом разговор закончился, мужчины в молчании прошли по длинному пустому коридору, направляясь к казармам. Ланлосс рассчитывал найти там кого-нибудь из своих ветеранов: для старых солдат приказ обожаемого генерала даже спустя восемь лет после войны будет значит больше, чем приказ наместницы. Вывести Квейга из дворца его былой славы хватит, а дальше… что будет дальше, Ланлосс мог только гадать.
