Карина Демина - Невеста
— Ты в порядке? — Я не знаю, что делать. — Пить хочешь?
У меня две фляги.
А этот упрямец качает головой. Пить он хочет, но думает, что воды мало и мне она нужней.
— Если ты станешь человеком, то…
Снова качает.
— Нельзя?
Кивок.
— Найдут?
Я провожу по носу, по колючей чешуе, и Оден жмурится, запрокидывает голову, подставляя шею. Здесь чешуя мягче. Относительно. Мои ногти скребут по ней с преотвратным звуком, но ему, похоже, нравится.
— Знаешь… вот когда выберемся отсюда… я куплю такую штуку… сетку железную… которой на кухне котлы чистят.
Бледно-голубой глаз смотрит с подозрением…
— Сажу отскребает хорошо…
…и возмущением.
— …буду по праздникам твою чешую начищать. А потом воском и тряпочкой…
Оден фыркнул, и гибкий хвост оплел ноги, дернул меня, опрокидывая на спину, на мягкую пятипалую лапу.
— Ну… ну если тебе жир больше нравится, с жиром она блестеть будет…
Договорить мне не позволили.
— Не надо меня облизывать! Не…
И собаки умеют смеяться.
— Оден… — Все же нам пора идти дальше. Я забираюсь на спину, ложусь, обнимаю его. — Мне страшно от мысли, что тебя могло бы не быть…
Оборачивается.
Ну да, самое время для глупостей.
— Я люблю тебя. Очень.
Говорю тихо, но у этого пса хороший слух.
Глава 43
ЦЕНА
След от перехода стереть не выйдет. Да и глупо это.
Виттар постоял внизу, открыл входную дверь, впуская на порог осенний дождь. Вода собиралась в ладонях и была кисловатой на вкус. Но умылся, и полегчало.
Стальной Король будет разочарован, но угрызений совести Виттар не ощущал.
Страха тоже.
Он подымался по лестнице, насвистывая веселую песенку, которая засела в голове еще с лихих, довоенных времен. И чувствовал себя превосходно.
— Если вы думаете, что вам это сойдет с рук, — старуха стояла на вершине лестницы, грозная, как старая горгулья из королевского парка, — то глубоко ошибаетесь. Я не собираюсь молчать.
— Хорошо.
Ее узкие сухие пальцы вцепились в дубовую балясину, не пальцы — когти. Вырвет и, захлопав черноткаными крыльями, поднимется в воздух с визгом и скрежетом. Виттар тряхнул головой, избавляясь от наваждения.
Горгулья? Да нет, просто стерва.
Обыкновенная.
— Ваш брат должен был…
— Не вам. — Виттар поднялся и теперь смотрел на старуху сверху вниз. — Вам он точно ничего не должен.
Кто она?
Уже никто. А раньше? До падения рода?
Супруга Атрума? Нет, старовата. Мать? Или тетка? Из ближней родни явно, хотя старость и злость, постоянная, разъедавшая изнутри, исказили черты ее лица. Теперь же в них проглядывало безумие, такое знакомое… такое заразное.
— Кем тебе приходился мальчишка? — Виттар коснулся старушечьей шеи не без брезгливости, скорее отдавая себе отчет, что должен это сделать.
Светлые глаза полыхнули яростью.
— Сыном.
— Лжешь.
— Думаешь, я так стара? — Она оттолкнула руку Виттара. — Это горе меня состарило до времени… горе и муж мой, кобель брехливый. Только и мог, что девок валять…
Значит, ревность.
И обида.
— Что с тобой случилось?
— Почему я должна говорить об этом?
— Не должна, — согласился Виттар. — Но тогда ты просто умрешь, и никто ничего не узнает. Тебе ведь будет обидно, верно? Ты так давно ненавидишь, что эта ненависть неспособна замолчать.
Она оскалилась и зарычала.
— Или мне позволишь? Как твое имя… ты говорила, но я запамятовал.
— Эдганг.
— Эдганг из рода Лунного Железа. Кем ты была? Той, кто стоит на вершине? Отец — райгрэ… наверное, он ждал наследника, а родилась ты. Какое разочарование… но ты старалась доказать, что в тебе не зря течет его кровь. Снова и снова…
— Мои братья появлялись на свет мертвыми. Посмотрим, что скажешь ты, когда твоя потаскуха разродится мертворожденным. — Ее слюна упала на ладонь Виттара, и он торопливо вытер руку, опасаясь не то яда, не то проклятия. — А то и не разродится. Моя матушка сошла в могилу, так и не сумев справиться… с десятым? Или с одиннадцатым? Не помню уже. — Эдганг улыбалась так, словно говорила о чудеснейшем событии.
— И осталась лишь ты.
Сколько из ее братьев действительно рождены были мертвыми? А сколькие умерли в первые дни? Младенцы часто уходят. И эта обыкновенная в общем-то мысль вдруг кольнула под самое сердце.
Его ребенок выживет. И с Торой ничего не случится.
— Осталась лишь я, — эхом ответила Эдганг. — Дочь. Чистая кровь. Сильная кровь.
Бесплодная, как равнина у Каменного лога.
— И отец подобрал жениха. — Виттар продолжил чужую историю.
Из близкой родни. Кузена? Или еще ближе, родного, пусть и наполовину?
— Он моложе тебя был, верно?
Эдганг попыталась отодвинуться, но Виттар перехватил тонкую руку. Хрупкую. Достаточно сдавить, и кость хрустнет.
— На десять лет. — Она не подала виду, что испытывает боль. Или свыклась? Вряд ли ей легко жилось в доме, который вдруг перестал быть родным. — Он забрал все… он и его братец. Решили, что раз я женщина, то ни на что не способна.
— А на что ты была способна, кроме ненависти?
Отвернулась.
— Ты его презирала уже потому, что он получил твое наследство. Твой дом. Твои земли. Тебя саму… получил и отвернулся. Так? Ты была слишком стара для него. Нет, он появлялся, исполнял супружеский долг, потому что желал наследника, но… ты была бесплодна, как твоя мать.
Рванулась. Зашипела. Выбросила руку, готовая впиться в лицо острыми когтями. И живое железо, отзываясь, выпустило иглы.
— Скажи, тебе не виделось в этом… возмездие? — шепотом спросил Виттар, наклонившись к самому уху. — Ты терпела… долго… пока однажды не поняла, что беременна. Что ты испытала? Радость? Восторг? Или предвкушение? Твой сын, твоя кровь, достойный наследник… ты его воспитывала, верно?
— Он был слабым… — голосок вдруг сделался хнычущим, жалким, — таким слабым… я боялась, что он умрет…
И Атрум не сумел отобрать ребенка у жены.
Смирился.
— Он рос, а ты рассказывала ему свои сказки о чистой крови… о том, что лишь он достоин встать во главе рода, возвысить его… А потом твой сын отправился в Каменный лог.
И не сумел совладать с собственными желаниями. Они дорого обошлись мальчишке.
— И все рухнуло, верно? Твой муж отвернулся от сына. А ты… что ты ему нашептывала?
— Все из-за твоей шлюшки… жаль, что она не сдохла… — Эдганг заглянула в глаза, снизу вверх, с нежностью, которая была такой искренней. — Мой мальчик горевал… она все испортила тогда. И снова. Он собирался воевать, знаешь? — Положив левую руку на грудь Виттара, Эдганг задумчиво перебирала пуговицы на куртке. — Так хотел… чего ради? Я говорила, что в войнах нет смысла. Нужно ждать. Пусть глупцы погибают, а мудрые… мудрые будут жить и править.
