Полина Копылова - Летописи Святых земель
– Почему он умер? – спросила она с каким-то угрюмым разочарованием. – Я не вижу ран.
– Задохся, похоже, – отозвался, распрямляясь, рейтар. – Тут же черно было, в двух шагах ничего не видать… Задохся, да и горло наверняка сжег, пока воздух глотал.
Шумно, неспокойно вздыхали лошади.
– Вот что. Заберите его отсюда, – Беатрикс посмотрела на Морна, точно ища одобрения, – заберите в лагерь. Это посол Аддрика, Эринто. На самом деле он лучше, чем его поступки. Я не хочу оставлять его на поживу мародерам.
Рейтары послушно перекинули мертвеца через седло. Звякнули латы.
– Едем далее, господа. – Королева тихонько уколола коня шпорой через разрез попоны.
– Мы собираем трупы личных врагов? – вполголоса осведомился Ниссагль, но ему никто не ответил. Все были угнетены видом черного льда и повисшей над ним едкой серой пелены. Из-за запаха старались вдыхать пореже – иначе тошнило. Лошади начинали упрямиться.
– Вы еще кого-то хотите найти, ваше величество? – спросил Морн.
– Аргареда. Хотя надежды на это мало. Наверное, опять сбежал.
– Как вы узнаете его среди этих… этих…
– У него латы заметные. Черные с серебром. Я отличу.
Они выехали на озеро. Здесь, на истоптанном снегу, было множество кровавых пятен. Тихо переговариваясь, ходили мортусы, подбирали тех, кого посекли в заслоне. Постанывали раненые, которых укладывали на волокушу. Дышалось тут легче. На торчащей во льду скале сидела первая ворона. Беатрикс, уже открыто улыбаясь, проезжала меж сплетенных тел и поломанного оружия.
– Видите? Его нет. Он точно сбежал. Он огня боится, как огня… Тьфу! Что я сказала? – Она, кажется, только сейчас полностью уверилась в своей победе.
– Если и так, то мой сын настигнет его, ваше величество, – отозвался Иоген Морн. – Полагаю, Авенас должен скоро вернуться.
– Вам не тревожно за него?
– Нисколько. Он превосходно владеет оружием.
– Ага, вот здесь они прорвались.
От линии заслона четко разбегались человеческие и конские следы. Человеческие вели под скалы – сервайрские конники к вечеру выловят там всех, как зайцев. Следы лошадей уводили на лед. Королева разъезжала, заглядывая в лица мертвецам и щурясь. Аргареда не было.
– Я думаю, ваше величество, что Раин не стал бы оставлять нам даже его труп. – начал Морн и осекся – они заметили одновременно.
Аргаред лежал навзничь, голова его была странно вывернута. Сребротканый кот д'арм и снег были испятнаны кровью, и королеве не надо было спрашивать, отчего он умер. Возле неестественно заведенной за голову руки валялась рукоять меча… Значит, меч у него сломался… Синеватая тень покрывала лицо, не тронутое копотью. С него еще не успели снять вороненые, с серебряной насечкой, латы.
– Подняли на копья, – сразу определил подъехавший Раэннарт. – Самая гнусная смерть после повешения. Особенно те несколько секунд на остриях, пока подыхаешь.
– Будет смешно, если он жив. – В голосе Беатрикс, казалось, проскользнуло тайное желание этого. Она, не прося никого поддержать ее спешилась и склонилась над врагом. На вид он казался холоднее снега. В волосах было много тускловатой седины.
– Прощай, Аргаред! – негромко сказала Беатрикс, выпрямившись над ним в своей тяжелой распашной шубе и шляпе с складчатым бархатным покрывалом. – Прощай, мой милый. Даже как-то странно, что ты мертв, что тебя просто подняли в свалке на копья и твой последний сын не помог тебе.
Голубоватое лицо было неподвижно.
Она почувствовала почти плотское удовлетворение от победы и одновременно страшную усталость. Она не старалась выбирать слова, они сами собой срывались с языка, предназначенные этому мертвецу, которому не дано воскреснуть.
– Знаешь, мой милый, мне даже как-то непривычно, что ты мертв. Я бы ничего не имела против, если бы ты остался в живых. Я бы отдала тебя Руте вместе с твоим сыном. Ты был бы последний Этарет среди людей, последний истинный Этарет. – Она чуть ли не проворковала эти слова.
В сторонке переминались мортусы, ожидая, когда можно будет беспрепятственно снять с убитого доспехи. Беатрикс подумала и отошла, жестом разрешая им это. Они разрезали тесаками завязки на кот д'арм из серебряной парчи. Потом один мортус деловито втащил тело к себе на колени, чтобы удобнее было возиться с плечевыми застежками, другой снимал в это время поножи. Это был обряд, старательно отправляемый погребальный обряд, но более глумливый, чем любая позорная казнь.
Королева, стоя в нескольких шагах, жадно наблюдала. Лязгнули латы, отброшенные на салазки. Мортусы посапывали, торопясь.
– Прощай, Аргаред. Прощай, мой милый, – негромко повторила она себе под нос, и губы ее раздвинулись в жестокой усмешке.
Издалека показались всадники – возвращался отряд Авенаса с понурыми пленниками и спотыкающимся перед конями Райном. Беатрикс взглянула с обычным близоруким прищуром, – Раин прятал глаза.
– Ну что же ты? Попрощайся с отцом, магнат Родери Аргаред, – сказала она насмешливо, – мы с ним уже попрощались. Теперь твоя очередь.
Мортусы оставили тело в покое. Раин шагнул было – веревкой дернуло назад. Веревку обрезали. Деревянно разведя негнущиеся руки, он подошел. Все молчали, чего-то ждали от него. Чего? Что он должен был сделать? Упасть с рыданиями на грудь мертвецу? Поцеловать в липкие от крови губы?
В растрепанных подкольчужных одеждах Аргаред выглядел оборванцем.
Как вообще прощаются с усопшими Этарет? Он опустился на оба колена в снег. Взгляды окружающих, казалось, язвили затылок. Он через силу согнулся и поцеловал упавшие на лоб отцу волосы, они были суше и холоднее могильной травы.
– А теперь возьми его на руки и неси в лагерь. – Беспощадное веселье слышалось в голосе Беатрикс. – Неси магнат Родери Аргаред. Авенас, пусть его оберегают от гнева моих солдат.
Со стороны черного устья вынырнул верховой, подлетел в пару, соскочил с седла.
– Ваше величество! Тот убитый, которого вы в лагерь доставить приказали, живой он оказался! Только слаб очень.
– Живой! Ну и ну! Ладно, коли жив, будет песни на наших пирах петь, когда оправится. Подержи мне стремя, Авенас. Едем в лагерь. Будем праздновать победу, господа!
ЭПИЛОГ
У изножье его постели, прислонившись к поддерживающей балдахин витой колонне, сидел странный кривляка в одежде, усеянной жемчугом. Рядом с коленом колыхалось пышное перо. Должно быть, оно украшало брошенную на пол шляпу, которую с кровати не было видно.
Эринто приподнялся с подушек, чтобы заговорить с ним, но кривляка умелым движением обеих рук заставил его снова лечь. Потом сам предупредительно заговорил:
