Полина Копылова - Летописи Святых земель
Озеро безрадостно стлалось под копыта. Они мчались не к лагерю, а куда-то вбок, в пасмурную синеву, где не было видно ничего, кроме белых холмов, мчались, лишь бы умчаться… Приближался, нарастал берег, высокий, пока еще слишком высокий.
– Остановиться! – закричали сзади и сбоку, и он, подпрыгнув в седле, обернулся – нагнали. Тот самый отряд, который он видел над обрывом. Арбалетчики, рыцари, предводитель в золоченых латах – не меньше полутора сотен. Шпорить коней было бесполезно, кони устали.
Берег был близко, но высокий, все еще такой высокий, что не взъехать.
Уцелевшие Этарет сгрудились вокруг Раина, с мечами на изготовку, которые у них даже не было времени обтереть. У многих на броне розовела кровь, своя и чужая, лица были в копоти.
– Сдавайтесь, чтобы не проливать лишнюю кровь! – Предводитель снял шлем с фигурной маской, открыв юное лицо такой красоты, что Раин несколько опешил. Потом, все же взяв себя в руки, спросил:
– Позвольте узнать, кому же сдаваться?
– Авенасу Морну, сыну князя Калскуны. – Отрок развернул коня боком.
– Ты сын предателя. И я тебе не сдамся. Выбирайте противников, братья, и пусть Сила покажет, на чьей стороне правда, – сказал Раин, уже, впрочем, не веря в победу.
– Твои люди устали. К чему их губить? – ответил Авенас. – А ты, если хочешь крови, выбери любого из моих рыцарей для поединка.
– Так я выбираю тебя, ангелочек! – захохотал Раин, натягивая узду. Конь захрипел, мотая мордой.
– Хорошо! – Авенас отъехал от своих, обнажил оружие. – Пусть будет так.
Отряды молчаливо разъезжались, осаживая лошадей. Слышно было только позвякивание сбруи.
– Ну и разделаю же я тебя… Не боишься? А? – Меч посвистывал в воздухе, выписывая круги, но плечо пронизывала усиливающаяся боль. <Надо будет поскорее с ним покончить, долго не продержусь…» – Твоя дама тебя разлюбит и найдет другого, потому что кому ты нужен будешь со своей разрубленной мордой?! Даже Беатрикс постесняется взять тебя в любовники, мой мальчик!
– Она не постеснялась назвать меня своим рыцарем!
Их мечи со звоном скрестились.
– Это только начало, мой мальчик! Это только начало! Потом она ляжет с тобой в постель! – Раин похохатывал, теснил, целя врагу в лицо. Авенас, стиснув зубы, сосредоточенно отбивал удары. Он не пытался уворачиваться, но даже задеть его почему-то не получалось…
– … Потом она осыплет тебя серебром и золотом так, что ты рукой пошевельнуть не сможешь, и пожалует тебе какую-нибудь тепленькую постельную должность при себе… – Слова помогали, как заклинание. Противник в таких случаях распалялся и начинал пропускать удары… Родери еле-еле уклонился, когда острие меча Авенаса едва не распороло ему щеку.
– Не надо, не надо меня калечить, мой мальчик, я едва ли смогу быть тебе соперником на ее ложе! Так вот, потом, когда ты ей разонравишься или захочешь слишком многого – а ты захочешь, потому что все входят во вкус, – она прикажет Ниссаглю тебя убить!! – Увлекшись, он сам пропустил сильный удар справа по наплечнику. Край искореженной брони врезался в раненое плечо, и с пронзительным криком Раин откинулся в седле, выпустив из пальцев рукоять меча. Лицо его покрылось испариной, он начал падать, слыша приказы: «На прицел… бросайте оружие… взять…»
Его стащили с седла, быстро и умело сорвали доспехи, скрутили локти, словно вору. Он, отдышавшись, смотрел из-за плеча, как обходятся с остальными. Их не спешивали, не связывали… Значит, ему одному такая особая милость… Потом его поставили на ноги, конец веревки привязал к седлу старшина арбалетчиков в посеребренной каске. Конники тронулись шагом через озеро. Раин шагал впереди всех, лицо у него было серое, волосы закрывали ему глаза, и он даже не мотал головой, чтобы их откинуть.
***Ветер хлопал знаменами, вздувал бахрому навесов над входом в шатер. Шатер был раскинут на взгорке. Внизу стояли кожаные солдатские палатки, меж них суетились, горланили, стонали и бранились, похваляясь удалью и ранами, стучали друг друга по спинам, орали в сторону взгорка приветствия и здравицы. За палатками виднелись кромки обрывов и скал, неубранные с них метательные орудия. Там до сих пор клубился черный дым. Жидкость быстро выгорала, огонь спадал, но мглистый воздух был пропитан горечью.
Беатрикс сидела в кресле на пороге шатра. На ней была распашная шуба, разрезанная сзади для удобства верховой езды. Морн, Ниссагль, Раэннарт в доспехах и при оружии стояли слева и справа от нее. Ждали, пока рассеется дым и можно будет поехать взглянуть на место битвы. Слуги привели коней в ковровых попонах. Вначале ехали шагом по устью речки, над которым все выше поднимались мерзлые песчанистые стены. Здесь было натоптано и виднелись выгоревшие черные плешины.
Потом снег закончился. Кони стали испуганно фыркать, их копыта скользили на черной блестящей поверхности. Здесь было уже немало мертвецов – скорченных, бесформенных, обгоревших, словно вплавленных в землю. Повсюду маслянисто блестели лужи черной непрогоревшей жижи. Кое-где бледными синеватыми язычками вспыхивал над ними, перебегая с места на место, никнущий огонь. От скал веяло теплом. Мертвецов с обугленными до кости лицами было все больше, они полегли густо, вперемешку, почти сплетаясь в объятиях, свои и чужие. Закопченные латы, опаленное оружие было раскидано, как сушняк после бури, кони запинались о мечи, об изглоданные огнем древки, грохотали по щитам, с хрустом давили шипастыми подковами черепки разбившихся корчаг. Сверху, со скал, перекликались метальщики. Искушенные боевые лошади шли осторожным шагом. Беатрикс ехала впереди, сидела по-мужски, меч приподнимал бобровую полу шубы. Глаза ее были сужены и напряженно рыскали из-под низкого бархатного борта шляпы, словно она что-то искала.
Вороны еще не слетелись. Стояла зловещая, тягостная тишина. Сильно пахло паленым мясом.
По левую руку нависала скала, сильно выдаваясь вперед полукруглым, бархатным от сажи выступом. Под ним желтел клочок земли, не тронутый огнем.
На этом клочке лежал необожженный мертвец. Он, видно, отполз сюда, будучи уже раненым. Лежал на боку, закрыв руками темноволосую голову. Волосы были немного опалены. Сорванный шлем с жалким хохлом вместо плюмажа был отброшен. Кот д'арм и блестящую чешую кольчуги покрывала копоть.
– Переверните его на спину, – сказала королева, отъехав и дав место рейтарам эскорта. Тело еще не окоченело. Увидев лицо убитого, Беатрикс вздрогнула и отвернулась, – раскинув руки, у ног ее коня лежал Эринто.
– Почему он умер? – спросила она с каким-то угрюмым разочарованием. – Я не вижу ран.
– Задохся, похоже, – отозвался, распрямляясь, рейтар. – Тут же черно было, в двух шагах ничего не видать… Задохся, да и горло наверняка сжег, пока воздух глотал.
