Алексей Игнатушин - Псы, стерегущие мир
– Давай, тварь! – прохрипел темной виле. В свободную ладонь шлепнулся белый хвост – витязь потянул, как повод. – Выноси!
Вила взвизгнула от страха, поднялась. Лют едва не свалился, ларчик прижал животом, второй рукой схватился за мохнатую грудь, ноги нечисти подогнулись, упругий толчок подбросил в воздух. Перед лицом Люта захлопали кожистые складки – вихляя, как пьяная, темная вила взмыла к потолку.
Аспид-змей отпустил шею твари, с зубов сорвались темные капли. Лют смятенно подумал, как же вила будет слушаться, но ладонь уже холодила рукоять. Слева выросло разъяренное лицо Нияна. Хоробр дернул мохнатую грудь, вила заложила вираж, ларчик, прижимаемый животом гридня, уткнулся ей в спину. Ниян протянул руку, промахнулся, оскаленное лицо мелькнуло с огромной скоростью, Лют едва успел махнуть рукой.
Железный лоб ощерился трещиной, свинцовый обод звонко лопнул. Концы его торчали в стороны, как рога могучего оленя. Полыхая зубцами, обод свалился с головы. Ниян заорал от оскорбления, меч распластал воздух, обрушился на человечишку. Темная вила вновь заложила вираж, в спину Люта дохнуло жаром. Потолок стремительно обрушился. Лют зажмурился. Вила нырнула в проем, предназначенный для нее и сородичей, оказалась на другом ярусе. Воин мельком оглядел мрачное убранство палаты. Желудок устремился к горлу – темная вила юркнула в следующую дыру, затем в еще одну и еще.
Ноги Нияна вытянулись, бог быстро рос, железными пальцами впиваясь в перекрытия ярусов. Жутко трещало, оскорбленно ревело, железные плиты полов разламывались с легкостью пленки на молоке, палящие глаза бога прожигали взором беглецов.
Лют оглянулся, испуганно махнул мечом, железные бревна пальцев пересекла бледная полоса, с жутким скрежетом отворилась темная щель. Обломок ногтя свистнул в воздухе, бок гридня кольнуло, срезанный пояс вместе с кошелями упал мимо разгневанного бога.
«Может, теперь что-то сработает?» – взмолился он молча.
Воин не видел, как пояс мертвой змеей пролетел через проломы до пола первого яруса, горловина распахнулась, разноцветные камушки посыпались под ноги беснующимся чудищам. Красавец упырь склонился над барахлом, пальцами сжал шишку…
От вопля ужаса Ниян забыл про беглецов, глянул вниз, заорал в гневе. Сотни деревьев поднялись из пола, упругие ветки протыкали нечисть, к потолку рвались могучие ели, усеянные барахтающимися чудищами. Перекрытия терема затрещали, деревья с треском ломались, взрывались острой щепой, секущей челядь, иные проламывали железо, как корку льда. Ниян забарахтался в сплетении ветвей.
Темная вила резко рванула, Лют услышал хруст мышц, поежился. Темный проем в потолке бросился навстречу, из стены выпрыгнул лохматый страж, когти едва не впились в вилу. В лицо гридня ударило жаром, удушливой вонью, по ушам стегнул испуганный ор.
Перед глазами чернело от навий, темных вил и вовсе невиданных чудищ. Летуны ошарашенно проводили взглядами темную вилу с седоком на пояснице. Из разрушенного терема взметнулся вопль Нияна, крылатые стражи с грозным гвалтом ринулись за беглецом.
Лют оглянулся. Черные когти почти коснулись лица, но полоса стали перечеркнула чешуйчатые лапы, навья с криком дернулась в сторону. Сбоку ринулась темная вила, когтистая рука жадно потянулась к гридню и улетела прочь, стая преследователей вздрогнула от крика боли.
Вила трясла обрубком, кровь растеклась по воздуху. Лют изловчился, рубанул, опасно вытянувшись, – кожистое крыло безвольно обвисло. Мохнатая летунья, вопя от ужаса, кувыркнулась сухим листом, языки пламени горящего озера жадно вгрызлись в шерсть, тело вспыхнуло червонным золотом, черная жидкость охотно расступилась, поглощая горящую вилу.
Черная стая чудищ ответила на смерть товарок разъяренным воплем, в спину ударила воздушная волна, в глазах потемнело от настигнувших тел, тело затряслось от ударов. Лют заорал, измученно рубя черную массу, в рот плескало кровью, его вилу трясло, как скорлупку в шторм.
– Смерть! – орал Лют хрипло. Сознание затопила ярость к поганым существам, что только и знают, как вредить людям, особо тем, кого воин должон защищать. – Смерть!!!
Измятые, окровавленные – вырывались из крылатого клубка и влетали в черную стену. Лют не успевал задерживать дыхание – жирный дым, окружающий горящее озеро, разъел глаза, ноздри, во рту скопился противный жирный осадок.
Оглянулся: стая легко прошла дымовую завесу, в глазах – лютая злоба. Донесся разъяренный рык Нияна: властелин мучений выбежал за стену терема в окружении хищных стражей. Лют глянул, как двигаются металлические горы, встреченные у ворот. Стало дурно: единственный возможный путь покинуть обитель железного бога – по воздуху.
Рука стиснула мохнатый мешок груди, вила вскрикнула, потрепанные крылья забились чаще.
– Давай, поднажми! – заорал Лют, оглядываясь на стаю преследователей. – Кому говорю?!
Меч превратился в змея, вновь прокусил мохнатую шею, вила пикнула, рванулась так, что Лют едва не свалился. Оглянулся, разбитые губы прорезала улыбка: преследователи отстают, как стоячие. Грянул и быстро затих вопль ярости Нияна.
Ураганный ветер ударил в лицо, разрывая рот, глаза вбил в затылок, с хрустом разлетелась кровавая маска. Лют пригнулся как можно ниже: крылья едва не касались головы, пальцы нестерпимо ломило.
Небо было чернее дегтя, внизу вспыхивали огни. Лют различил массы чудищ, знакомых степняков на смерть-конях: все метались бестолково, не зная, как выполнить приказ повелителя мучений. Злорадно расхохотался, ребра ответили острой болью, мерзким хрустом.
Вила неслась из последних сил, ветер срывал из пасти клочья пены, в мохнатой груди хрипло клокотало, кожистые крылья, несколько раз судорожно проваливаясь, торопливо находили в воздухе опору. Лют обеспокоенно вглядывался в ночь и скорее ощутил, чем увидел подножие горы, где спрятан выход на поверхность.
Воин вскрикнул ликующе, темная вила измученно захрипела, захныкала. Мохнатое тело провалилось вниз, будто попало в яму. Лют прикусил язык, в животе возник неприятный холодок. Измятые крылья кое-как расправились, темная вила медленно спланировала к подножию горы.
Плюхнулась животом. Лют едва расцепил ноги, рука отпустила длинную грудь и подхватила ларчик. Витязя сбросило с вилы, избитое тело прокатилось по земле – в грудной клетке плюхало, бултыхалось, словно комки мяса в киселе. Со стоном поднялся, доковылял до распростертой вилы. Тварь, хрипло дыша, подняла затуманенные глаза, острие спаты ткнулось в загривок, копыта взбрыкнули, вила затихла.
– Чтоб вас всех! – ругнулся Лют негромко.
Торопливо отыскал проход, ковыляя взобрался наверх, ноющих костей коснулось благостное тепло, в лицо плеснуло красным светом. При виде моста едва не расплакался от облегчения, спохватился, крепче прижал к груди ларчик, захромал на ту сторону.
