Мэрион Брэдли - Повелительница ястреба
Орейн подумал и сухо выдавил из себя:
— Благодарю, сын, за то, что ты готов помочь — об остальном после… Королевские маги собрались там. — Он торопливо ткнул пальцем в направлении королевского шатра. — Госпожа Ромили, хватайте птицу — крайне важно знать, сколько у нас времени до начала атаки Ракхела.
— Мы что, сами пойдем в атаку? — удивился Алдерик.
Орейн поджал губы, взгляд его ожесточился.
— Только для того, чтобы вырваться из этой ловушки. Создадим видимость, а сами марш-марш отсюда… Нам нужна свобода маневра, а где здесь развернуться? Стоит отрезать нас от холмов и прижать к реке, нам крышка. Сожжет, подлец, клингфайром. Поэтому нам нет смысла и в леса залезать — он всю округу выжжет. Отсюда и до Нескьи…
Ромили глянула в сторону шатра Каролина, она увидела, что лагерь в спешном порядке свертывается. Шатер уже собрали, и два гвардейца спустили голубое с серебряной сосной знамя.
Алдерик тоже обвел взглядом пойму, потом посмотрел на Ромили, сказал:
— Мне пора. Береги себя, Ромили… — и ушел.
Девушка торопливо принялась за дело — оседлала коня, пересадила Умеренность на седло, приказала помощнику Руйвена свернуть пожитки, убрать шатер Мауры и сложить в повозку. Ей все-таки не верилось — неужели Ракхел окончательно свихнулся и готов пожечь собственную страну? Неужели он и на эти благодатные леса метнет огненные стрелы? Чему удивляться? Это полностью в характере грязного, якобы разумного существа, называемого Ракхелом. Нет, с ним пора кончать — так или иначе, но на негодяя, объявившего себя королем, необходимо набросить узду. Подспудное возмущение само собой вылилось в холодную, расчетливую ярость — прежде всего на самое себя, на те слюнтяйские капризы по поводу гибели птиц. Да, их жалко, она всегда будет помнить о них, а всех лесных тварей ей не жалко? Ведь там, возможно, обосновалась Пречиоза! Ну погоди, мерзавец…
Опять начал накрапывать дождь. Умеренность неохотно развернула крылья, этак лениво помахала ими, но на этот раз Ромили не испытывала колебаний — она решительно послала сторожевую птицу в небо. Заставила лететь чуть ниже облаков, касаясь грязно-серых лохм, протянувшихся к земле.
Стервятник неспешно, постепенно расширял круги, так что король мог сразу окинуть взглядом армию Ракхела, которая тоже выступила из лагеря… Тут ее взволновала картина, мелькнувшая на краю сознания: не только Каролин, но и все собравшиеся вокруг него лерони — мужчины и женщины — следили за перемещениями вражеского войска. И Ромили с внезапной гордостью ощутила себя одной из них. Словно в том и состояло ее предназначение, словно это место в строю королевских магов и было уготовано ей судьбой.
«Пусть я еще меченосица, но какая радость, что мне не придется взяться за клинок! Какое облегчение для души… Если бы возникла необходимость, я бы, конечно, тоже бросилась в схватку, но я не желаю убивать!.. Мое искусство, мой удел в другом… Однако и забывать о тех, кому сегодня, возможно, предстоит лишиться жизни, тоже не дело, поэтому свой долг я исполню до конца…»
Ромили усмехнулась. Зачем лукавить? Она тоже являлась винтиком в этой масштабной, многоликой машине убийства, тем более что, по-видимому, именно глаза сторожевой птицы наводят на цель и там, куда они глянут, начинает литься кровь. И она в этом участвует — ее место в строю как раз между леди Маурой и Ранальдом. Все мы одной веревочкой повязаны…
«Каково сейчас Яндрии с оружием в руках выступить против Лиондри? Знать, что ты несешь ему смерть… Он должен погибнуть, не от ее меча, так от чьего-нибудь еще».
Вот что странно, Ромили не могла быть уверена — ее ли это мысли или леди Мауры, а может, и самого Орейна. Их сознания так слились, настолько усердно и плотно отдались работе, что случайные мысли могли принадлежать кому угодно из тесной группки лерони, собравшихся вокруг Каролина. Среди них был и Алдерик — вот бы его мысли уловить. В следующее мгновение она увидела — так, чуть сбоку — всплывшую из глубины картину: Алдерик приветствует Яндрию и обращается к ней: «Тетя…» Тут уж мелькнула до глупости радостная мысль, что если она выйдет замуж за Алдерика, то они с Яндрией станут родственницами.
«Но мы же поклялись в верности Ордену. И к чему мне становиться ее родственницей? Алдерик что сказал? Только дружба — дар богов…»
…Тут Ромили заметила, как Маура бросила на нее недовольный взгляд, и девушка тотчас вновь включилась в работу, глянула на землю глазами птицы, которая по-прежнему без отдыха кружила над равниной. Что же там творится?
Армия Ракхела на этот раз на удивление быстро и организованно переправилась на другой берег речки и теперь полным ходом шла к опушке леса, покрытой клочьями тумана. Эта новость была тут же передана Каролину, и спустя мгновение Ромили четко уловила раздумья короля:
«Итак, он собирается прикрыться лесом; правильно, под сенью деревьев птица сможет и не разглядеть очередной маневр. Знает, подлец, что я дал слово не использовать не только клингфайр, но и огненные стрелы. Очень не хочется поджигать лес, смолистые стволы даже в эту погоду вспыхнут как спички… Каким-то образом нам надо задержать Ракхела прежде, чем он доберется до зарослей, оттуда его уже не выковырять. Как бы принудить его вступить в битву по моему выбору? Не по его… — Тут Ромили услышала его команду, обращенную к Солнечному: — Вперед, вороной…»
Каким-то боковым взором она увидела, как король поворотил жеребца. Ее коня вел в поводу Ранальд, так что она могла полностью отдаться работе. К этому моменту дождь прекратился, и резкий, необычно кровавый солнечный свет пробился сквозь разрывы в облаках. Ромили принудила Умеренность спуститься пониже, до самой рискованной высоты, на расстояние полета стрел.
Армия Ракхела разделилась? Не может быть! Тогда что же это за отряд — довольно многочисленный, — отваливший в сторону и изо всех сил удирающий в направлении Нескьи? Ничего нельзя понять. После первого, так удачно закончившегося для них дня солдаты Ракхела решили оставить его?.. Тут же она уловила мысль Каролина:
«Так, эти смываются — видимо, разобрались, с кем имеют дело… Хороший признак! С желанием сражаться до конца у них не все ладно. Собственно, за что им воевать, за что класть животы свои? Ракхел уже показал, как он способен „наградить“ за верную службу».
Тем не менее сил у узурпатора еще достаточно, однако было ясно, что единства в его армии уже нет. Таких солдат в атаку не поведешь — значит, следует занять оборону и постараться обескровить противника. Ракхел так и поступил — не доходя до опушки, его войска заняли невысокий холм, крутыми скатами обращенный в сторону Каролина. Это была стратегически выгодная позиция, которая к тому же давала возможность и маневра, и отхода в лес. Штурмовать холм в лоб было верной гибелью; попытаться обойти с флангов — значило поставить себя под удар. Время работало на Ракхела — он сколько угодно мог оставаться на этой позиции, а Каролину нельзя было ждать. Останешься на ночь в чистом поле — сожгут липучим огнем…
