Гарри Тёртлдав - Мечи легиона
Только услышав, как аршаумы и хатриши наперебой выкликают его имя, Гай Филипп осторожно вышел из укрытия. Узнав Скавра, Виридовикса, Пакимера, старший центурион наконец опустил гладий.
— Что это вы тут все переполошились? — зарычал он. — Там, где я родился и вырос, не принято посылать целую армию, даже чтобы изловить братоубийцу.
— Я же не знал, что ты братоубийца, — невозмутимо отозвался Лаон Пакимер, вызвав гневный взор центуриона. — Тебе придется заплатить за эту лошадь, если с ней что-нибудь случится, — добавил хатриш; трое его солдат и двое аршаумов ловили коня Гая Филиппа.
Марк остановил поток грязных ругательств, хлынувший из уст старшего центуриона, и объяснил ему, почему они отправились на его поиски.
— Это, конечно, очень мило с вашей стороны. Да только рано или поздно я бы все равно появился здесь.
— Недурно хвастаешь, — заметил Ариг, чем вызвал у центуриона новую вспышку злости.
Скавр, однако, не думал, чтобы тот хвастался впустую. Если кто-нибудь вообще мог отправиться путешествовать в такое время в одиночку по западным территориям, так это Гай Филипп.
Исчерпав проклятия в адрес своих незваных спасителей, старший центурион уселся на лошадь и отправился в имперский лагерь. По дороге он тихонько ворчал об «идиотах, которым, похоже, нечем заняться».
Прерывая ворчание своего старшего офицера, Марк спросил:
— Ну что, сумел добраться до Аптоса?
— Я ведь говорил тебе, что собираюсь в Аптос!
— Ну, так и что там — в Аптосе?
— От города осталось совсем немного, — ответил Гай Филипп, нахмурившись. — Авшар прошелся по этим местам и разрушил город до основания. По правде сказать, там камня на камне не осталось. Однако крепость устояла, и Нерсе сумела спасти горожан, которые нашли там убежище. Многие успели уйти из города и укрыться на холмах… Если у этих людей будет мирная передышка, думаю, они отстроят свой Аптос заново.
— Нерсе, говоришь? Вот мы и подобрались к самому главному! — воскликнул Виридовикс.
Гай Филипп напрягся, на его окаменевшем лице проступила подозрительность. Марку хотелось дать кельту пинка. Вместо этого он беспомощно ждал, что сейчас Виридовикс выдаст какую-нибудь ядовитую шуточку. Нерсе! Единственная тема, где Гай Филипп был уязвим. Но Виридовикс, переживший боль утраты любимой, не собирался ранить центуриона. Он только и спросил:
— Теперь тебе, наверное, понадобятся свидетели на свадьбе, как Скавру?
Даже этот простой, дружеский вопрос угодил в больное место души Гая Филиппа.
— Нет, — глухо отозвался старший центурион и повернулся к Марку: — А тебе, говоришь, нужны свидетели? В конце концов добился своего! Надеюсь, позовешь меня на свадьбу.
— Я смертельно обижусь, если не придешь.
Улыбка Гая Филиппа была настолько искусственной, что трибун решился и мягко спросил:
— Она что — отказала тебе?
— Отказала? — Ветеран с удивлением воззрился на Марка. — Да нет же. Я же ей ничего не сказал.
Для Виридовикса это было уж слишком.
— Ты ей не сказал?! — взвыл он, хлопнув себя ладонью по лбу. — Ты что, с ума сошел? Ты мчался туда два сумасшедших дня, чуть было не угробился… — Кельт выдержал паузу, но мрачное выражение, застывшее на лице Гая Филиппа, не подтверждало и не опровергало его предположений. — И все ради того, чтобы выпить кружку-другую вина в ее доме и поинтересоваться, как она поживает? Какая потеря, парень, какая потеря! Будь я на твоем месте…
— Заткнись, — проговорил старший центурион. В его голосе звучал такой ледяной гнев, что болтливый кельт действительно замолчал. — Будь на моем месте ты, то, уж конечно, задурил бы ей голову и непрерывно занимался бы с ней любовью, пока не уехал. Что ж, у меня не настолько длинный язык. А что я могу ей предложить? Она — знатного рода, у нее есть земля и поместье. А я кто такой? Наемник! Все мое имущество — меч, кольчуга да щит. — Гай Филипп бросил взгляд на Пакимера. — Мне пришлось просить Лаона, чтобы он одолжил мне лошадь.
Виридовикс молча указал рукой на Скавра. Гай Филипп стал красным, как кирпич, но упрямо повторил:
— Он — это он, а я — это я.
Только угроза в глазах Гая Филиппа остановила Виридовикса от продолжения речи.
Самое печальное во всем этом, подумал Марк, заключается в том, что ветеран прав. Гай Филипп настолько врос корнями в свои привычки, что не знал, как изменить их, даже если бы и захотел.
— Ты добрался туда и вернулся обратно живым — это самое главное. — Марк кивнул Аригу. — Нам пора возвращаться.
— Тебе потребовалось довольно много времени, чтобы сообразить это, — фыркнул аршаум.
Как и Пакимер, Ариг ожидал окончания этого сентиментального разговора, скучая и раздражаясь, поскольку римляне и Виридовикс все еще предпочитали говорить между собой по-латыни.
Некоторое время все ехали молча. Они были уже у самого лагеря, когда Гай Филипп произнес:
— А знаешь, рыжая образина, ты мне еще можешь понадобиться в этом деле. Возможно, когда-нибудь я снова заеду в Аптос и уж тогда поговорю с ней серьезно.
— Конечно, — утешительно сказал Виридовикс, но Марк уловил в его голосе грустные нотки.
Гаю Филиппу легко было строить планы насчет Аптоса, когда он двигался в противоположном направлении. Приступать к осуществлению этих замыслов — дело совершенно иное.
Туризин Гавр не знал о поисковом отряде. В лагере оставался теперь только маленький арьергард — гарнизон, призванный защищать брешь между холмами от налетов летучих отрядов йездов. Но основные силы имперской армии успели отойти совсем недалеко. Скавр видел отряды солдат сквозь облако пыли, вздымаемое их ногами.
— Догоним их! — крикнул Пакимер, пришпорив коня. — Первый, кто окажется у телег с провиантом, получит от каждого из нас по серебряной монете!
Он быстро ушел вперед, но аршаум опередил его прежде, чем тот успел договорить.
Несясь галопом среди смеющихся, кричащих во все горло людей, Марк знал, что проиграет. Но ему это было безразлично. Впереди лежал Аморион, а дальше — Видесс. Он возвращался домой.
ЭПИЛОГ
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Прошлой ночью лил дождь. Вода все еще капала с тяжелых листьев, стекала потоками по дренажным трубам, но гроза уже миновала, и наутро в столице снова весело светило солнце. День обещал быть чистым и ясным — хотя стояла уже осень.
— Давно пора, — проговорил Марк, с облегчением глядя на яркое солнце и чистые, резкие тени. — Если бы нам снова пришлось все отложить, думаю, я взбесился бы.
