Стивен Эриксон - Полуночный Прилив
Удинаас показал на мертвый город: — Твой дом.
— Вроде. — Он взял за руку одну из женщин. — Здесь.
— Как тебя звать?
— Рад Элалле.
Удинаас глянул на Пернатую. «Рад» на торговом наречии мекросов означало «найденыш». Но ведь она этого не знает, тут же подумал он. — Найденыш Элалле, — сказал он на языке мекросов, — так ты понимаешь лучше?
Лицо мальчика просияло. — Да! Отлично! Ты моряк, как мой отец. Да.
— Эти люди спасли тебя из города?
— Да. Они зовутся Бентракт. Или звались, что бы это не значило. А ты знаешь?
Удинаас покачал головой. — Найденыш, где другие уцелевшие?
— Нет. Все умерли. Некоторые не сразу, но умерли.
— А ты как выжил?
— Я играл. Услышал ужасные шумы и вопли, улица поднялась да упала, и моего дома нет. Я покатился к большой трещине, в которой было много ледяных зубьев. Я почти что умер. Как и все. Но ударился о ноги. Стояла, она стояла, словно улица была ровной.
— Она?
— Это язык торговцев, да? — спросила Пернатая Ведьма. — Я начинаю понимать. На таком вы говорите с Халедом.
— Она была белый огонь, — продолжал мальчик. — Высокая, очень высокая, она склонилась и схватила меня. — Он изобразил, как его хватают за воротник куртки. — И она говорит «о нет, этот не должен». И мы пошли. По воздуху. Плыли надо всем, пока не пришли сюда. И она ругалась. Всю дорогу.
— Она сказала что-то кроме ругательств?
— Сказала, что потрудилась над этим зачатием и проклятый безногий ублюдок не сорвет ее планы. Никаких шансов, о нет, никаких шансов, и он еще поплатится. А что такое «зачатие»?
— Похоже на то, — пробормотала Пернатая Ведьма.
«Нет».
— Необычные глаза. Должно быть, ее. Твои гораздо темнее. Тусклее. Зато рот…
«Нет». — Найденыш, — выдавил Удинаас, — сколько тебе лет?
— Не помню.
— Сколько тебе было, когда погиб город?
— Семь…
Удинаас торжествующе оглянулся на Ведьму.
— … недель, — договорил мальчик. — Мама говорила, что я расту слишком быстро и буду очень высоким.
Улыбка у Пернатой Ведьмы вышла кривой.
Снова заговорил воин — Бентракт. Мальчик кивнул в ответ. — Ульшан Праль сказал, что хочет задать вам вопрос.
— Давай, — промычал Удинаас.
— Ра» эд, Веб энтаре тог» рудд н» лан н» вис фай? Лист ва олар н» лан? Сте шабин?
— Женщины хотят узнать, что я буду есть, когда повзрослею. Они хотят знать, что едят драконы. Хотят знать, нужно ли бояться. Ничего не понимаю, что они хотят.
— Как их можно есть? Они же… — Удинаас осекся. «Возьми меня Странник, они даже не знают, что мертвы!» — Скажи, чтобы не беспокоились.
— Ки» бри арестешабин бри пор» толь тун логдара куль абси.
— Ульшан Праль говорит, они обещали меня беречь, пока не вернется она.
— Энтаре тог» рудд ав?
Мальчик покачал головой и ответил на языке воина.
— О чем он?
— Ульшан Праль желает знать, ты ли мой отец. Я сказал, что мой отец умер. Сказал, что ты не он. Моим отцом был Арак Элалле. Он умер.
— Скажи ему, Удинаас, — предложила Пернатая Ведьма на летерийском языке.
— Нет. Что тут говорить?
— Ты оставишь его этой… женщине?
Он резко повернулся: — А что ты предложишь? Взять его с собой? Мы даже не здесь!
— Т» ун хавре» ад евентара. «Тун веб воль» раэле бри реа хан ден» ев?
— Ульшан Праль понял тебя. Вроде. Он говорит, здесь есть дыры. Вы хотите к ним?
— Дыры? — удивился Удинаас.
Пернатая Ведьма фыркнула: — Врата. Он имел в виду врата. Я их чувствую. Здесь есть врата, Удинаас. Могучие.
— Веди, — сказал Удинаас найденышу.
— Не люблю того места. Но пойду с вами. Тут недалеко.
Они зашагали к устью одной из самых больших пещер. В темноте коридор начал подниматься, затем, через двадцать шагов, снова повел вниз. Там были каверны со стенами, покрытыми рисунками красной и желтой охрой — черные линии изображали разных зверей, стоящих или бегущих, или падающих с копьями в боках. Далее были пещеры поменьше с черными фигурками — старательными попытками Т'лан Имассов изобразить самих себя. На стенах и потолках красные пятна — призрачные отпечатки рук. Затем тропа сузилась, начался медленный подъем. Показалась вертикальная щель, из которой вырывался свет, свет, полный переливающихся оттенков. Будто там полыхало неземное пламя.
Они ступила на просторную и по большей части ровную площадку. На черной поверхности были рядами расставлены камни, формирующие проход. Он вел по широкой спирали в направлении центра этой площади. Сверху мерцало меняющимися цветами — будто осколками радуг — небо. В середине площади виднелась каменная статуя, грубые формы: ноги из двух вертикальных неровных пилонов, поясница из одной глыбы, торс — три глыбы одна на другой, руки — выступающие по сторонам клинья, голова — продолговатый, поросший мхом валун. Нелепая фигура стояла рядом с пирамидой о двенадцати гранях. Грани эти были очень гладкими, полированными, словно фацеты природного кристалла. Под каждой поверхностью блестели бесчисленные цвета — полосы, сворачивающиеся в спираль вокруг черной дыры.
Удинаас мог ощутить в воздухе давление, будто здесь балансировали могучие силы. Вся конструкция казалась очень хрупкой.
— Ви хан онральмашалле. С» рил к» ул хавра эн» еев. Н» вист. Лан» те.
— Ульшан сказал, что его народ вошел сюда с гадающей по костям. Это было королевство штормов. И звери, множество зверей входило через эти дыры. Они не знали, куда попали, но приходилось много сражаться.
Т'лан Имасс заговорил снова, и говорил долго.
— Их гадающая поняла, что разрывы нужно запечатать, и потянула силу из камня и земли, создала себе это вечное тело, чтобы стоять перед ранами. Удерживать в покое. Она стоит здесь сейчас и будет стоять вечно.
— Но ее жертвоприношение закрыло Т'лан Имассов здесь, не так ли?
— Да. Но Ульшан и его народ довольны.
— Ви тру ларпахаль. Ранаг, бхед, тенаг толларапал. Куль хавра фелар. Куль.
— Эта страна есть путь, мы можем назвать это дорогой, — Найденыш морщил лоб, стараясь понять слова Ульшана. — Стада кочуют взад и вперед. Кажется, они идут ниоткуда, но они приходят.
«Потому что они лишь призрачные воспоминания. Как и сами Т'лан Имассы».
— Дорога ведет сюда? — спросила Пернатая Ведьма на ломаном языке мекросов.
— Да.
— И приходит откуда?
— «Эпал ен. Воль» сав фелан.
Мальчик вздохнул и беспомощно развел руками. — Ульшан сказал, мы в… переливе? Оттуда, откуда идут дороги, изливается избыток того, что есть суть дорог. Окружает это место. За ним нет ничего. Забвение. Несуществование.
