Клятва всадника ветра - Вебер Дэвид Марк

У нее не было никаких сомнений в том, что Парата была самой опасной из ее оставшихся противниц. К сожалению, Парата, казалось, не была склонна встречаться с ней в личном бою. Майор быстро увернулась, метнувшись за спину одной из испорченных жриц, которая встряхнулась, а затем бросилась навстречу Керите с одним кинжалом и с неприкрытой яростью, пылающей в ее глазах.

Правый клинок Кериты опустился с молниеносной скоростью и всей элегантностью тесака. Он отсек правую руку ее противницы, как секатор, срезающий ветку. Женщина вскрикнула, когда кровь хлынула из обрубка ее запястья, а затем левый клинок Кериты прошел через переднюю часть ее горла справа налево, взметнув веер крови. Часть крови брызнула на лицо Кериты, окрашивая его в цвет варварского рейдера Вакуо.

- Томанак! Томанак!

Боевой клич Кериты эхом разнесся по залу, когда еще один кинжал заскрежетал по ее нагруднику, и короткий, яростный выпад вонзил один из ее мечей в живот нападавшей. Смертельно раненая жрица упала назад, корчась и крича, и целительное чутье защитницы Кериты съежилось, когда она поняла, что все кинжалы, направленные на нее, были покрыты смертельным ядом.

Правой рукой она повалила третью жрицу на пол, в то время как ее левый меч метнулся вперед, чтобы нанести удар и парировать еще один кинжал. Она проскользнула между двумя противницами, убив одну и ранив другую, когда проходила мимо, а затем оказалась позади них всех и развернулась на цыпочках, как танцовщица, чтобы атаковать еще раз.

- Томанак!

На этот раз ее враги, казалось, не горели желанием вступать с ней в бой, и она улыбнулась, как кошка, обнажив белые зубы сквозь кровь на лице, когда снова врезалась в них. Упали еще две жрицы, затем еще одна, и, наконец, Керита услышала тревожный звон по всему храмовому комплексу.

Ее челюсть сжалась. Она нисколько не сомневалась, что Голос и Парата использовали силу своего покровителя, чтобы убедиться, что стражники Куэйсара верны им, независимо от того, знали ли эти стражники, чему они на самом деле служат. И даже если бы не было никакого вмешательства вообще, любой стражник, вошедший в этот зал для аудиенций и увидевший Голос и полдюжины или более ее жриц мертвыми на полу, вряд ли предположил бы, что человек, который убил их, был намеченной жертвой засады Тьмы. У нее было не более секунды, прежде чем на нее хлынул бы настоящий поток стражников и дев войны, и ее мечи сверкали, как смертоносные косы, когда она прокладывала себе путь через вооруженных кинжалами жриц к майору Харлан.

Тела между ними отлетели в сторону, кричащие или уже мертвые, и Парата больше не отступала. Майор все еще отказывалась бросаться вперед, наблюдая с не более очевидными эмоциями, чем змея, за тем, как ее союзники падали, как мертвое мясо, под клинками Кериты. Но она и не пыталась убежать, и когда Керита посмотрела на нее, она увидела то, чего никогда раньше не видела.

Кабель мерзкой желто-зеленой энергии соединил Парату с трупом фальшивого Голоса, и прямо на глазах у Кериты что-то потекло по этому кабелю. Что-то, исходящее от мертвого Голоса к живой Парате. И были другие кабели, которые также тянулись к павшим жрицам. Паутина тошнотворного свечения сосредоточилась на Парате, жадно всасывая все, что текло по ней. Керита не знала, что это было, но корона, которая цеплялась за Парату с самого начала, внезапно вспыхнула, яростная и яркая, как лесной пожар в поле зрения Кериты. И когда это произошло, Керита наконец поняла, с кем из Богов Тьмы она столкнулась, потому что позади Параты возникла огромная, отвратительная паучиха, окутанная пламенем.

Паучиха Шигу, королева Ада и Мать Безумия. Жена Фробуса и мать всех его темных детей. Гораздо более могущественная, чем ее сын Шарна, с грязной и извращенной злобой, с которой не мог сравниться ни один из ее отпрысков, и самый злейший враг Лиллинары в том, как ее пародия на женственность извращала и оскверняла все, за что выступала Лиллинара.

Глава сорок пятая

Окутанная пламенем паучиха возвышалась, фасеточные глаза пылали ненавистью и безумием. Ее жвалы столкнулись, с них капал яд, который пылал и шипел, пузырясь на полированном каменном полу, прожигая себе путь внутрь. Когти царапали и скрежетали, и зал для аудиенций наполнился самым отвратительным зловонием, которое Керита когда-либо могла себе представить. Отвратительное привидение нависло над ней, протягивая к ней нечто большее, чем просто когти и клешни, и черная волна ужаса захлестнула ее.

Даже когда Керита узнала паучиху, Парата, казалось, стала выше. Керита поняла, что фальшивый Голос не был настоящим инструментом Шигу; это была Парата. Голос, возможно, даже поверил, что она была избранницей Шигу, но, по правде говоря, это всегда была Парата, и теперь майор больше не пряталась за камуфляжем Голоса. Она впитывала жизненную энергию - возможно, даже сами души - своих павших последователей, и с этим приходило нечто большее. Какой бы мощной ни была вся эта энергия, это был всего лишь фокус, горящее стекло, которое потянулось к чему-то еще более сильному и мерзкому и сосредоточило все это на майоре.

Лицо Параты преобразилось, и все ее тело, казалось, задрожало и завибрировало, когда Шигу влила энергию в свою избранницу. Керита вспомнила описание Базелом ночи, когда он столкнулся с аватаром Шарны, и она знала, что это было хуже. Харнак из Навахка носил проклятый клинок, который служил Шарне ключом ко вселенной смертных. У Параты не было ключа; она сама была ключом, и разум Кериты съежился от безумного риска, которому решила подвергнуться Шигу.

Неудивительно, что она смогла проникнуть в церковь Лиллинары, вмешаться в жизнь десятков людей в Кэйлате, убить жриц и Голоса Лиллинары и заменить их своими собственными инструментами! За все бесконечные века, прошедшие с тех пор, как Фробус впал во зло, ни один бог Тьмы или Света не осмеливался открыто сражаться с одним из своих божественных врагов на смертном плане. Они были просто слишком могущественны. Если бы они столкнулись напрямую, они могли бы слишком легко уничтожить ту самую вселенную, за господство над которой они боролись. И поэтому существовали ограничения, сдерживающие их силу и то, как они могли вмешиваться в мир смертных. Вот почему существовали защитники Света и их темные эквиваленты.

И все же Шигу вмешалась напрямую. Она вышла за согласованные пределы и полностью вошла в мир смертных. Парата не была защитницей. Она была центром внимания Шигу, ее якорем в этой вселенной. Ее не коснулась сила Шигу - в тот момент она была силой Шигу, и Керита почувствовала ужасающую волну ответной силы, вливающейся в нее от Томанака.

- Итак, маленькая защитница, - прошипела Парата. - Ты бы стала спорить со Мной, не так ли?

Она рассмеялась, и паутина ее силы потянулась к ее живым приспешникам, а также к мертвым. Керита услышала их крики агонии - агонии, смешанной с ужасным, оскверненным экстазом, - когда аватар Шигу схватил их. Они не умерли, не сразу, но это не было милосердием. Вместо этого они стали второстепенными узлами сети, сосредоточенными на Парате. Они вспыхнули, как человеческие факелы, в глазах Кериты, когда та же самая сила пронзила их, и воля, которая оживляла Парату - воля, которую, как поняла Керита, больше не была смертной, если она когда-либо была - вцепилась в них, как клещи. Все девять оставшихся жриц двинулись как одна, сомкнувшись, чтобы образовать смертельный круг вокруг Кериты с Паратой.

- Так вкусна будет твоя душа, - напевала Парата. - Я буду дорожить этим, как хорошим бренди.

- Я думаю, что нет, - сказала ей Керита, и глаза Параты вспыхнули, когда она услышала другой тембр в сопрано Кериты. Более глубокий тембр, похожий на басовый рокот кавалерии, набирающей скорость для атаки. Голубая корона, мерцающая вокруг Кериты, вспыхнула выше и жарче, возвышаясь над ней, когда светящаяся полупрозрачная форма Томанака Орфро, Бога войны и Справедливости, генерал-капитана Богов Света, приняла форму, чтобы противостоять паучихе Шигу. Жрицы, пойманные в паутину Шигу, застыли, как будто их остановило заклинание какого-то волшебника, но, хотя Парата слегка отстранилась, ее колебание было недолгим, а рот искривился, как оскал какого-то бешеного зверя.