Ксения Медведевич - Ястреб халифа
Заглянув в пропись, господин лишь вздохнул. Затем махнул расшитым золотом рукавом:
— Ладно, Самуха, не порть больше бумагу. Иди к своим.
Парнишка резво подскочил, скатал коврик, отодвинул столик с бумагой к стене, — и был таков. Во Дворце пажей его уже ждали: сегодня сыновья Араган-хана Онгур и Архай обещали повести его в подпольную винную лавку. Самуха очень надеялся, что сумел надежно укрыть от господина свои радостно скачущие мысли, — но возможно, сейид поджидал его в засаде свирепых намерений дать совершить проступок, а потом примерно наказать за него. Такое уже не раз происходило в жизни Самухи, так что он не особо верил в удачу, — но при этом не переставал ее испытывать.
Гассан с завистью проводил взглядом замелькавшие среди пол халатов и длинных рубах голые пятки Самухи — юный дикарь так и не выучился толком носить обувь. Ему же, шестнадцатилетнему «великовозрастному дурню», как часто изволил именовать Гассана сейид, предстоял долгий опрос по шариатскому праву.
Сегодня вечером юноша держал испытание в медресе Мустансирийа, и сейид грозился сделать жизнь Гассана тяжелой, если тот испытания не пройдет. Так и сказал: продам в дом старого Вахида ибн Амра — а тот славился на всю столицу как большой ценитель красивых отроков с нежной кожей. Гассан не раз замечал на себе похотливые взгляды старца во время молитв в дворцовой масджид: ибн Амр, как родственник Утайбы ибн Амир, частенько навещал мудрую старуху и оставался до самого закатного намаза. «Хватит балбесничать», сурово наставлял сейид Гассана. «У тебя есть голова на плечах и судьба одарила тебя хорошей памятью — иди учиться на кади, дурень».
— Ну-ка скажи мне, что такое… — тут Тарик наморщил лоб.
Гассан подобрался и почувствовал, как вспотели его ладони. Он облизнул губы и вытер руки о колени.
— …что такое… ихтикар? — нашелся с каверзным вопросом сейид.
Юноша с облегчением выпустил сквозь зубы воздух и бодро протараторил:
— Запрещенное шарийа хранение товара с целью поднять цены во времена голода и засухи!
Тарик кивнул. И тут же задал новый вопрос:
— Что такое бейт аль-хасат?..
— Запрещенная шарийа сделка, заключаемая наудачу! Нельзя так продавать ни сбежавшего раба, ни не пойманную рыбу, ни пропавшее животное!..
— Чем отличается наследник зу-ль-фараид от наследника асаба?.. когда брак не подлежит восстановлению?.. что такое музабана[64]?..
К концу жестокого допроса юноша весь взмок и утирал лицо рукавом, позабыв про платок. С площадки для выездки донеслось веселое:
— Наставник! Наставник! У меня получилось!
И Фахр бодро прогалопировал перед носом высунувшегося из-под арки Тарика. Тот прищурился и гаркнул:
— А в стременах ты зачем привстаешь, о дитя незадачи? Сколько раз я тебе говорил: поднимешь попу на галопе — проедешь лицом по песку!
— А мне между ног набило, наставник! Можно, я слезу с Абьяд?
Веселое ржание других учеников почти заглушило вопрос хохочущего мальчика. Тарик отмахнулся:
— Слезай, о горе матери, набило тебе…
Все еще улыбаясь, сейид обернулся к Гассану. Встретившись с его настороженными глазами, посерьезнел и сказал:
— Последний вопрос. Ну-ка определи для меня свое нынешнее правовое положение.
Тут юноша задумался и даже попытался от крайнего напряжения мысли начать ковыряться в носу — потом спохватился и быстро положил ладони на колени.
— Ну… я думаю… я… мукатаб[65]?..
— Ничего мне от тебя не надо, — зло наморщился сейид, и Гассан втянул голову в плечи.
И робко проговорил:
— Ну а… как же иначе, господин? Нет такого в законах — мол, просто обещался отпустить. Либо ты мудаббар — это когда после смерти хозяина освобождают, либо мукатаб. Бумаги все еще лежат у городского кади, и пока он еще мою вольную рассмотрит… А там тыща динаров выкупа прописана! Мне вообще его катиб по секрету сказал, что, мол, кади сомневается, откуда у юнца деньги, не украл ли… А так, без бумаги от вас, меня даже к испытаниям не допустят, господин…
И поник головой. Воистину, Тарику пришлось проделать чудеса ловкости и раздать немало взяток, чтобы его гуляма согласился послушать один из лучших законоведов — несвободных ашшаритов к занятиям правом не допускали. Сейид ругался и шипел, что если бы он знал, сколько времени в аш-Шарийа занимает отпустить на свободу человека, он бы начал этим заниматься еще во время осады Фаленсийа. А так — оставалось либо золотить руки катибов, либо смириться с тем, что Гассан пропустит год учебы. Почтенный муж, согласившийся побеседовать со «способным отроком», уезжал на все лето в горное имение, а перед осенним постом уже начинались занятия.
— Все-таки вы, ашшариты, удивительные крючкотворы, — пробормотал Тарик. — Ладно, я тебе напишу письмо, поди, принеси хорошую половинку бумаги. И принеси новый калам, ты только посмотри, чем ты пишешь, Гассан, как тебе только не противно держать в руке такую безобразную вещь…
Тут из солнечного проема донесся веселый топоток, и по ступенькам в тень вбежал мальчик в голубом, расшитом золотом халате. Завидев юношу, он забегал вокруг столика, хлопая рукавами:
— Гассан, когда ты всему научишься, я тебя назначу кади Мадинат-аль-Заура, и ты будешь ходить такой же толстый и бородатый, как старый Барзах!..
— Да, — фыркнул Тарик, — и брать такие же огромные взятки! Если все и дальше так будет идти, мне скоро придется продать Гюлькара и второй меч!
А Фахр уже скакал вокруг него, как тушканчик, и требовал прямо завтра отправиться на соколиную охоту в плавни Тиджра, на такую же, как в прошлый раз, только пусть Митриона будет держать он сам, Фахр, му’аллим ведь обещал, ведь правда обещал?..
— Сейид…
Мальчик в оранжево-красной каба гуляма внутренней резиденции боязливо высунул голову из-за ближайшей колонны.
— Да?.. — откликнулся Тарик.
И нахмурился. Маленький посланник держал в руке длинный свернутый лист-мансури. Послание было запечатано красной глиной, смешанной с амброй, — и перевязано шерстяными красными шнурами с роскошными кисточками. Это мог быть только фирман из канцелярии халифа.
— Вам послание, сейид…
Мальчишка подбежал к страшному нерегилю, подал тому письмо, быстро поклонился — и мгновенно убежал.
— Что это, Фахр?.. — морща лоб и вертя в руках письмо, мягко поинтересовался Тарик у своего господина.
Юный халиф скакал на одной ножке, пытаясь попадать только на черные плитки пола, уложенные в шахматном порядке.
— Ой, а я не знаю!..
Нерегиль осторожно сломал красную халифскую печать и развернул свиток. Прочитав, он снова взглянул на резвящегося мальчика:
