Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть
— Вы про эликсир невидимости? — оживился Эрнст, — я был уверен, что его не существует в природе!!!
Секундная пауза. Первой прыснула Арина. Девушки схватились за животы, давясь беззвучным хихиканьем. Когда первый приступ отступил, Гита взяла из рук подруги крошечную заколку для волос:
— Глупыш, вот, что такое "невидимка"!
Со знанием дела она начала орудовать в замочной скважине, но профессионализма явно недоставало, — Арина скептически смотрела на работу подруги. Вдруг протяжно скрипнув дверь медленно поползла внутрь.
— Получилось!!!
— Гита, не хочу тебя расстраивать, но, похоже, было не заперто, — серьёзно заметила Арина.
— ЧТО?
Эрнст согласно кивнул головой.
— Ой, а ты-то, что поддакиваешь? — пихнула подруга его в плечо, — ненавижу вас! Я ведь только учусь, могли бы поддержать!
— Как поступим? — Арина зачем-то принюхалась — из квартиры несло квашенной капустой. — Если дверь была открыта, значит, нас ждали…
— Мы же всё уже решили? Да, и что решать? Вариантов два: войти или уйти и по-моему всё более чем очевидно, — Гита решительно достала из-за ремня серп.
Все молча согласились с ней.
Внутри квартира напоминала самую обыкновенную квартиру, во всяком случае, не резиденцию бога — однозначно. Крошечный коридор — негде развернуться. Куча одежды, вперемешку зимняя и летняя, на крючках в прихожей. Круглый половичёк, сплетённый из разноцветных тесёмок, а под ним линолеум. Трельяж, в котором отражается лишь темнота зала. Слева кухня и удобства, прямо комната, а из неё дверь в смежную спальню — всё как тысячах подобных квартир. Под ногами друзей противно заскрипели половицы, так что им пришлось замереть в неудобных позах — убедиться, что скрип не выдал их присутствия. Он не выдал. Ещё несколько шагов внутрь. Затхлый запах лекарств и пыли. Всё вокруг старенькое. Гита заглянула в зал и долго вглядывалась в темноту, так долго, что Арина успела вспотеть от страха — вламываться в чужую квартиру для неё было ново. Дабы не привлечь внимания соседей, она прикрыла за собой дверь. То ли дверь что-то сдвинула в тёмном углу, то ли просто случайно, но вдруг из щели между вешалками и выходом выпали длинные лыжи. Арина успела лишь ахнуть и отшатнуться. Как в режиме замедленного воспроизведения она смотрела на медленно падающие железные палки, сорвавшееся крепление, туго перевязанные лыжи, летящие под ноги, понимала, что сейчас раздастся жуткий грохот, который выдаст горе-грабителей с потрохами, но ничего не могла поделать.
Грохот долго резонировал в ушах.
Первое, что услышала Арина, когда слух вернулся — крик Гиты:
— А ну, выходи старая ведьма!!! Мы здесь, покажись! Настало время платить по счетам, за всё, что ты натворила!
Гита и Эрнст будто испарились — скрылись в зале. Она запнулась за лыжи, породив новую волну шума, и поспешила к друзьям. В зале уже тускло горела люстра. И без того слабый поток света хищно съедал пыльный абажур. Старинная, вернее старая, изношенная мебель, вытоптанный ковёр, пыль и даже паутина в углах, но самое главное, ни единого признака богини.
— Эй, стерва, где ты спряталась? Выходи!!! — крикнула Гита из спальни. Никто не ответил, и она вернулась в зал.
— Чё ты так разоралась? — бросила Арина.
— Я разоралась? — Гита повела бровью, — это ты перевернула всю прихожую!!! А что мне оставалось делать? Эффект неожиданности потерян, вот я и решила напасть первой!
— Да, да… — ей стало стыдно, — извини, но эти лыжи…
— Богини здесь явно нет, — подвёл черту Эрнст, — теперь мы лишились единственного козыря и нам вновь о ней, кроме самого её существования, ничего не известно.
Арина чихнула и поняла — это старая аллергия на пыль. Её вновь озадачил более чем скромный интерьер квартиры. Старая стенка с растрескавшимся лаком, швейная машинка в углу, аж почерневшая от времени, черно-белый телевизор, который она помнила по самому раннему детству — такой же стоял у бабушки.
— Слушай, а ты уверен, что не ошибся? — в подтверждении слов она опять чихнула, — я бы никогда не подумала, что здесь может жить богиня…
— Я уверен и это неимоверно старая богиня, всё вокруг постарело вместе с ней. Видите, мебель не такая уж и старая, а смотрится лет на сто.
Он провёл пальцем по пыльной фотографии над сервантом, под серым слоем им улыбнулась белокурая мордашка девочки, сидящей на коленях у хмурого мужчины, рядом сохраняя безупречную осанку, присела прекрасная женщина. Женщина была столь красива, что Арина невольно засмотрелась на её идеальные черты.
— Костя, я не уверена, — отвлекла их Гита, изучавшая книжную полку, — но кажется это тебе…
Она протянула крупный жёлтый конверт. Арина прочитала из-за плеча Эрнста надпись: "Моей Смерти". Внутри конверта обнаружился листок, мелко исписанный прекрасным, немного резким, но шикарным, хорошо читаемым почерком.
"Здравствуй милый дружочек. Ведь мы успели подружиться за те мимолётные часы, проведённые с тобой наедине в этой обители скорби и тлена?
Знаю: успели.
Печально, что ты застал меня в столь несвойственной содержанию оболочке, в былые годы, я бы не позволила тебе ни намёка на грусть во взгляде, а уж тем более скорби по моим угасающим членам. Впрочем, не думаю, что тебе в твоей работе слишком часто приходилось иметь дело с угасающими красотками, скорее попадаются такие же развалины как я.
Да, не о том речь.
Трудно ошибиться, предположив, что ты терзаешься вопросом: "откуда мне ведомо, твоё появление в этом доме? Как могла я предвидеть визит?". Забавно, а ты разве сам не догадываешься? Смерть всегда возвращается. Об этом говорит многое, хотя бы наш недолгий роман с ночными свиданиями. А ведь ты не первый. Я знала — ты придёшь, найдёшь, прочитаешь. Пожалуй, это письмо я пишу даже не тебе. Сам подумай, какой толк беседовать с тем, кто не поймёт моих порывов? Расценит отказ, как банальную боязнь умирания, хочешь верь — хочешь не верь, но я никогда не боялась никого из твоих собратьев, не опасалась того, что последует за взмахом косы, за свой немалый век я ни раз мечтала услышать песню Сирина, но стоп. Опять не о том…
Твои спутники — вот мои адресаты.
Ведь это две девчонки и мой наречённый братец, настолько укоренившийся промеж людей, что растерял всю былую силу — очеловечился? Я не в праве судить — сама была такой же, но теперь… О, как легко я читаю тебя! Ведь ведомо мне было с самого начла, куда заведёт тебя твой путь; что кем бы ты не обратился, станешь преследовать меня, до тех пор, пока не испустим последний вздох ты или я. В этом весь ты — вот твоя природа. Но мы разные. Веками Демоны смерти служат своему предназначению, а мы — боги, польстившись правом выбора, позабыли о том, ради чего странствуем по земле. В этом ты — честнее, лучше меня. Именно благодаря тебе я вспомнила — кто я и зачем. Теперь всё изменится. Всё вернётся на круги своя.
