Джон Толкиен - Содружество кольца
— Ты не то говоришь, — сказал Леголас. — Горе нам! Горе всем, кто топчет землю в дни, наступившие после счастья! Так устроен мир: каждый, чью лодку несет живой поток, обречен находить и терять. Но я не считаю тебя несчастным, Гимли сын Глоина. Ты благословен, ибо страдаешь по своей воле. Ты потерял, но ведь сам сделал выбор, не бросил друзей, и в награду за это незапятнанная память о Лотлориэне останется в твоем сердце вечно яркой и чистой.
— Может быть, и останется, — сказал Гимли. — Я благодарен тебе за хорошие слова; ты, без сомнения, говоришь искренне, но не греет меня такое утешение! Сердцу нужна не память; она — лишь зеркало, даже если она чиста, как Келед-Зарам. Так говорит сердце гнома Гимли. Эльфы, наверное, по-другому видят мир. Я слыхал, что память у них больше похожа на живую жизнь, чем на сон. А у гномов не так.
Но хватит об этом! Посмотри на лодку: она очень низко сидит из-за перегруза, а течение в Андуине быстрое. Я совсем не хочу топить свое горе в холодной воде!
Он взял весло и направил лодку к западному берегу вслед за лодкой Арагорна, которая уже вырвалась из стремнины в более спокойный поток.
Так продолжал Отряд свой долгий путь, вниз по широкой Реке, все дальше на юг. По обоим берегам словно шагали голые деревья осыпавшихся лесов, заслоняя собой приречные земли. Ветер стих, река текла беззвучно. Даже птиц не было слышно. К концу дня солнце потускнело, затянулось туманом и в бледном небе стало казаться большой белой жемчужиной. Потом оно скатилось к западу, наступили ранние сумерки, за ними — беззвездная ночь. Еще много таких темных часов они провели на плаву, стараясь держаться ближе к западному берегу под нависающими ветками. Большие деревья проносились мимо них, как призраки, протягивали жадные корни из тумана к воде. Было холодно.
Мелкие волны шлепали, запутываясь в корнях и плавнях. Фродо сидел, прислушиваясь к слабым всплескам и бормотанию Реки, потом голова его опустилась на грудь, и он заснул неспокойным сном.
Глава девятая. ВЕЛИКАЯ РЕКА
Разбудил хозяина Сэм. Фродо с удивлением обнаружил, что лежит не в лодке, а под высокими деревьями в тихом лесу на западном берегу Великого Андуина. Он был тепло укрыт и проспал всю ночь. Неподалеку возился с костром Гимли.
В дальнейший путь Отряд выступил с рассветом, но без спешки. Успокаивала мысль, что окончательное решение о выборе маршрута можно отложить еще на несколько дней, пока они не доплывут до острова Тол Брандир и водопада Рэрос. И они вверили лодки Реке, не желая торопиться навстречу опасностям, которые ждали везде, куда ни сверни.
Арагорн согласился, что лучше поберечь силы, не уставать прежде времени, но настоял, чтобы вставать пораньше и плыть целый день до позднего вечера, ибо сердцем чувствовал, что время не ждет, и боялся, что Черный Властелин уже начал действовать, пока они отдыхали в Лориэне.
Однако Враг пока ничем не давал о себе знать. Два серых дня прошли спокойно.
Окружающий пейзаж понемногу менялся. На третий день леса поредели, потом совсем пропали. На левом, восточном, берегу до самого горизонта поднялись длинные холмы: иссохшие, словно опаленные огнем. В неприветливой пустыне не было ни одной зеленой травинки, ни одного даже сломанного дерева, ни одного крупного камня, который бы хоть как-то оживил ее.
Так они доплыли до Бурых Равнин, раскинувшихся между южным Лихолесьем и Приречным Нагорьем Эмин Муйл. Какое бедствие, война или вражье злое дело превратило эту местность в пустыню, даже Арагорн не знал.
На правом, западном, берегу деревья тоже не росли, но он был плоским и во многих местах зеленым от травы. Часто берег сплошной стеной заслоняли высокие густые камыши, тогда маленькие лодочки оказывались полностью в их шелестящей тени. Темные метелки тихо и печально качались на холодном ветру. Когда серо-зеленая стена прерывалась, Фродо видел долины, за ними — холмы, освещенные закатным солнцем, а еще дальше — смутные контуры Мглистого Хребта.
Вокруг не было ни души, только мелкие птахи звонко свистели и щебетали в камышах.
Пару раз путники слышали плеск лебединых крыльев и однажды, подняв головы, увидели вверху большую стаю.
— Лебеди! — воскликнул Сэм. — Большущие!
— Да, — подтвердил Арагорн. — Только черные.
— Вся эта земля такая большая, пустая и унылая, — сказал Фродо. — Я думал, что чем дальше на юг, тем теплее и веселее, и надеялся, что зима скоро останется позади.
— Но мы еще не добрались до настоящего юга, — сказал Арагорн. — Здесь зима, и море далеко. В низовьях Андуина и на Солнечном Взморье у залива Белфалас, наверное, уже тепло и весело, если Враг туда не добрался. А мы тут всего гонах в шестидесяти от Южного Удела твоего Хоббитшира, до настоящего юга сотни долгих миль. Там, куда ты сейчас смотришь, на юго-западе, находятся знаменитые равнины Рубежного края, страны рохирримов-коневодов. Скоро мы доплывем до устья реки Светлой, северной границы Рохана, которая начинается в Фангорне и вливается в Андуин. Раньше все земли от Светлой реки до Белых Гор принадлежали рохирримам. Эти земли плодородны, здесь прекрасные пастбища, равных им нигде больше нет. Но в наше страшное время все жители ушли с Великой Реки и редко приближаются к ее берегам. Андуин широк, но орчьи стрелы перелетают через него, а в последнее время, говорят, орки переплывают реку и угоняют у рохирримов стада и табуны.
Сэм беспокойно переводил взгляд с одного берега на другой. Когда к воде подступили деревья, он боялся, что они скрывают вражьих соглядатаев и полны опасностей, а теперь он затосковал по ним. Ему казалось, что в открытых лодках на открытой воде Реки, ставшей границей войны, Отряд совсем беззащитен.
Еще пару дней они плыли прямо на юг, и ощущение опасности нарастало. Тревога охватила всех, и теперь они уже целый день налегали на весла. Вскоре река расширилась. С востока потянулись длинные каменистые пляжи, стали попадаться мели, приходилось вести лодки осторожнее. Восточный берег превратился в суровое нагорье, над которым свистели холодные ветры, а западный — в холмистую равнину с высохшей травой и кочковатыми болотами.
Фродо дрожал от холода и вспоминал Лотлориэн, его поляны и родники, фонтан, ясное солнце и светлые ласковые дожди. В лодках беседы прекратились, давно не было слышно смеха. Каждый задумался о своем.
Леголас летел мыслями на север, в березовую рощу под летними звездами; Гимли мысленно перебирал золото и драгоценности и прикидывал, из чего можно сделать оправу для дара Галадриэли; Мерри и Пипину передалось беспокойство Боромира, который то что-то бормотал, то грыз ногти, будто его мучили сомнения, то налегал на весла и подгребал к лодке Арагорна. Тогда Пипин, сидевший на носу, замечал, что он как-то странно смотрит на Фродо. Сэм думал о том, что лодки, конечно, не так опасны, как говорили в Хоббитшире, но зато ужасно неудобны, и в них можно помереть от безделья. Он сидел, скорчившись, с разнесчастным видом, глядел на ползущий мимо серый пейзаж и серую воду, окружавшую его со всех сторон, и скучал — весел ему не доверяли.
