Джеймс Бибби - Месть Ронана. Амулет
— Сомнений нет, я очень стараюсь, — сообщило оно.
— Наверняка тебе известны все существующие на свете заклинания. Причем они тебе не только знакомы, но и подвластны. Я никогда прежде не слышал о таком безграничном могуществе.
Гларт замолчал, в то время как перстень изо всех сил тужился принять скромный вид, но, похоже, эту науку ему еще предстояло освоить.
— Думаю, что твой создатель передал тебе всю свою силу и могущество, — продолжал Гларт, — и сделал он это, вероятно, с какой-то целью.
— Умозаключение не лишено смысла, — согласился перстень.
— Мне кажется, я догадываюсь, зачем он это сделал, — объявил монах и умолк.
— Ну, давай же, выкладывай, — нетерпеливо попросило кольцо, поскольку пауза затянулась. — Ты такой умный. Поделись своей догадкой.
— Мне представляется, что с годами его память ослабела, и он не мог помнить все заклинания наизусть. Чтобы сохранить свое невероятное могущество, он начал делиться своими познаниями с тобой, превращая таким образом в интерактивную энциклопедию магии и колдовства.
— Очень хорошо, — изрек перстень. — Нет, правда хорошо.
— Так сколько лет было Адомо, когда он тебя выковал? — спросил Гларт деланно равнодушным тоном.
— Далеко за семьдесят, — ответил перстень, — хотя он все еще был…
Внезапно он осекся, и звук его голоса растаял в тишине, как дым от дуновения ветра.
— Ах ты, хитрый подлец, — наконец произнес амулет, и монах услышал в его интонации плохо скрытое восхищение.
— Так, значит, тебя сделал Адомо.
Кольцо ответило молчанием. Похоже, что оно дулось.
— Перестань, — заметил Гларт. — Вот позорище-то получится — колечко из дутого золота!
— Кто такой Адомо? — вмешалась Макоби.
Поскольку кольцо по-прежнему отказывалось отвечать, Гларт взял на себя труд пересказать принцессе историю, услышанную от брата Бенидормуса.
— Аббат считает, что Адомо восстанет из мертвых, — закончил он. — Но если память мне не изменяет, то в книге говорится только о его волшебной силе, вышедшей из-под контроля. Амулет и есть сгусток его могущества. Об этом упоминается в пророчестве. Если амулет попадет в дурные руки…
Взглянув еще раз на золотую голову льва, монах передал кольцо Макоби.
— Нам нужно найти способ его уничтожить, — сказал он, — а до тех пор вам суждено быть его хранительницей, как я разумею.
— Наверняка это не очень трудно, — предположила Макоби. — Мы можем бросить его в огонь, расплавить или еще что-нибудь.
Гларт с сомнением покачал головой.
— Мы же не знаем пределов его могущества, — возразил он. — Мы даже не сумеем его расплющить. Как знать, может, он способен к самоликвидации.
— Ты хочешь сказать, что, если я прикажу ему самоуничтожиться, он послушается?
— Послушайте, давайте полегче, а? — сказал перстень удрученно. — Забудьте обо всем, ладно? Подумайте, как бы вам самим не опростоволоситься.
Макоби уставилась на кольцо, задумчиво прищурив глаза.
— Можно тебя спросить кое о чем? — полюбопытствовала она примирительно.
— Валяй! — ответило оно, явно расстроенное.
— Какого черта этот Адомо наделил тебя способностью говорить? Прости меня за тупость, но я не понимаю. Не вижу в этом ни малейшего смысла.
Перстень на минуту погрузился в размышления, не уверенный, стоит ли отвечать на заданный вопрос, но потом, вероятно, решил, что ничего предосудительного не случится, если он ответит.
— Если вам так уж интересно, то скажу, что первоначально это в его замысел не входило. Я был немым. Но однажды он меня потерял. В определенном возрасте Адомо начал все терять. Клал вещи куда-то и забывал, куда именно. Я три месяца провалялся на полу под кроватью. Позже, когда он наконец меня обнаружил, дал мне голос, чтобы я мог откликнуться и сообщить о своем местонахождении в том случае, если снова потеряюсь. Должен признаться, что ему не пришлось сожалеть об этом…
В голосе амулета прозвенели мечтательные, почти ностальгические нотки, когда он предался воспоминаниям о былых временах.
— У нас были такие восхитительные дебаты, — пробормотал он. — Ну, не совсем дебаты, конечно… Скорее споры типа «да — нет», «ты сделал — я не сделал», «так — не так», «заткнись — сам дурак»… Признаюсь, маг был ворчливый старый хрыч.
Амулет с нежностью вздохнул и предпринял видимое усилие вернуться в реальность.
— Во всяком случае, у него хоть имелись какие-то зачатки интеллекта, — с горечью добавил он. — И он мог отличить настоящий спор от тех спор, которыми размножаются грибы.
Макоби бросила на него сердитый взгляд и снова надела на палец.
— Ты знаешь, что можешь менять форму и внешность по желанию… — проворковала она.
— М-м-м?..
— А характер ты сменить не можешь?
Голова льва помрачнела.
— Что тебя не устраивает в моем характере? — жалобно захныкал он. — Могу сообщить, что, когда мой хозяин…
— Изменись!
Возникла пауза.
— Ну? — требовательно повысила голос Макоби.
— Довожу до вашего сведения, что имел честь выполнить ваше компетентное распоряжение, согласно повелению, — сообщило кольцо хорошо поставленным, но слегка запинающимся голосом престарелого актера классической драмы, принявшего перед спектаклем своеобычную дозу хереса. — Какие еще будут пожелания у вашего досточтимого высочества?
— Э-э-э… никаких.
— Тогда, наипрекраснейшая из прекрасных, — снова завело волынку кольцо, — самая благороднейшая из дам, восхитительная и несравненная…
— ЗАТКНИ КОРОБОЧКУ!
Перстень обиженно замолчал.
— Не стоит на него сердиться, — сказал Гларт. — Адомо вдохнул в него такие типы личностей, с которыми ему хотелось общаться.
— Тогда он и вправду был несчастным стариком! — крикнула Макоби в сердцах.
Вскочив на ноги, она выхватила из кучи пару поленьев и с силой запустила их в костер. Успокоившись, принцесса вновь опустилась подле Гларта и, подтянув колени к подбородку, уставилась на пляшущие языки пламени.
— Уверена, что должен быть способ заставить эту клаттерную штуковину рассказать нам, что происходит и кто за всем этим стоит, — произнесла она, — а не гоняться за непонятными химерами.
Гларт посмотрел на нее широко раскрытыми глазами, полными благоговейного трепета.
Когда он впервые встретил девушку и узнал, что она дочь правителя Кумаса, то ожидал увидеть чопорную благовоспитанную барышню, однако принцесса оказалась весьма практичной особой, не лишенной здравого смысла, с которой было приятно и весело проводить время.
