Том Арден - Танец Арлекина
Порожденная кристаллом, его любовь разрасталась, становилась глубже, она охватывала весь разрушенный, измученный мир, лежащий в страданиях и страстях там, далеко внизу. Но источником этой любви, самой глубокой любви, которую он когда-либо испытывал, источником, который управлял всеми его чувствами, была его любовь к Кате.
Отчаянное безумие.
Ничего не было, кроме этой любви.
Мир вернулся!
Джем вращался и парил. Первый экстаз любви утих. Это произошло тогда, когда он заметил, что кристалл в его руках гаснет.
Он догорал.
Моросящий дождь мало-помалу превращался в ливень. Наконец Джем почувствовал, что вымок до нитки. Струи дождя стекали по его лицу. Руки, сжимавшие кристалл, окоченели.
Как раз в это мгновение его мать вбежала в ворота Дома проповедника, а Джем вдруг обнаружил, что кристалл исчез. Он больше ничего не сжимал в руках. Он падал.
Он, словно раненая птица, камнем падал на землю из туманной серой вышины. У Джема темнело в глазах. Он успел увидеть разрушенный храм, кладбище, сад у Дома проповедника, высокие трубы на Доме, блестящую стеклянную крышу, по которой шлепали струи дождя.
Эй Фиваль расхаживал по бальному залу. Шаги его были размеренными, мягкими, короткими. Он скользил по полу, словно репетировал какой-то танец. Смеркалось. Темнота собиралась за плотными шторами.
Он ждал. Сначала он ждал в длинном коридоре, который вел в Стеклянную комнату, потом в холле. От нечего делать он бродил там, время от времени останавливался, чтобы смахнуть пылинку-другую с мраморного плеча короля. Затем он перебрался в бальный зал. Расхаживая там, Эй Фиваль любовно размышлял о том триумфе, который сейчас переживала госпожа Ренч. Какой взлет! Какой стремительный взлет!
Стороннему наблюдателю могло показаться, что капеллан нервничает, что он возмущен. Так оно и было. Еще бы! Старикашка попросил его удалиться из Стеклянной комнаты! Да как он смел? А Умбекка какова? Не сказала ему ни слова о том, что собиралась поведать командору!
Капеллан не привык, чтобы дамы с ним так обходились.
Конечно, если бы у дверей в Стеклянную комнату не стояла вооруженная до зубов охрана, капеллан бы нашел способ узнать, что к чему. Так нет! Он вынужден сгорать от любопытства. Он ведь успел услышать только самое начало страстной исповеди Умбекки. Она пришла, чтобы что-то рассказать. Что-то очень важное.
И тут капеллана осенило.
Алый Мститель!
Капеллан задышал часто и взволнованно. На сердце у него сразу стало легче. Спасение! Казалось, в темноте заиграл несуществующий оркестр. Эй Фиваль сам не заметил, как принялся что-то напевать себе под нос. Шажок… другой…
Раз-два-три, раз-два-три…
Эй Фиваль вспоминал о том вечере, когда он сопровождал Умбекку Ренч на бал. О её жутком платье, о чудовищной шляпе, о том, сколько раз она наступила ему на ногу, пока они танцевали. Деревенщина! Все офицерские жены, как одна, тайком смеялись над ней. В обществе рангом повыше над ней смеялись бы открыто. Там просто не смогли бы сдержаться. Там бы решили, что это комическая старуха, очередная шутка Фиваля — ну, что-то вроде обезьянки в траурном наряде, которая в свое время так повеселила леди М., или, например, набедренной повязки, которую он преподнес леди Э. в тот знаменитый «Вечер джунглей»…
Но Умбекка Ренч не была создана на потеху зевакам. Это капеллан понимал. Потешаться стоило над теми, кто вздумал бы над ней смеяться. Бал в Доме проповедника тут значения не имел. Грубые пляски в деревенском амбаре! Когда Умбекка Ренч отправится на бал в следующий раз, это будет бал совсем иного пошиба! И тогда никто не осмелится посмеяться над ней.
У Эй Фиваля относительно женщин было особое чутье. Да, госпожа Ренч пока являла собой всего лишь сырье, материал для лепки. Сейчас она решила отдалиться от капеллана. Она чувствовала себя оскорбленной. В провинции и нравы провинциальные, и это пройдет. Госпожа Ренч уязвлена, оскорблена? Ну что ж… Зато леди В. увидит, какой верный друг Эй Фиваль.
Все пройдет. Умбекка Ренч — не дура. Стоит ей выдать Алого Мстителя, и она приобретет все, о чем мечтала. Репутация Вильдропа будет восстановлена. Умбекку ожидает блестящее замужество, ну а вслед за замужеством последует не менее блестящее вдовство. Агондонское общество будет у её ног!
Ну а рядом с ней, что самой собой разумеется, будет её верный духовный наставник.
Эй Фиваль танцевал в полутемном зале, описывая круги, словно заводная игрушка.
Все произошло молниеносно.
Находясь в темном зале, Эй Фиваль не сразу расслышал шум в аллее, ведущей к воротам Дома проповедника. Здесь, в зале, крики казались шепотом, звон разбитого стекла — пением птичек, но когда начали стрелять, то выстрелы капеллан ни с чем бы не спутал. Громко хлопнули входные двери. Стражники протопали в сторону Стеклянной комнаты.
Что-то происходило. Приготовления к казни, обязанные идти обычным порядком, явно были сорваны. Прекратив вальсировать, Капеллан бросился к дверям. Сжав губы, он вбежал в синюю прихожую. Мерзкие солдаты затоптали грязью ковер. Нет, что-то было очень и очень скверно. Эй Фиваль заглянул в окно. Усыпанная гравием дорожка покрыта коркой грязи — и там наследили!
Капеллан в неуверенности задержался у дверей, но вдруг они с треском распахнулись. Капеллан попятился, напуганный алой вспышкой.
Алый Мститель!
Лишь несколько мгновений спустя капеллан понял, что перед ним не зловещий мститель, а всего лишь леди Элабет, все это время находившаяся на одре болезни и неизвестно зачем покинувшая его.
— Где она?
— Миледи Эла, что с вами?
Она отшвырнула руку капеллана:
— Где Вильдроп? Говорите, где он?
Леди Эла никогда особо не нравилась Эю Фивалю. Ее он в круг «своих» дам никогда не включал. Капеллан, вяло махнув рукой, указал в сторону Стеклянной комнаты, но перед тем как броситься вслед за развевающимся алым плащом, испуганно оглянулся через плечо и, к своему ужасу, увидел… двух стариков — обшарпанного камердинера и совершенно жуткого, страшного вагана — видимо, то была свита леди Элы. Они шли следом.
Нет, она определенно не смогла бы стать одной из дам Эй Фиваля!
А в Стеклянной комнате командор поднялся из-за письменного стола. Он встал, опираясь на трость. Рядом с ним стояла на коленях Умбекка. Лицо её было залито слезами — видимо, расчувствовалась за время исповеди. Вбежавшие в комнату стражники в страхе попятились, испугавшись гнева командора.
— Что? — ревел командор. — Грязные ваганы? Что? Что?
— Вильдроп!
Это прозвучало не как мольба, а как приказ.
