Михаил Ланцов - Демон. Дилогия (СИ)
Тысяча тяжелой кавалерии, снаряженная в латы поздней, высокой готики, делилась на два батальона, четыре роты и была сведена в отдельный полк. Тысяча легкой кавалерии, в кольчугах и 'волчьих ребрах', составляла второй полк Новгородской армии. Они были сведены в конную бригаду под командованием Василисы. Вооружение, впрочем, отличалось не критично. У каждого легкая, длинная пика с полым древком, шашка и капсюльная укороченная винтовка — карабин, которых изготавливали из бракованных стволов полноразмерных пехотных образцов.
Пехота состояла из трех батальонов по пятьсот человек, сведенных в полк. Разумеется в латах, только уже куда как проще, при шашках и капсюльных винтовках, только уже полноразмерных. К ним же приписывалась и артиллерия, числом в сорок полковых гладкоствольных пушек калибром сто миллиметров при обслуге. Вместе они образовывали пехотную бригаду, командование которой было поручено Годригу.
Сам же Максим держал при себе только красный отряд из двух десятков стражей дома Эрдо и связных.
Таким образом, на бой с корпусом Батыя, идущего северной дорогой в Венгрию, вышло около пяти тысяч человек, включая обозное хозяйство. Не так, чтобы и много, но учитывая уровень вооружения и снаряжения — весьма увесисто. Конечно, почти все видели огнестрельное оружие первый раз в своей жизни. Но краткий курс молодого бойца, сопряженный небольшой пальбой на полигоне под бдительным контролем Василисы, тщательно контролировавшей и усиливавшей ментальной магией качество усвоения материала, сильно помогли. В конце концов — других стрелков тут было взять не откуда.
Пройдя через Полоцк, Максим повернул войска западнее, так что, второго марта они смогли достигнуть Галича, соединившись с дружиной князя Даниила Романовича…
— Я очень рад вашему подходу, — буквально посветлев лицом, произнес князь. — Думал, уже что все — конец. — Очень уж его впечатлил вид воинства новгородского.
— Много ли у тебя войск?
— Мало… — покачал он головой, — очень мало. Дружина побита сильно в усобицах. Едва две сотни набирает. С боярами беда. Многие поразъехались, забрав своих воинов, посчитав Галич обреченным.
— Всего две сотни? — Удивился Максим.
— Воинов — да. Еще ополчение могу собрать, но толку с него немного, да и оружия мало. Хотел уже и сам уходить.
— Мужики с дрекольем делу не помогут, — согласился с ним золотой дракон. — Далеко ли тартары?
— Дня два хода. Но их много… очень много.
— Ты же видишь мое войско, разве тебе не кажется, что добрые доспехи и хорошее оружие дают преимущество над степняками?
— Да, твой доспех ни стрелой, ни мечом не возьмешь, — покивал Даниил. — Но их очень много. Затопчут. Измором возьмут.
— Значит, ты не слышал, как я двумя тысячами разбил большое войско Ливонского ордена в Пскове. Только полегло врага там тысяч двенадцать. Жаль только, что половина от него была православной.
— Слышать-то слышал… — улыбнулся Даниил. — Да только тут не в пять раз больше врага, а много больше. Их тьмы и тьмы.
— Поверь — я никогда не проигрываю сражения и дам я его тут, — Максим махнул в поле перед Галичем. — Если желаешь — можешь присоединиться.
— Это самоубийство… — покачал головой князь.
— Смотри сам, — пожал плечами золотой дракон и поехал к своим людям. Впрочем, Даниил решил понаблюдать за ходом сражения. Очень уж любопытно ему стало посмотреть на гибель столь блистательных войск.
Максим же, не медля, приказал всей армии браться за лопаты и начинать строить четыре редута ромбом, с рядом прочих полевых сооружений между ними, вроде люнетов, для защиты проходов. Большая работа, но ввязываться в маневренный бой ему не хотелось. По крайней мере, не в этой обстановке.
Спустя четверо суток
Тартарское войско вышло под Галич. Буквально незадолго до того, разведчики Максима оставили в самом удобном месте для ставки противника столб с письмом для Батыя.
В сущности, там не было ничего удивительного. Просто золотой дракон, помня о бешенстве хана из-за фактического провала похода в Северо-Восточную Русь, написал там — кто он такой и как смог его обвести вокруг носа. В общем — дразнил, дабы в Батые не взыграла случаем осторожность при встрече с необычным противником.
Расчет оказался верным. Переводчика, переведшего хану послание Новгородского воеводы, казнили на месте. А побелевший от бешенства Батый приказал принести ему голову этого уруса, посмевшего насмехаться над величием и бла бла бла…. В общем — говорил он долго, красиво, едва не захлебываясь слюной. Очень уж болела эта рана, из-за которой он потерял уважение многих. А тут еще такая неосторожность — переводчик читал достаточно громко для того, чтобы успехи этого ненавистного Новгородца достигли совершенно не тех ушей.
Войск у Батыя оказалось несколько больше, чем рассчитывал встретить Максим — почти двадцать тысяч, преимущественно, конечно, легкой кавалерии в обычных стеганых куртках да при простых копьях. Даже конных лучников, так воспеваемых в летописях, было очень мало, не говоря уже о тяжелой кавалерии в добрых доспехах. Как позже узнал золотой дракон — так обстояли дела вообще со всей армией тартар — массовая, плохо снаряженная кавалерия. Почитай ополчение, сила которого держалась только в массе и уме полководцев. Да это было и неудивительно — материально-технической, экономической и промышленной базы ведь у кочевников толком и не было, а та, что имелась, отличалась яркой примитивностью и отсталостью.
Вот эту 'легкую саранчу' на приземистых, мохнатых лошадках Батый и бросил на приступ позиций Новгородского воеводы. Всю сразу, чтобы вкусить прелести картечных залпов с редутов и плотного винтовочного огня.
Обоз золотой дракон поставил в центре образовавшегося ромба. Вокруг него выстроил побатальонно конную бригаду с наказом стрелять из карабинов лишь по тем тартарам, что проскочили внутрь укреплений. На укрепления же, закономерно забралась пехота с артиллерией.
Учитывая надежный бой вязаной картечи на триста метров, первыми табуны тартар встретили пули Минье. Они вылетали бодрыми залпами из капсюльных винтовок во многом походивших на поделки знаменитой английской компании Энфилд времен Крымской войны. А потом с трехсот метров ударили пушки картечью, буквально пробивающей широкие просеки в рядах тартарской кавалерии. Что ввергло хана, слегка поостывшего, в некоторое смятение.
Однако тартарская конница продолжала накатывать новыми волнами, заполняя все гуще и гуще своими трупами поле перед полевыми укреплениями Новгородского воеводы метров на триста-четыреста с двух основных сторон атаки. Максим знал, что его ожидает, поэтому боеприпасов прихватил без лишней экономии, то есть — как можно больше. Поэтому сейчас латная пехота Новгорода била с частотой по три выстрела в минуту, словно на учениях расстреливая мишени. Только тут они еще бегали, прыгали и матерились на каком-то непонятном языке.
