Эрик Эддисон - Змей Уроборос
И каждую ночь, в Гелинге, Оулсвике или Дрепаби, они пировали в ее честь. Каждую ночь играла музыка и, веселые и счастливые, они кружились в танцах, слушали бардов и менестрелей, смотрели на состязания борцов и всадников; а еще были маскарады и представления, и никто на земле не видел таких веселых и роскошных праздников.
Уже девять дней Королева гостила в Демонландии, и вот наступил канун дня рождения Лорда Джусса, и, как четыре года назад, все великие лорды страны собрались вместе, чтобы на следующий день поздравить его и его братьев, как то было принято исстари. Стояла прекрасная мягкая погода, и лишь изредка падала изморось, которая придавала новую сладость воздуху, цвет и свежесть земле, и радость свету солнца. Утром Джусс вместе с Королевой отправился в леса Лунной Заводи, одевшиеся в новую зеленую одежду, а после полуденной трапезы показал ей сокровища, хранившиеся в живом камне под замком Гелинг; она увидела слитки золота и серебра, сваленные грудой как поленья; неотделанные кристаллы рубина, хризопраза и гиацинта, такие тяжелые, что самый сильный человек не мог поднять их; холм из слоновых бивней, достигавший потолка; шкатулки и кувшины, наполненные духами, дорогими благовониями, серой амброй, ладаном, сладко пахнувшим сандаловым деревом, мирром и нардом; кубки, чаши, кувшины для вина и шкатулки из чистого золота, сделанные в виде мужчин, женщин, птиц, зверей и ползающих тварей, и украшенные бесценными драгоценными камнями: жемчугом, розовыми и желтыми сапфирами, хризобериллами, смарагдами и желтыми бриллиантами.
Когда Королева насладилась увиденным, он отвел ее в просторную библиотеку, где стояли статуи девяти муз, окружавших Аполлона, и все стены были невидимы из-за покрывавших их книг: исторических и содержавших песни минувших лет, книг по философии, алхимии, астрономии и магии, записей романсов и музыки, книг с биографиями великих умерших воинов, большие трактаты о войне и мире — все с картинками и раскрашенными буквами. Большие окна библиотеки выходили на юг, в великолепный сад, где росли кусты роз, жимолости и вечнозеленой магнолии. Стулья и мягкие диваны стояли около каминов, где зимой горели кедровые поленья. Освещавшие зал лучезарные лампы из ярко сверкающих лунных камней, обрамленных мутным зеленым турмалином, стояли на серебряных подставках на столах и рядом с каждым стулом и диваном; воздух наполнял сладкий запах высушенных лепестков роз, плававших в старинных чашах и разрисованных фаянсовых вазах.
— Милорд, — сказала Королева Софонисба, — мне в высшей степени понравились все те чудеса, которые ты показал мне в замке Гелинг: здесь все неприятности кажутся забытым эхом злого мира, оставшегося позади. О мой друг, мое сердце радуется день и ночь, что ты и другие лорды Демонландии будут наслаждаться этими замечательными сокровищами и спокойной жизнью на вашей дорогой родине всю оставшуюся жизнь.
Лорд Джусс стоял у окна, которое выходило на восток, на огромную стену Скарфа, возвышавшуюся за озером. Тень благородной меланхолии витала над его омрачившимся лицом, пока он глядел на завесу дождя, накрывшую лик горы и наполовину спрятавшую ее громадные вершины. — Тем не менее подумай, мадам, — сказал он, — что мы еще совсем молоды годами. А энергичные умы беспокойны в излишнем спокойствии.
Потом он провел ее в оружейный зал, где хранилось его оружие, доспехи и оружие всех его людей. Он показал ей мечи и копья, булавы, топоры, и блестящие кинжалы, украшенные насечкой из золота или серебра и драгоценными камнями: их клинки могли рассечь надвое волос; кольчуги, перевязи и щиты; и еще зачарованные шлемы, которых не мог пробить ни один обыкновенным меч. И сказал Джусс, обратившись к Королеве: — Мадам, что ты думаешь об этих мечах и копьях? Ибо ты хорошо знаешь, что мы высоко поднялись по лестнице власти и ныне правим всеми четырьмя уголками мира.
— О милорд, — ответила она. — Я считаю, что вы заслужили это. И было бы неправильно, празднуя урожай, с презрением относиться к тем орудиям, которые помогли собрать его.
Пока она говорила, Джусс снял с крюка большой меч, в эфес которого были вделаны золотые и серебряные нити, латунную поперечину украшали аметисты, а оба ее конца представляли из себя голову дракона с красными глазами из альмандина; яблоком эфеса был огромный опал, цвета темного янтаря, в глубине которого мерцали красные и зеленые искры.
— Четыре года назад, — сказал он, — именно с этим мечом в руках я взбирался к воротам Карсё вместе с Газларком, и мое сознание еще было омрачено адским посланником Короля Гориса. И этим мечом я целый час сражался против Корунда, Кориниуса и их храбрых людей, стоя спиной к спине с Брандох Даха: самая величайшая битва из всех, в которых я сражался, с таким чудовищным неравенством в силах. Сама Ведьмландия глядела на нас со стен Карсё, через туман и дымку, и поражалась тому, как два человека, рожденные женщиной, могут совершать такие подвиги.
Он развязал завязки на мече, вынул его из ножен и с любовью взглянул на клинок. — Этим мечом я победил сотни моих врагов: Ведьм и Вурдалаков, варваров Чертландии и южных морей, пиратов Эсамосии и князей восточного океана. Этот меч принес мне победу во множестве сражений, в том числе в самом славном из всех, битве перед Карсё в прошлом сентябре. Там, сражаясь против великого Корунда в суматохе битвы, этим мечом я нанес ему рану, от которой он умер.
Он вложил меч обратно в ножны и подержал его минуту в руках, как если бы раздумывал, не повесить ли его на пояс; потом медленно повернулся к стене и повесил меч на стену. Потом они вышли из огромной оружейной, и хотя он высоко, как боевой жеребец, нес голову, отвернувшись от Королевы, она сумела заметить слезу, застрявшую в его реснице.
Вечером они ужинали в личных покоях Лорда Джусса: легкий, хотя и роскошный пир. За круглым столом сидели они: три брата, Брандох Даха, Зигг и Волле, а также Леди Мевриан, леди Армеллин и Королева. Вино из Крозеринга и Норваспа текло рекой, и, казалось, они, все девять, были веселы и беспечны. Но время от времени серая пелена молчания покрывала стол, пока Зигг, Брандох Даха или его сестра Мевриан не отпускали очередную шутку. Королева чувствовала холодок, змеившийся по пиру. И чем дальше шел пир, тем чаше наступало молчание, как если вино стало вызвать у них не радость, а черное настроение и грустные мысли.
Лорд Голдри Блазко, который до этого момента говорил мало, теперь замолчал совсем, его гордое темное лицо застыло в задумчивости. Спитфайр тоже замолчал и с хмурым видом оперся подбородком на руку; иногда он пил, а иногда барабанил пальцами по столу. Лорд Брандох Даха, откинувшись на спинку стула, цедил вино. Очень серьезный, с наполовину закрытыми глазами, как дремлющая в полдень пантера, он молча разглядывал своих товарищей. Но как в ветреную погоду лучи солнца рассеивают тени облаков на склоне горы, так и на его лице иногда играл свет веселых мыслей.
