Глен Кук - Огонь в его ладонях. Без пощады
Глаза Гаруна округлялись все больше и больше. И он впервые внимательно посмотрел на Ясмид.
— Так это ты? Однако ты выросла.
Их взгляды снова встретились, как в ту далекую ночь под Аль-Ремишем.
Ясмид разразилась великолепной, почти театральной бурей негодования. Ее вопли подняли на ноги весь лагерь. Через минуту она уже визжала в окружении не менее чем двух сотен человек.
— Толстяк выкрал дочь Ученика, — сказал Гарун, обращаясь к Рагнарсону. — Не знаю, как ему это удалось… Ты можешь в это поверить? Невероятно!
Браги не разделял его восторга. Но кое-какие положительные стороны в этом событии он тоже узрел.
— Судьба разлюбила этого человека, — сказал он. — Еще месяц назад он был на вершине успеха. Теперь же он потерял самого любимого члена семьи.
Ясмид не умолкала. Ее вспышка ярости постепенно перешла в истерику. Девочку окружало море ухмыляющихся враждебных лиц. Ей казалось, что на нее напали легионы Властелина Зла. Как поступит Гарун? Бросит ее на потеху своим людям?
— Вот это да! — не выдержал Рагнарсон. — Неужели она никогда не прекратит вопить?
— Пребывать в смертельный ужас, — заметил Насмешник.
— Заткнись, девчонка! — рявкнул Рагнарсон.
Она не унималась, что было вполне понятно. Браги говорил по-итаскийски. Впрочем, она не замолчала бы даже в том случае, если бы он изъяснялся на понятном ей языке.
Браги пребывал не в самом благодушном настроении. Только что, играя в кости, он понес весьма ощутимые потери. Но не только злость заставила его поступить так, как он поступил. Ее истерику следовало прекратить.
Он схватил Ясмид, подтянул к себе, положил на колено, задрал подол и принялся шлепать ладонью по голой заднице. Некоторое время она еще извивалась и визжала, но потом затихла.
Рагнарсону не дано было понять, какое чудовищное оскорбление он ей нанес. В его стране женщины не скрывали лицо, а девицам даже нравилось, когда парни шлепали их по голой попке.
Толстяк заставил ее натянуть туземное платье и сжег ее вуаль. Много дней ей пришлось путешествовать в позоре. А теперь другой варвар обнажил ее женственность перед всем лагерем. Его приятели хохотали и отпускали шутки по поводу родимого пятна в форме ладони на одной из ягодиц.
Из глаз девочки лились слезы, но она не хотела доставить зрителям дополнительного удовольствия мольбами о прощении.
Гарун был жителем пустыни. Он ударом отбросил руку Браги в сторону, рывком поднял девочку на ноги и укрыл у себя за спиной. Король-без-Трона покачивался на каблуках, готовый к любому исходу. Ясмид съежилась за его спиной, дрожа от стыда и страха.
Смех стих. Лица солдат гильдии окаменели. Рагнарсон неторопливо поднялся, сжимая кулаки.
— Эй! — закричал Насмешник, вставая между противниками. Он принялся вертеться, поворачиваясь лицом то к одному, то к другому. Полы его балахона развевались на ветру. — Лично я есть интересоваться, когда начнется празднование. Перед вами есть великий герой, ожидающий великий юбилей в честь указанного. Выпивание, пение и хорошее время для всех. Отсутствование женщин приносит сожаление. Ну ничего. Главное весело! — Насмешник изо всех пытался остановить покатившийся под гору экипаж.
Его шутовство разрядило напряжение.
— Пожалуй, он прав, — произнес Рагнарсон, когда разобрался в ломаном деймиельском, на котором болтал Насмешник.
— Белул, — распорядился Гарун, — препроводи госпожу Ясмид в мое жилище.
Белул удивленно вкинул брови. Но вслух произнес:
— Как прикажешь, повелитель.
Перейдя на другой язык, Гарун сказал, обращаясь к Браги:
— Тебе следует осторожнее обращаться с чувствами моего народа. Ты подверг ее чудовищному унижению. Мне, возможно, придется выставить охрану, чтобы она не наложила на себя руки.
— Что? — не веря своим ушам, спросил Рагнарсон.
— Нелепость какая-то, — пробормотал его брат.
— Возможно. Но только для вас. Вы — дети иных земель и ведете себя по-иному. Моим людям некоторые ваши поступки тоже представляются совершенно нелепыми.
— Ты хочешь сказать, что она самая что ни на есть подлинная дочь? — спросил Браги. — Не бродяжка, которую твой друг подобрал на дороге?
— Это она.
— В таком случае нам следует хорошенько подумать. Она сулит нам дополнительные хлопоты.
— Например?
— Если мы оставим ее в живых (мертвая она не принесет нам никакой пользы), начнутся ее поиски. То, что мы перенесли от людей Эль Мюрида раньше, теперь покажется детской игрой. Сейчас делом займутся горбоносые типы в белых балахонах. А твой пузатый друг оставил след, по которому может пройти целая толпа. Одним словом, нам следует скрыться. И как можно быстрее.
— Наверное, ты прав. Дай мне немного подумать. — С этими словами он отправился на поиски Белула.
Гарун нашел военачальника рядом со своей лачугой.
— Как она?
— Смертельно оскорблена, повелитель.
— Хм… Белул, найди какую-нибудь тряпицу. Достаточно большую, чтобы она могла соорудить из нее покрывало для лица и приличное одеяние.
— Повелитель…
— Ты слышал, что я сказал, — бросил Гарун, входя в хижину, служившую ему одновременно жильем и штабным помещением.
Ясмид с опущенной головой сидела на грязном полу. Она беззвучно Плакала. Тело ее сотрясалось от рыданий. Когда вошел Гарун, девочка не подняла глаз.
— Я хочу принести за своих друзей извинения. Они явились из дальних стран, где совсем другие обычаи. Они вовсе не хотели тебя унизить.
Ясмид ничего не ответила.
— Я приказал Белулу найти материал, из которого ты могла бы сделать приличествующий тебе наряд.
Не поднимая глаз, она едва слышно пропищала:
— Что ты собираешься сделать со мной?
— Я? Да ничего. Просто стану держать тебя подальше от людских глаз. Чтобы твой отец волновался.
— Ты не станешь меня убивать? Не отдашь на поругание своим людям или этим варварам, а потом перережешь горло?
— С какой стати?
— Я — твой враг. Мой дядя и отец истребили всю твою семью.
— Дядя твой был моим врагом. Отец твой врагом остается. Но ты — не враг. Я не воюю с женщинами. Ты не сделала…
— Ты убил маму.
— В битве. Разбираться времени не было, — пожал плечами Гарун.
Ясмид подтянула колени к подбородку и обняла их руками.
— Он меня обманул, правда?
— Кто?
— Толстяк.
Она, конечно, все знала, но ей хотелось услышать об этом еще раз. Девочке казалось, что после этого она перестанет ощущать себя сообщницей в заговоре.
— Он уговорил меня приехать, — продолжала Ясмид. — Я думала, что смогу помирить тебя с отцом.
