Джулия Джонс - Крепость Серого Льда
— Ступай, Эффи, — сказал Клевис, когда Драсс уже не мог их слышать. — Собирай камешки и следи за скоморохами. Если будешь держать голову низко и сидеть тихо, они приплывут к тебе. Помни же, не высовывайся.
В горле у Эффи стало тесно. Оба они — тот, кого она недолюбливала, и тот, кого она, как сейчас поняла, успела полюбить, хотели ее уберечь. Она молчала, не смея вымолвить ни слова. Клевис Рид — человек другого времени. Его борода, его волосы, его плащ — все это относится к временам Речных Войн.
И Эффи поклонилась ему головой и шеей, как делают орлийские девушки.
Клевис с выражением тихой грусти на лице ответил ей тем же — только он поклонился глубоко, в пояс.
Эффи повернулась к нему спиной. Она подвела бы его, если б не сделала этого, а ей не хотелось его подводить. Она хотела быть достойной Клевиса Рида.
С утеса она спустилась в мгновение ока. Ее ноги и руки работали независимо от нее, нащупывая впадины на откосе. Уже у самой воды, когда пенная волна лизнула ее башмак, Эффи услышала звук, который ни с чем нельзя спутать: топот копыт.
Драсс что-то крикнул, и заржала одна из парных лошадок. Эффи вся обратилась в слух, кляня назойливый шум реки. Глупое тело тряслось, не спрашивая ее позволения, брызги мигом промочили плащ и платье. Слитный гром копыт рассыпался на множество отдельных переступов. Эффи видела мысленным взором то, что происходило наверху: всадники выехали из леса и теперь окружают фургон. Клевис стоит рядом с увязшим колесом, натянув лук, и выбирает цель.
Он спокоен, ведь лучник всегда должен сохранять спокойствие. Стрелы у него отсырели, и ему нельзя спешить с отпуском тетивы. Он выжидает подходящего мгновения. Цвак — и один из всадников падает, а другие придерживают своих коней. Они не ожидали встретить здесь мастера-лучника. Пока до них доходит, что этот старик опасен, Клевис снимает еще одного. Это вызывает гнев главного конника, бледного человека с топором-полумесяцем.
Его холодные глаза следят, как Клевис берет на прицел следующего — и, видя, что внимание старого лучника полностью поглощено, он галопом скачет к нему и срубает ему голову.
Сколько крови, и как она хлещет — сильнее, чем река. Бледный человек с топором усмехается. И он, и его конь обрызганы красным. Но напрасно он опустил свой топор — там, за фургоном, притаился Драсс Ганло с ножом. Бледный топорщик улучил свое мгновение, а Драсс — свое. Бледный поворачивает коня, принимая похвалы своих всадников, и тогда Драсс наносит удар.
Даже отсюда Эффи слышит его клич:
— ЧЕРНЫЙ ГРАД!
Бледный видит опасность в глазах своих людей, но поздно. Нож сквозь ребра и левое легкое вонзается в селезенку. Бледный в изумлении поворачивается назад. Эффи видит теперь, что это дхунит. Драсс смотрит на него и улыбается.
— Мы Черный Град, первый среди кланов. Мы не прячемся, и наше возмездие настигнет вас.
Таковы последние слова Драсса Ганло. И пока дхуниты, накинувшись на него, рубят его на куски, Эффи думает: «Я должна жить, чтобы рассказать о нем моему клану».
И она сидит тихо, притаившись за камнями. Река холодна, но по ней проносятся скоморохи, и Эффи становится тепло.
36
ОБЛАЧНЫЕ ЗЕМЛИ
— Сегодня мы вступаем на Облачные Земли, — сказал Арк, когда они утром снимались с лагеря, но днем Аш не заметила в лесу особых перемен. Она знала только, что лес этот живой, а не мертвый, потому что слышала журчание ручьев, крики гагар и густой медвежий рык. Мертвый лес, по которому они ехали, за последние семь дней начал оживать, и Аш полагала, что это объясняется его удаленностью от Глуши.
Здесь на земле еще лежал хрупкий снег, усеянный хвоей и шишками. Лошади оставляли на нем идеально ровные, устойчивые следы. Небо густо синело. На юге висел бледный, едва заметный серпик луны. Восходящее солнце еще не грело, но исторгало из сосен сильный запах смолы.
Аш не помнила такого прекрасного дня с тех пор, как проезжала по клановым землям вместе с Райфом.
Райф. Она вдруг поразилась тому, что больше не чувствует его — не чувствует, что он живет где-то там, далеко от нее.
Она наполнила легкие холодным чистым воздухом и выдохнула его из себя вместе с Райфом. Она теперь суллийка.
Когда утренний туман стал рассеиваться, Аш увидела на взгорье величественные серебряные ели вышиной в тридцать человеческих ростов, с развесистыми ветвями. Стали появляться черные ели, кружевные сосны, белые лиственницы, и лес из буро-зеленого стал серебристо-голубым. Когда тропу пересекла мелкая речка, Арк и Маль сошли с коней, сняли тяжелые перчатки и умылись ее водой. «Вот мы и здесь», — подумала Аш, чувствуя в них обоих что-то новое, не имеющее имени. Эта земля принадлежит суллам.
Она тоже спрыгнула с коня и пошла напоить его. Речка несла с собой легкий ветерок, шевеливший Аш волосы и холодивший волдыри, натертые поводьями на ладонях. Вода была такая чистая, что Аш могла бы пересчитать все камешки на дне.
Речушка насчитывала в ширину всего несколько футов, и Аш вдруг вздумалось перепрыгнуть через нее. Сказано — сделано. Она разбежалась и провалилась в снег на том берегу. Лошади смотрели на нее, как на сумасшедшую, Арк нахмурился, сохраняя достоинство, а Маль сел на сивого, разогнал его и перескочил речку на нем. Он не улыбался, но от его льдисто-голубых глаз побежали веселые лучики.
— Если боишься, можешь и вброд перейти, — поддел он своего хасса.
Аш сжала губы, чтобы не хихикнуть случайно. Арк, хмуро поглядев на них с той стороны, неторопливо подошел к белому мерину Аш, хлопнул его по крупу и послал через речку. То же самое он проделал с серым, а затем, подняв свой росомаший плащ выше сапог, перешел и сам.
— Славно прохладил ноги, — молвил он, садясь на коня. Аш и Малю пришлось скакать во всю прыть, чтобы догнать его.
У Аш челюсти сводило от смеха, когда они замедлили ход. Она запыхалась, а о стертых ляжках ей и думать не хотелось, но это не портило ей настроения. Какие они славные оба. Она могла бы путешествовать с ними всю жизнь, если б они позволили.
Между тем она ничем не помогла Арку, когда маэрат повалил его на колени. Аш взглянула на его левое запястье, и вся ее радость улетучилась. Он еще не надел перчатки, и она видела повязку — Аш сама перевязала его в это утро, изорвав свою сорочку на полосы и прокипятив их. Пять часов назад повязка была чистой, но теперь на ней проступило темное пятно. Маль тоже получил порезы, но мелкие, и они уже заживали. Удар, полученный Арком, пришелся по головке локтевой кости — там, где она соединяется с запястьем. Арк вправил выпиравшую из раны кость, и рука, хоть и плохо, слушалась его. Он скрывал свое недомогание, но темной жидкости, вытекающей наружу, скрыть не мог — и Маль не стал зашивать ему рану. Аш знала только две причины, по которым лекарь оставляет рану открытой: заражение или застрявшие внутри осколки кости — и ни то, ни другое не могло служить ей утешением.
