Макс Фрай - Волонтеры вечности
— Дай тебе волю, ты бы еще и городскую полицию домой отпустил и постарался бы сделать их работу самостоятельно. Экий ты человеколюбивый, смотреть противно!
— Неужели так противно?
— Разумеется. Хочешь хороший совет? Прикажи мне занять твое кресло, а сам ступай домой. Тебя же ждут, наверное…
— Наверное, — вздохнул я. — Что, мое человеколюбие оказалось настолько заразно?
— Считай, что так… Впрочем, могу сказать тебе правду: я собираюсь составить компанию леди Кекки Туотли. Она сегодня ночью дежурит, так что вы, сэр «Почтеннейший Начальник», мне здесь только помешаете!
— Вот это да! — восхитился я. — Выходит, я оказался хорошим сводником?
— Да, вполне… Честное слово, Макс, ты можешь отправляться домой с чистой совестью. Джуффин, между прочим, обычно покидает свое кресло на закате.
— И то правда, — благодарно улыбнулся я, направляясь к дверям. — Хорошей ночи, Кофа!
В трактире «Армстронг и Элла» было очень людно, я даже удивился. А потом вспомнил, что мне давненько не удавалось попасть сюда в это время суток: обычно после заката я как раз приступаю к работе.
На табурете за стойкой клевал носом мой приятель Андэ Пу: в последнее время он стал здесь настоящим завсегдатаем, странно, если учесть, что у Теххи не подают никакой еды — на диету он сел, что ли?.. Звезда столичной журналистики была пьяна вдрызг: его нормальное состояние.
— Ты мне не мерещишься? — спросила Теххи. — Вот это сюрприз!
— Для меня тоже, — согласился я, устраиваясь на высоком табурете рядом с источающим дивные сивушные ароматы Андэ. — Думал, что вернусь к тебе не раньше, чем через дюжину дней. Но небеса с легкой руки сэра Кофы смилостивились… Жалко, что у тебя так много народу! Честно говоря, у меня были фантастические планы на сегодняшний вечер…
— А они сейчас рассосутся, — усмехнулась Теххи. — Вот увидишь! Ребята приходят сюда каждый вечер с одной целью: собственными глазами увидеть, как ты со мною кокетничаешь. И вот сбылось, наконец-то… Но сомневаюсь, что твое длительное присутствие будет способствовать их приятному времяпрепровождению.
Она была права: примерно через полчаса трактир опустел. Мы остались наедине с похрапывающим Андэ.
— Этот парень может проспать до утра, если его не трогать! — вздохнула Теххи. — Немудрено, если учесть что он начал издеваться над своим телом сразу после полудня…
— И чего ему неймется?! — удивился я. И потряс Андэ за круглое плечо. — Чего тебе неймется, потомок укумбийских пиратов? Жизнь прекрасна: и жизнь как таковая, и твоя в частности. Сколько можно «зажигать», а, Морган-младший?
— Вы все время придумываете мне какие-то потусторонние имена, Макс! — буркнул Андэ откуда-то из сонного далека. — Ничего-то вы не впиливаете!
— Да нет, врубаюсь, — сочувственно вздохнул я. — Что, опять тоска загрызла?
— Макс, вы бы не надорвались подарить мне билет до Ташера? — печально спросил Андэ. — Я хочу на юг. Там тепло и там…
— И там любят поэтов, знаю, ты говорил! Хотелось бы верить, что хоть где-то любят поэтов… А почему ты сам не купишь себе этот грешный билет? Насколько я знаю, сэр Рогро платит тебе сумасшедшие деньги, так что его газета скоро вылетит в трубу: разорится на твоем жаловании.
— А, они все время куда-то деваются, эти маленькие кругляшки, я не впиливаю — куда! — признался Андэ. — Полный конец обеда!
В результате нам с Теххи пришлось угробить часа три, чтобы твердо усвоить одну-единственную немудреную истину: господин Андэ Пу желает уехать на юг, в Ташер, поскольку там тепло, а здесь, в Ехо, «никто ничего не впиливает»… Зато остаток вечера принадлежал только нам — редкая удача!
На рассвете меня разбудил зов сэра Кофы Йоха. Честно говоря, мне опять почти не удалось поспать, но Кофа оказался очень настойчивым.
«Я знаю, что нет мне прощения, — виновато сказал он, — но чем раньше ты приедешь в Дом у Моста, тем лучше».
«Ладно, если вы так говорите, значит так оно и есть, — сонно согласился я. — Закажите в „Обжоре“ камру, дома мне сейчас ничего не светит!»
«Уже заказал. Давай, сэр Макс, покажи, на какую скорость ты способен!»
— Ладно, покажу!
Это я уже сказал вслух, обращаясь к бутылке с бальзамом Кахара, которая в очередной раз спасла мне жизнь. Дома, где к моим услугам был только черный кофе, я бы уже давно скончался от хронического переутомления при таком-то сумасшедшем режиме, а тут — ничего, как-то держался.
Наскоро одевшись, я помчался вниз. Сел в амобилер, рванул с места и только тогда сообразил: случилась какая-то из ряда вон выходящая пакость! Не стал бы сэр Кофа надо мною по пустякам измываться…
— Так что стряслось-то? — с этими словами я вошел в кабинет.
Сэр Кофа посмотрел на меня с искренним восхищением.
— Восемь минут всего-то, я засекал! А ведь ты из Нового города ехал, да? Ну ты даешь, мальчик!
— И учтите: минут пять я приходил в себя, — гордо заявил я, наливая себе камру. — И все-таки, что стряслось?
— На Зеленом Кладбище Петтов появились живые мертвецы, — будничным тоном сообщил Кофа. — Мне прислал зов тамошний сторож. Бедняга почти в обмороке. Сам не знает, как ноги унес… Ничего особенного, но с этими мертвецами нужно что-то делать, и чем скорее — тем лучше. Нечего этой нечисти шляться по Левобережью!
— А они уже шляются? — озабоченно спросил я.
— Пока нет, но скоро начнут разбредаться, я полагаю…
— А их много?
— Если бы их было мало, я бы и будить никого не стал, сам бы с ними разобрался. В том-то и беда, что их там уже несколько дюжин, да еще новые все время подползают…
— А где Мелифаро и Меламори? Вы их вызвали?
— Конечно, вызвал. Просто в отличие от тебя, ребята передвигаются по городу с нормальной человеческой скоростью… Ничего, скоро появятся.
— Если я правильно понял, нам следует отправиться на кладбище и разнести их в клочья, да? — С некоторым сомнением спросил я.
Сэр Кофа энергично закивал.
— Разумеется, именно это от нас и требуется… И откуда они берутся, эти бедняги?
— Из могил, однозначно! — усмехнулся я.
— Что — «из могил»? — испуганно спросила Меламори.
Она торопливо вошла в кабинет и замерла в ожидании ответа. В отличие от меня, леди выглядела просто великолепно: наверняка ей удалось отлично выспаться.
— Все — из могил! — машинально ответил я.
Через несколько секунд мы оценили идиотизм собственного диалога и рассмеялись.
— У нас, как всегда, весело. Это же дурной тон — так ржать на рассвете, господа! — проворчал заспанный Мелифаро.
