Мэри Стюарт - Хрустальный грот
Он узнал меня, как только наши взгляды встретились. Я увидел в его глазах потрясение и краткую вспышку страха, тут же пропавшую, как только моя поза и мой обнаженный меч сказали ему, что мы будем биться по его правилам, не по моим. Возможно, по лицу моему он заметил и то, что этой ночью мне уже пришлось выдержать схватку и потяжелее той, в которой сегодня бился он сам.
— Мне следовало бы догадаться, что это будешь ты. Иордан сказал, что там внизу был твой человек, проклятый колдун. Ральф! Феликс! Эй, стража, ко мне. Стража!
Я увидел, что до него не сразу дошло, что я в замке уже давно. Однако тишина на лестнице и движенье Ральфа, метнувшегося запереть калитку, открыли ему глаза. Быстро, как волк, слишком быстро, чтобы я мог помешать ему, Бритаэль, взмахнув облаченным в железную перчатку кулаком, ударил юношу в висок. Ральф упал, не издав ни звука, его тело легло поперек двери, не дав ей закрыться.
Бритаэль метнулся к дверям:
— Иордан! Иордан! Ко мне! Измена!
Я бросился на него, каким-то чудом прорвавшись сквозь его защиту; мы сцепились вплотную, звеня металлом мечей и высекая снопы искр.
Быстрые шаги на лестнице. Голос Ульфина:
— Мой господин… Ральф…
Хватая ртом воздух, я умудрился крикнуть:
— Ульфин… Скажи королю… Горлойс мертв. Мы должны возвращаться… Спеши…
Я услышал, как он, спотыкаясь, побежал вверх по лестнице. Бритаэль процедил сквозь зубы:
— Король? Теперь я понимаю, грязный сводник.
Он был крупным мужчиной, воином в расцвете сил и пылал справедливым гневом. Я был неопытен, ненавидел то, что мне предстояло сделать, но тем не менее должен был сделать это. Я больше не был принцем или даже мужчиной, сражающимся по людским правилам. Я был диким зверем, дерущимся насмерть, потому что к этому его вынудили.
Свободной рукой я изо всех сил ударил его в лицо и заметил в его глазах удивленье, когда Бритаэль отпрыгнул назад, чтобы высвободить свой меч. Затем он перешел в наступленье; его меч засверкал предо мной, превратившись в кольцо сверкающего металла. Каким-то образом мне удалось поднырнуть под свистящее лезвие, отбить удар и задержать его, а затем изо всей силы ударить Бритаэля ногой по колену. Его меч, прошипев, скользнул по моей щеке, будто прижигая мне кожу. Меня обожгло острой болью, по шее заструилась кровь. Затем, перенеся свой вес на ушибленное колено, он неловко оступился и тяжело упал, ударившись локтем о камень и выронив меч.
Любой другой мужчина отступил бы на шаг, позволяя ему поднять оружие. Я же бросился на него всем своим весом и попытался вонзить клинок ему в горло.
Это было легко и становилось все легче. Я увидел презренье и ярость в его глазах, когда он уклонялся от падавшего острия. Я промахнулся, и лезвие вошло глубоко в губчатые водоросли. За то мгновенье, что я выдергивал меч, он подладился под мою тактику, и его стальной кулак сильно ударил меня в ухо; затем, изогнувшись, он вскочил на ноги и прыгнул вниз на скользкий склон, туда, где в двух шагах от края утеса блестел в траве его меч.
Если бы ему удалось завладеть им, то, чтобы покончить со мной, Бритаэлю хватило бы и минуты. Я перевернулся, силясь подняться на ноги и броситься за ним. Я успел лишь стать на колени. И получил удар ногой под дых, а затем — по спине. Боль взорвалась внутри меня, словно кровяной пузырь, мои кости словно расплавились — и я вновь растянулся плашмя. Но, падая, я зацепил ногой за меч, столкнул его, и тот заскользил по мокрой траве и, слабо блеснув, перевалился через край утеса. Несколько мгновений спустя нам показалось, что сквозь грохот разбивающихся волн до нас донесся тонкий и нежный звук металла, упавшего на камни.
Но прежде чем этот звон мог достичь нас, он снова бросился на меня. Я успел только подтянуть к животу колено, чтобы с трудом и болью заставить себя подняться. Сквозь кровь, застившую мне глаза, я увидел опускавшийся на меня кулак и попытался увернуться, но его удар пришелся мне в шею, отбросив меня в сторону, так что, задыхающийся и ослепленный, я вновь растянулся на мокрой траве. Почувствовав, что скольжу, я, помня о пропасти, вслепую хватался за дерн, пытаясь остановить свое паденье. В правой руке я все еще сжимал меч. Бритаэль опять прыгнул ко мне, обеими ногами приземлившись на мою правую кисть. На металле эфеса затрещали кости. Я почувствовал, что пальцы мои разжались, выронили меч. Меч взметнулся вверх, словно кол в ловушке на зверя, ударив моего противника по вытянутой вперед руке. Он выдохнул бессвязные проклятья и мгновенно отпрыгнул. Не помню, как меч очутился в моей левой руке. И на сей раз Бритаэль тут же оказался рядом со мной и, когда я попытался отползти, наступил на мою изувеченную руку. Кто-то закричал — мучительно и страшно. Я замолотил ногами, обезумев от боли и ничего перед собой не видя. Из последних сил я, уже ни на что не надеясь, ткнул мечом в его туловище, высящееся надо мной на широко расставленных ногах, и почувствовал, как меч вырвался из моей руки, и, забыв о сопротивлении, остался ждать, пока последний удар ногой сбросит меня с утеса.
Я лежал, хватая ртом воздух, задыхаясь от подкатившей к горлу желчи и вцепившись левой рукой в мягкий дерн так, словно цеплялся за саму жизнь. Неистовые удары волн сотрясали скалу, и даже это слабое дрожание заставляло корчиться мое тело. Оно было пропитано болью. В боку жгло так, что казалось, ребра мои вдавлены внутрь, а со щеки, прижатой к земле, словно содрали кожу. Рот наполнился кровью, а правая рука превратилась в единый сгусток мучительной боли. Из далекого далека я услышал чьи-то смутные стенания.
Кровь пузырилась у меня изо рта, стекая по подбородку на землю. Я понял, что именно из моих уст исходят вместе с кровью эти жалкие звуки. Мерлин, сын Амброзия, принц, великий волшебник. Сглотнув кровь, я сжал челюсти и попытался приподняться, цепляясь за дерн.
Невыносимая боль в правой руке была хуже всего, что мне довелось испытать, — мне казалось, я скорее слышу, чем чувствую, как трутся, скрежещут друг о друга кости размозженного запястья. Поднявшись на колени, я пошатнулся и не отважился выпрямиться на краю пропасти. Подо мной в утес ударил огромный вал, прогремев и взметнув фонтан брызг в серое небо. Утес содрогнулся. В небе кричала, паря, первая утренняя чайка.
Я отполз от края пропасти и только тогда стал на ноги.
Бритаэль лежал ничком у самой калитки, словно из последних сил пытался заползти внутрь. За ним по дерну протянулся кровавый след, блестевший на траве, словно след от улитки. Он был мертв. Мой последний отчаянный удар рассек артерию в паху, и пока Бритаэль полз, взывая о помощи, жизнь вытекла из него по капле. Часть крови, заливавшей меня, должно быть, принадлежала ему.
