Град разбитых надежд (СИ) - "Сумеречный Эльф / Сумеречный_Эльф"

Она подняла глаза. Они снова ожили, но наполнились слезами почти детской обиды. Ее каменное лицо исказилось, маска невозмутимости раскалывалась, рассыпаясь фарфоровыми осколками.

Она неуверенно подалась вперед, точно желая хотя бы дружеских объятий, хотя бы слабого касания. Да хоть какой-нибудь поддержки! А он сперва стоял бесчувственным истуканом, слишком пораженный этой переменой, но потом воскликнул:

— Да, я должен был!

Он перехватил Джолин за руку, которую она прижимала к сердцу. Кулак разжался, и Джоэл прильнул к покрытой мозолями и ожогами ладони, покрывая ее бессмысленными поцелуями. И плевать, что эта нежная, но раздавленная непосильной работой рука еще недавно вынужденно ласкала Зерефа Мара. Сколько раз ласкала, столько раз заставляли.

От этого пронзала ярость, как острый шип, растущий из сердца и стремящийся нанести единственный меткий удар, обрывающий жизнь гадкого пекаря. Но пока эта рука, эти тонкие длинные пальцы доверчиво проводили по небритой щеке Джоэла, убирая пряди волос с его лба. Джолин мгновение разглядывала его с небывалой нежностью и неземной тоской, а потом привычным стыдливым движением отшатнулась и опустила глаза.

— Нет, не должен. Пока рано, — сказала она.

— Почему рано? Зереф держит тебя силой! — возмутился Джоэл. Он взял с собой меч и теперь при первом же слове Джолин пустил бы его в ход, готовый изрубить всех обитателей пекарни, засевших в ней кровожадными пауками. Разве что пощадил бы маленького внука вероломных Маров.

— Он пекарь, а не сутенер. В самом деле, — фыркнула Джолин, но намного тише добавила: — Но… Этот человек… он неприятен мне.

Джоэл сдавил ее руку. И она приблизилась, опустив корзину на мостовую; потянулась к нему всем телом, всей сутью, и запечатлела на его сухих приоткрытых губах короткий поцелуй. А потом еще один, более долгий, на которой он уже ответил. В тот миг рассеялись все опасения, он больше не боялся себя. Он любил Джолин, и она отвечала взаимностью. Но их по-прежнему разделяли ловко расставленные сети чужих тайн и расследований Цитадели.

— Неприятен… Как же он мне неприятен! — почти навзрыд шептала Джолин, отвечая уже на третий поцелуй, а потом отстранилась, едва слышно добавляя: — Но выбора у меня пока нет. Нужны доказательства моей непричастности к его делам.

— Его уже за одно принуждение можно посадить, — прорычал Джоэл, все еще не отпуская Джолин. Он собирался забрать ее в это утро, увести с собой. Хотелось унести ее прочь с Королевской Улицы, даже если она намеревалась остаться и снова принести себя в жертву, отдав на растерзание чудовища, что хуже сомнов.

— Все намного серьезнее. Подождите с Ли еще немного, — неуверенно оправдывалась Джолин, стирая новые слезы, бегущие по бледным щекам. — Я постараюсь добыть улики и…

— Добывать улики — это наше дело, — твердо оборвал Джоэл, он и так слишком долго ждал. — Мы этим займемся! Обещаю! Джолин, не смей больше уступать пекарю! Если ты действительно на нашей стороне, если веришь мне, моим друзьям. Улики почти найдены. Да, я передаю тебе эту информацию. Если ты на нашей стороне, то не передашь это Зерефу Мару и не предупредишь заговорщиков.

Джолин воззрилась на него широко раскрытыми глазами, которые от выступившей влаги мерцали двумя далекими искрами, точно свет маяка, но не зеленый, а ярко-синий.

— Я… Я на твоей стороне, Джо, — ответила она. Просто, без громких обещаний и посулов, но именно в простоте крылась искренность. Джоэл больше не сомневался ни в Джолин, ни в себе. Вместо внутренних терзаний на них наваливалась жестокая реальность, полная тех же ядовитых змей, что ползают в потаенных закоулках мятущихся душ. И с ними предстояло сразиться. Пусть не с великим Змеем Хаоса, но с теми, кто следовал его асурскому закону жадности и бесчестья.

— Тогда мы готовы действовать.

— У вас есть адреса? — переменилась Джолин. Тонкие каштановые брови сдвинулись к переносице, меж них залегла складочка тревожной решительности.

— Есть. И несколько косвенных улик, — тоже перешел на другой тон Джоэл, ведь теперь они плели заговор против заговорщиков. — Не хватает прямых доказательств: писем для сверки почерка, шифровок, посланий…

— Доказательства. Значит, доказательства. Джоэл, ты прав, терять мне все равно нечего, — кивнула Джолин. Сперва помедлила, но порывисто запустила руку в корзину и вытащила со дна несколько ровных пирожков, помеченных особым крестом, который выглядел как сдобные узоры на румяной корочке.

— Я не говорил, что терять нечего, — замялся Джоэл. Он понял: теперь перед ним раскрылась душа Джолин, распахнулась сорванной с петель дверью.

Безобидный с виду пирожок, лежащий на дрожащей ладони, выглядел опаснейшим оружием. Она подписывала себе приговор. Соучастница заговорщиков, пусть и раскаивавшаяся. Но помощь следствию лишь немного смягчала наказание, избавляло от смертной казни, но не заточения. По правилам Джоэлу следовало немедленно выкрутить эту нежную руку, проверить улику и доставить преступницу к ближайшему посту военных. Он же стоял неподвижно, рассматривая такую же неподвижную Джолин. Две дрожащие статуи в музее судеб.

— Нет-нет. Все в порядке, — мотнула головой Джолин. — Я… Я верю вам с Ли. Верю, что вы поймете меня правильно. Возьми.

— Джолин, — сорвалось с губ Джоэла, но он больше ничего не смог вымолвить. Все слова оседали ядом страшной правды. Похоже, Джолин настолько опротивело существование рабыни в пекарне, что она согласилась бы и на тюрьмы бастиона. Вот только Джоэл не смирился бы с такой ее судьбой: он слишком долго сражался за нее.

— Сделайте вид, что я просто вас угощаю, — торопливо прошептала Джолин, как будто обнимая собеседника за шею. — За мной следят, и про Мио они уже знают. И про других твоих друзей. Вас всех могут убить в любой момент.

Джоэл вздрогнул, уверенно отвечая:

— Со мной всегда меч. С ними тем более.

— Он не поможет против отравленных дротиков, — раздраженно мотнула головой Джолин. — Уходите! Скорее, умоляю. Я не знаю всю информацию, не знаю, где глава этой сети. Я просто защищала простых людей, думала, что они занимаются тем же. Но стачки и бунты нужны им как прикрытие для чего-то более опасного.

— Для побега за стену? — встрепенулся Джоэл. Мгновенно вспомнились слова бродяги-безумца о дирижабле.

— Не знаю. Ничего не знаю, — засуетилась Джолин, поминутно озираясь и рассматривая мостки на крышах. — Уходи, скорее. Умоляю!

— Джолин, я не оставлю тебя.

— Уходи… Они могут убить тебя прямо сейчас, — всхлипнула Джолин и от стыда закрыла глаза ладонью: — Последнее время Зереф шантажировал меня твоей жизнью. И я… я не могла… не могла иначе защитить тебя! Он ведь знает, где ты живешь! Он ведь… все обо мне знает. И о тебе.

Джоэл ощутил себя неблагодарным чудовищем. Значит, накануне, в ту проклятую ночь, Джолин защищала его. Жертвовала своим нежным телом, позволяла пекарю наслаждаться ее прелестями, лишь затем, чтобы спасти одного пропащего охотника, который еще посмел проклинать ее. Джоэл прокрутил в голове постылое воспоминание и вновь ужаснулся. Теперь своей черствости.

— Тише, Джо… Джолин… Я… я так виноват перед тобой!

Он приблизился и заключил ее в осторожные объятья, мысленно заклиная, чтобы она не оттолкнула его, не унеслась прочь испуганным зверьком. Мимо проходили ранние зеваки, но не интересовали ни они, ни их пересуды. И ядовитых дротиков Джоэл по-прежнему не боялся: обостренный слух подсказывал, что творится на крышах. На Королевской Улице не происходило ничего подозрительного. Как будто не случилось здесь настоящей бойни в начале лета, не лежали на брусчатке трупы. Не извивался в агонии один умирающий охотник.

Все кануло, вечный город старательно забывал свои потрясения. А охотник ныне нежно обнимал ту, что спасла его. Он помнил. Помнил все, что она сделала для него. Даже то, что он мечтал теперь забыть, было сделано для него. Ужас! О, ужас! Такая любовь — мучение. Но другой им не послала судьба.

Джолин прижалась к его груди, зарылась лицом в ворот рубашки. И то ли тихо всхлипывала, то ли вдыхала его запах, пока он наслаждался ароматом ее волос, выбившихся из-под сползшего чепца. Их обоих уже не заботило мнение «добропорядочных горожан», их обоих жизнь искалечила сильнее, чем способны любые слухи. И они наконец-то оказались вместе, рядом.