Александр Карпов - Необыкновенные приключения капитана Шпарина.
— Психи, — сказал таксист, высадив пассажиров у центрального входа. — Кругом одни психи. Страну и город заполонили идиоты.
Он отрулил от входа в вокзал на пустую стоянку для такси и уткнулся в газету.
В просторном зале бродили, стояли, сидели, не более двух десятков озабоченных людей.
Беглецы бросились к билетным кассам.
— Два билета, — обратился Шпарин к приятной женщине предбальзаковского возраста в голубой униформе, оживленно беседующей с коллегой, сидящей за соседней стойкой.
— … представляешь, Светка, какой гад?!
— Ну, а ты?
— А что я? Мне скоро…
— Но это тоже не жизнь!
— Позвольте прервать вашу беседу, — нетерпеливо произнес Шпарин.
— Минутку, — сказала кассирша. — Я занята!..
— Два билета, пожалуйста. Вот документы.
— Куда вам? — кассирша повернулась с недовольной миной на лице и уставилась на голову Маралова блестящую, как бильярдный шар.
— К германцам, — сказал лысый колдун. — У них порядок.
— К немцам, — уточнил Шпарин. — Но порядка и у них уже нет. Но давайте.
— Нет билетов, — сказала женщина.
— Тогда к франкам и галлам, — сказал Маралов, потирая шишку на лбу.
Кассирша подняла брови.
— К французам, — уточнил Шпарин. — В Париж. Мой клиент давно мечтал посетить «Мулен Руж».
— Нет билетов.
— Тогда куда угодно.
— Куда-а?
— На ваше усмотрение, — сказал Шпарин. — Нам все равно. Нам безразлично. Куда дадите — туда и поедем.
— Куда подальше, — добавил Маралов, подмигивая женщине. — За границу смысла.
— Полиция… — тихо сказала кассирша и потянулась к кнопке под столом. — Полиция-я! Здесь сумашедшие!..
— Простите моего клиента, — Шпарин снял розовые очки и лучезарно улыбнулся. — Простите. Не надо полиции. Клиент лишился рассудка и только-только выправился. Выписался из клиники. Я его доктор. Доктор психических наук с медиативной специализацией. Везу горемыку в Баден-Баден, на воды.
— Ему минералка не поможет, — сказала кассирша. — Он недолечился. Ему надо обратно в больницу. И голые бабы не помогут. Таким ничего не поможет.
Женщина всё еще держала руку под столом и искала глазами полицейских.
— Я удваиваю усилия, — Шпарин прочитал имя кассирши на табличке. — Татьяна Тимофеевна, когда смена ваша нервная заканчивается?
— В пять часов. В семнадцать часов.
— В семнадцать!.. — Шпарин улыбнулся как можно милее. — Хочу пригласить вас в оперу. Передумал уезжать. Сдам друга его жене. Пустой вечер. Не хочется быть одному!.. Составите компанию?
— Я вроде бы замужем! — быстро сказала женщина. При этом бросила взгляд в зеркальце на рабочем столе, одновременно поправив прическу и пожевав ярко накрашенные губы.
— Из-за мужа нужно иногда выходить… Чтобы дать ему понять, как он не прав. Такие женщины, как вы… Такие женщины не должны… э-э… страдать.
— Через недельку, — прервала его кассирша. — Когда раны на лице заживут. Кто вас так?..
— Это я, — сказал колдун, сияя лысиной и длиннозубой улыбкой. — У меня осеннее обострение. Мяу…
— Катарсис, — Шпарин ткнул Маралова кулаком в бок. — Снова клинит. Но надеемся… А, скажите, Татьяна Тимофеевна, отчего нет билетов и так мало народу на вокзале? Где пассажиры, спешащие на отдых в бархатный сезон и другим неотложным делам?
— Под Боровском в «76» скорый врезался неизвестный поезд.
— На полном серьезе!?
— На полном… — озабоченно сказала кассиарша. — На сегодня все направления отменены. Второй раз за месяц чужой поезд.
— Все живые?
— Живые. Машинист успел затормозить. Паровозы помялись, а так все живые.
— Паровозы?.. Вот оно что… А я то думаю — чего это так мало народу на вокзале? Вот оно что. Ну, спасибо. Мы, пожалуй… Разрешите откланяться.
— Загляните через недельку. Залечите раны и загляните. Мне нужна консультация. И муж, как раз уедет, в командировку.
— Обязательно, — пообещал Шпарин. — Прокунсультирую по полной программе. Если не отправлюсь в Баден-Баден другим транспортом. До свидания. И вам до свидания, — он поклонился женщине за соседней стойкой с интересом слушающей разговор. — У вас тут цветник. Не хочется уходить.
— Нет, какой нахальный, — кассирша повернулась к коллеге. — Света!.. Ты ничего не слышала!
— И чего он подошел не ко мне, а к тебе? — сказала коллега, приподнимаясь и провожая Шпарина взглядом. — Я бы не стала недельку ждать, пока муж уедет. Какой представительный молодой мужчина… Профессор, наверно.
— Ну да, профессор… — фыркнула Татьяна Тимофеевна. — С расцарапанной физией.
— Хорошо у тебя получается, — удаляясь от билетных касс, сказал Шпарин. — Вошел в образ. Так и продолжай. Сумашедший с городских окраин.
Маралов негодующе потеребил лысину.
— И кем я только не был!..
— Зато в тебя не стреляют чуть ли не каждый день.
Послышался стук, шум, свистки, завизжали, лязгнули звонким железом колеса поезда.
В вокзальный холл с перрона потянулись пассажиры с чемоданами и сумками.
Шпарин вернулся к кассам.
— Татьяна Тимофеевна, позвольте побеспокоить снова. А составчик откуда?.. Без объявления… Табло прибытия пустое.
— Сейчас посмотрю, — кассирша удивленно всмотрелась в экран монитора. — А… так это вчерашний 131 фирменный «Семихолмск-Губернаторск». Постойте… постойте… вчерашний и был вчера. А этот откуда?..
— Так-так-так… — Шпарин оставил кассиршу, ввинтился в людской поток и пристроился за спиной девушки в черных очках, в серой простенькой курточке, в серой кепочке, надвинутой на глаза. С тубусом для чертежей.
— Ваши документы! — рявкнул Шпарин.
— Пожалуйста, — девушка полезла в сумочку и, подняв глаза, усмехнулась. — А ваши?
— Мои при мне.
— Я бы рекомендовала не шастать с липовыми документами в чужом мире. Можешь нарваться на не столь приветливых знакомых.
— А вы приветливы?
— Очень приветлива, — девушка сняла очки. — А вот тот, кто оставил автограф на твоем лице был, кажется, не в восторге от встречи.
— Как тебя теперь называть?
— На твой выбор.
— Какими судьбами?
— Новыми. Пригласи меня отобедать. Едем в кабак?
— Конечно! А как же? Ресторан и твой проникновенный рассказ о нашей прежней жизни.
— Подожди. Я на минутку.
Девушка вертлявой походкой прошла мимо двери с табличкой «Полиция» и скрылась в туалете.
— Еще одна цыпочка? Где ты их находишь?
— Они сами находят. Местный закон случайных встреч.
— Может другой вокзал?
— И на другом нет билетов, — Шпарин нетерпеливо поглядывал на дверь. И аэропорт наверняка закрыт. Для нас все закрыто. Мы инородные тела. Не встраиваимся в систему.
