Наталия Мазова - Янтарное имя
– Понимаю, – еле слышно ответил Гинтабар. – Будущее, известное хотя бы одному, становится предопределенным, и мое возвращение расщепит стрелу времени…. если я еще не забыл того, чему меня научили в Городе. Все я понимаю….
Они свернули в переулок, такой же пустынный, как и набережная. Из раскрытых окон доносились негромкие голоса жителей, уже отходящих ко сну. В одной из подворотен резко метнулась тень, вроде бы даже сталь блеснула…. Доннкад положил руку на рукоять шпаги, Гинтабар потянулся к кинжалу, но тут их ушей коснулся еле слышный шепот: «Мимо, мимо! Не вас караулим, так и радуйтесь, ничего вы не видели и не слышали!»
– Какие вежливые, однако, тут бандиты, – заметил Гинтабар, когда подворотня осталась позади.
– Да какие это бандиты, – махнул рукой Доннкад. – Так, молодежь дружка поджидает, из-за девчонки или еще из-за чего….
Тут временами целые кварталы друг на дружку стенкой ходят с дрынами из забора. Но закон чтут – машутся только промеж собой, мирных жителей не трогают. Обычные нравы портового города….
– Слушай, Доннкад…. Ты говоришь, что был в Хаанаре через сто лет…. Значит, знаешь, чем все закончилось у Сур-Нариана?
Доннкад ответил не сразу.
– Чем закончилось, я и своими глазами успел увидеть, – наконец выговорил он. – В конечном счете оттого-то я и здесь.
После того…. как тебя повесили…. прошел всего месяц, когда кто-то выдал властям убежище Сура в катакомбах. У короля хватило ума послать туда не просто копейщиков, а полуроту личной гвардии. Им удалось отбиться, но Суру всадили стрелу в бедро, и…. ну сам знаешь, что такое наши деревенские знахари.
Когда к нему привели Атив, она уже ничего не смогла сделать – он умирал от заражения крови. И все, после его смерти восстание можно было считать проигранным. Руководство повстанцами принял Хайв-Нариан….
– Все понятно, – вздохнул Гинтабар. – У этого не было ни той великодушной мудрости, которой славился его дед Арт, ни стратегического гения отца….
– Зато была старая, как мир, программа: «эрнов, резать, всех, без исключения!!!» Главное, понятная каждому – вот твой враг, иди и убей его. И он успешно ее осуществлял – после него в западных провинциях на месте замков остались лишь дымящиеся развалины, по которым бродило и не могло взлететь обожравшееся воронье. Тут уже пошла война всех против всех, постоянные поиски врага…. Естественно, королю ничего не стоило раздавить их голыми руками.
Но до того, как это произошло, Хайв успел натравить на меня мою деревню. Сначала из-за Ативьены – обвинил ее в том, что она Сура нарочно уморила. Ублюдок! Народ на Атив и до того косо посматривал из-за ее сиреневых глаз – не бывает, мол, у людей таких, не иначе демонам сродни…. Скольких она людей вылечила, скольким детям не дала умереть, не родившись – и все прахом! Когда кровь застит глаза, добра уже никто не помнит:
«Вот ведьма, убьем ее!» Тут ведь еще засуха была, весь хлеб пожгло, вот они и вбили себе в голову – надо разграбить кладовые замка, тогда голода не будет…. У нас, естественно, были какие-то запасы, но тоже не бог весть какие – дай-то самим зиму продержаться, наши же поля наравне со всеми высохли!
Я все надеялся на что-то, тянул до последнего момента, идиот! А надо было не примирения искать, а сразу в бега пускаться, спасать, что еще можно было спасти. Пытался образумить этого идейного маньяка Хайва – а в результате он, скотина, награду за мою голову объявил. Короче, когда нас в замке обложили, как волков, и уже хворост под стенами затрещал – разомкнули мы пространство ко всем болотным демонам, сделали несколько шагов наудачу и оказались в этом городке….
Так с тех пор и живем здесь. Ативьена ведь так тогда перепугалась – не хочет возвращаться в Хир-Хаанаре, и все тут.
Ей-то что, я ведь ее среди миров нашел, а я скучаю…. Тут я тебя очень хорошо понимаю, веришь ли. Скоро пять лет, как здесь живем, за это время дома я был раз шесть или семь. Первый раз по неопытности угодил не в то время, а все остальные приходилось спасаться бегством. И само собой, на месте, где стоял замок Кайма, теперь даже бурьян не растет…. А вот, кстати, и наше здешнее обиталище.
Тополя обступили небольшой домик из такого же белого камня-ракушечника, как и большинство построек в городке. Конь Доннкада зафыркал, предвкушая отдых.
Незапертая калитка, дурманящий запах белого табака из палисадника – и сполохи свечи в одном из окон, сквозь тонкую ткань занавески…. Сердце защемило с новой силой. Гинтабар уже слышал там, внутри, торопливые шаги, скрип отворяемых дверей – Ативьена Каймиаль, маленькая колдунья Атив с лиловыми нелюдскими глазищами в пол-лица, бежит на крыльцо встречать мужа….
«Счастливый ты, Доннкад,» – чуть было не сорвалось с языка менестреля, но он вовремя одернул себя.
Доннкад, в сущности – такой же изгнанник, как и ты. Так что мешает ТЕБЕ быть столь же счастливым? Именно – столь же! И не надо обманывать себя – мол, Лиула совсем не Атив…. Это ты – совсем не Доннкад, который никогда, ни при каких обсто ятельствах не опускал рук в бессилии, вне зависимости от того, что там у него на сердце.
– Кто это с тобой, Доно…? Ой! В-высокое небо! Еретик, как живой! Где ты его нашел, Доно? Или опять не в то время занесло?
Ты же обещал сегодня по мирам не ходить!
– Не поверишь – на нашей набережной, – отозвался Доннкад.
– Я и сам-то до сих пор не верю, ибо не бывает такого.
Тонкая рука дрогнула, затанцевало пламя свечи, и Гинтабару на миг почудился в глазах Ативьены тот же ужас, с которым глядел на него Доннкад. Впрочем, нет – то, что мелькнуло в ее глазах, было сложной смесью, где помимо понятных ужаса и радости было что-то еще, невыразимое словами….
….Кресло у камина – почти такое же, как там, в Кайме.
Правда, в камине не пляшет пламя – летом это ни к чему, – но это неважно, кресло у камина – это символ. Свернулась клубком на коленях черная кошка по имени Тэмоти. Темное, как кровь демона, вино из черноплодной рябины пахнет корицей и розоцветом. И походка Атив все так же легка, хотя, судя по животу, рожать ей самое большее через месяц, и так же звонок смех. Дважды уже приносила она мертвых сыновей, но на этот раз, слава богам, девочка! Будет жить, вырастет красивая да умная…. и вряд ли когда-нибудь назовет себя благородной эрной Хир-Хаанаре. И никто не станет переживать оттого, что не назовет.
А сам Доннкад, не спрашивая разрешения, прибрал к рукам гитару менестреля. Своих песен он, правда, не сочинял, зато памятью обладал прямо-таки редкостной. Вот и теперь он вкрадчиво напевал что-то из собранного за многие годы странствий по мирам:
Капитан не послушал совета,
А когда обступили враги,
Побежал он спасаться к колдунье:
Ведьма-ведьма, ты мне помоги!
Гинтабар попытался вспомнить, когда же в последний раз слышал эти песенки в исполнении Каймиана. Явно ведь еще до смерти Тисы – потом уже стало не до таких песен…. Да, похоже, именно тогда, во время попойки после бала, когда оба они почти не пили, но усиленно изображали, что пьяны не менее окружающих, веселя почтенное собрание каждый на свой лад. Атив тогда еще притащила какую-то свою подружку, которая все поглядывала на них искоса. Один раз он уловил реплику, брошенную Ативьене, что-то насчет «бездны артистизма», и предпочел отнести ее на счет Доннкада – тот и в самом деле был достоин подобной оценки.
