Сергей Фокин - Ночь перед Рождеством 2020
— Ох, уж эти мужики! — произнесла девушка и весело рассмеялась. Ей показалось забавным, что это мог быть сам Никола — кузнец, о котором она думала последние месяцы.
Образ Николы, возникший как-то ненароком в её сознании, был очень расплывчатым, и первое время не вызывал у Оксаны никаких чувств. Она не любила скромных да застенчивых. Почему-то такие мужики казались ей никчёмными. Возможно, это было недалеко от истины, потому как отец Савелий справедливо заметил: измельчали мужики на земле русской. Поговаривали, даже во вновь образующейся государственности править страной предполагалось поставить женщину. Она, мол, и воровать будет меньше, и задумается о своём народе, как о детях, а не как о пушечном мясе или дойной корове.
Но это — вопрос стратегический. А простой бабе выживать нужно здесь и сейчас. К тому же и возраст — а Оксане исполнилось двадцать лет — принуждал задумываться о будущем всёболее часто.
Ну, не нашла она никого под стать себе! Не в смысле красоты, конечно, а по характеру. Помыкать своим мужиком, как делали большинство женщин, взваливших на плечи хозяйство и семью, ей не хотелось. А мечталось найти такого, который бы обнял её крепко и принес в свой дом на мускулистых руках. И потом любил, и любил, и любил всю жизнь, до самой смерти. Лишь подтолкнуть бы его требовалось, сдвинуть с мёртвой точки, что называется…
Окрестные деревни такими мужиками не располагали. Имеется в виду, свободными. Потому как рушить чужую семью не позволяли ни церковные заповеди, ни народные приметы.
Когда кузнец появился в их селе и довольно быстро достроил двор, а потом прослыл неплохим мастеровым, Оксана стала к нему присматриваться. Кандидаты, с которыми она знакомилась благодаря чёрту, казались ей пресными и непривлекательными. Знамо дело, нечистый потакал её интересам не для того, чтобы сделать приятное. У него имелся свой, червонный интерес, только Оксана не воспринимала его серьезно. Она вертела хвостатым, как вздумается, изображая то любопытство, то равнодушие. Случалось, разыгрывала сцены ревности, чем раззадоривала до ужаса. В общем, развлекалась и вела себя как настоящая чертовка.
Поначалу домосед Никола вызвал у неё только пренебрежение. Разговоры о потерянной им невесте не очень-то её задели: чего не скажут люди для красного словца. Но когда прошлой весной вытащил кузнец из проруби провалившуюся под лед девку с другого порядка, потом её лошадь и даже сани, не побоялся несколько раз нырнуть за потерянным скарбом — задумалась Оксана. Таких мужиков в округе было ещё поискать!
Как-то летом они столкнулись на тропочке и перебросились парой слов. Глаза кузнеца и в самом деле оказались потухшими. Он взглянул на неё растерянно, будто не красна девица перед ним стояла, а чурбак неотёсанный, и почудилось девушке, что камень в его душе даже не пошевелился, не то, что сдвинуться с места. С этих пор стал он для неё загадкой. Но об этом она даже намёком не поделилась с чёртом.
Услышав за спиной тихое фырканье, Оксана, не оборачиваясь, бросила на ходу:
— Пока не переоденусь, являться не смей. Прогоню.
— Отчего же, душенька? — прошелестело сзади.
— Слишком много вас, подглядывающих, развелось! — И она вошла в сени. Вослед ей донесся досадный смешок.
Если бы всё сложилось так, как планировал чёрт, сегодня вечером ни одна живая душа больше не пришла бы в этот дом. Но в рождественскую ночь музыку заказывают многие, а звучит она для тех, кто больше платит. Возможно, отвары Степаниды Ивановны разбудили силы, управлять которыми было не в компетенции чёрта, поэтому и метель, поднятая им, затихла через четверть часа, а толпы разодетых девок и парней, как бы ему назло, уже выходили на улицу. Веселые песни доносились со всех концов села.
И надо же такому случиться, что после ухода Оксаны возле калитки послышалась возня, возгласы, и парочка девушек проскочили во двор. Они постучались в дверь, и их впустили. Чёрт, выругавшись, подкрался к одному из окон, чтобы подслушать, о чем будет разговор.
Оксана повесила тулуп в сенях, ушла в свою комнату и принялась там сушить полотенцем волосы да прихорашиваться перед зеркалом. Подруги, вбежавшие следом, даже не присели на лавку, а наперебой затарахтели, мешая друг другу.
— Постойте! Алёнка, скажи ты, я ничего не поняла! — попросила Оксана.
— Ой, Оксанка, сейчас такое услышишь! Такое!
— Господи! Пожар, что ли? — забеспокоилась хозяйка.
— Хуже! Кузнец-то выбирать будет, кто из вас станет его женой! — не выдержав, выкрикнула третья гостья, которую лишили слова. — Представляешь?!
— Как это — выбирать? — не сразу поняла Оксана, немного изменившись в лице.
— Ты или Лариска! — И, глядя на округлившиеся глаза хозяйки, Алёнка вывалила на неё то, что слышала сама: — Уже все об этом знают. Никола-то оказался ох как хитёр! Пусть, говорит, сами между собой разбираются. Мне недосуг в бабьи дела вникать. Кто, говорит, добудет самые красивые да дорогущие валенки с резиновыми калошами, ту под венец и поведу. Вот так прямо и сказал!..
— А ещё добавил: нужно побыстрее с этим делом заканчивать, чтобы к весне свадьбу наладить! — вставила подруга, боясь, что на её долю не достанется новостей.
— Ой, батюшки! — только и нашлась, что ответить, Оксана. Она даже руки опустила с гребнем. — А…э-э… Лариска?
— Она не отступается! — выпалила Алёнка. — До конца, говорит, биться буду, но кузнеца не отдам никому.
— Ты ничего не путаешь? — Оксана почему-то почувствовала растерянность. Ей в голову не могло прийти, что главной её соперницей в борьбе за мужика будет лучшая подруга. — Она же никогда…
— Это случилось в один момент! — закивали головами гостьи. — Как болезнь! Поразило, говорит, меня, девоньки, в самое сердце. Люблю Николу до чёртиков.
И тут Оксану осенило!
— Ах, вот оно что! — сказала она, недобро сверкнув очами. — Полюбила, выходит?
— Как есть, полюбила! Я за кузнеца, говорит, в огонь и в воду полезу, не то, что паршивые валенки принести. На край земли за ними пойду, на четвереньках по снегам проползу, а лучшие во всём свете достану. Какие носят городские хлыщи… С резиновыми калошами!
— С калошами, значит? — повторила Оксана. В душе у неё закипала злость, и она знала, на кого. — Чужих женихов отбивать — дело нехитрое. Если, конечно, позволено будет. А если не позволено — быть войне!
Она встала со стула, отшвырнув прочь расческу — не дать, ни взять Зевс-громовержец. Из глаз её струились не слезы — молнии, которые растекались по стенам, мебели и даже по стеклу окна. Воздух напрягся до такой степени, что чёрта, прислонившегося ухом к ставням, ударило электрическим разрядом, напоминающим шаровую молнию. Впрочем, для представителя его рода-племени это было вполне привычно.
