Татьяна Тихонова - Дьюри
— Сколько он сможет лететь? — спрашиваю дьюри, потянувшись к его уху.
— Не много… Но достаточно, чтобы долететь до Аруазии… — ответил он, повернувшись вполоборота ко мне.
— А это что такое — Аруазия? — вновь спрашиваю, ерзая и пытаясь усесться удобнее, но без седла это почти невозможно, и я вновь начинаю скатываться вперед, прямо на своего короля — вот черт…
— Местечко около Гигаса. Там раньше жили дьюри… Теперь вдоль Гигасского тракта лишь пустоши, поросшие дероком и лес… Перед ярмаркой там всегда тиану табором стоят. Вот там и переночуем, — ответил Харзиен и добавил, — если ошкур и туда не доберется…
— Сколько же вас дьюри тогда осталось на белом свете-то? — тихо говорю и замолкаю, выжженная деревня воочию встает перед глазами, призраки вновь поднимаются из земли, и я встряхиваю головой, чтобы не погрузиться вновь в это тянущее душу видение.
— Не осталось… Я да Милиен… Да, может быть, единицы бродят по стране, — проговорил еле слышно дьюри.
— А как же Затерянный город? Это разве не город дьюри? — с удивлением спрашиваю, поежившись от холода, здесь, на высоте пробиравшего до костей.
— Затерянный город… — проговорил Харзиен, — раньше когда-то был столицей Вересии. Но один из королей дьюри лишился столицы по вине своего брата, который флейтой Валиенталя перенес ее в другой мир, а брата прогнал… Многие дьюри тогда не смогли вернуться домой, в родной город. С тех пор его и называют Затерянным. И живут теперь там все, кто угодно, но не дьюри. Но замок открыть могут только Вазиминги…
Я видела, как рука Харзиена вдруг потянула на себя повод, заставляя коня замедлить полет. Широкие, кожистые его крылья, покрытые короткой шерстью, замерли неподвижно, распластавшись в ночном небе, позволяя ардагану без всякого движения планировать в потоке холодного воздуха. Затем Харз несильно дернул повод влево, и конь, слегка наклонив голову и тело, стал забирать налево, снижаясь и движением своим словно очерчивая спираль.
Под нами виднелся лес, и в ночи казалось, что нет ему края. Как крылатый конь сможет приземлиться в этих дебрях? Ардаган снизился совсем к вершинам деревьев, и иногда ветки самых высоких сосен касались моих ног. Однако, конь уверенно летел, изредка перебирая ногами, словно ища опоры и находя ее…
Скоро туман усилился, но в его клубах стала угадываться излучина неширокой реки. Лес в этом месте будто набегал темнеющей волной на ее высокий берег и заглядывал в ее воды, свешиваясь неясными очертаниями прибрежных кустов вниз. Выглянувший ненадолго месяц выхватывал из темноты их ветви, высокий, нависающий над водой обрыв, узкую тропинку, бегущую вдоль него по самому краю…
На эту самую тропинку и свернул ардаган, повинуясь руке хозяина. Немного потянув поводья на себя, словно прося умное животное не торопиться, дьюри, отпустил повод и позволил лошади самой приземлиться.
И, почти сложив крылья, конь, наконец, коснулся земли. Пробежав несколько шагов по тропе, он всхрапнул и, подняв морду, несколько раз дернул ею. Дьюри сильнее отпустил повод, и некоторое время конь медленно шел, опустив голову, щипля влажную от росы траву у обочины.
Харзиен похлопал его по шее, и ардаган, тряхнув головой, пошел вперед, постепенно переходя на легкую рысь. Вскоре тропа свернула в лес, стало совсем темно, однако конь шел уверенно, будто много раз ходил этой дорогой.
— Аруазия дальше, — проговорил тихо дьюри, — там тропа переходит в широкий тракт, и идет до самого Гигаса. А табор обычно стоит подальше от чужих глаз…
Я, наклонившись к его спине, слушала тихий голос Харзиена, и казалось мне, что я могу слушать его бесконечно. Он у него был необычный, иногда, как сейчас, доходивший до самых низов, становившийся сильным, глубоким баритоном, а то вдруг мальчишеские, резкие ноты заставляли меня удивленно взглянуть на его обладателя.
Вскоре потянуло дымом костра, послышался многоголосый, будто приглушенный шум, в него встревало множество других звуков: звяканье посуды, жиканье ножей, шум льющейся воды… Помимо всего прочего, я с удивлением выделяла из всего этого еще один знакомый звук: время от времени кто-то будто лениво проводил по струнам… густой сочный перелив тянулся долго, и когда он затихал, я вновь ждала его появления…
Открывшаяся, наконец, взгляду поляна была сплошь усеяна расставленными вразнобой шатрами. Ближе к лесу паслись стреноженные обычные кони, и только два из них были ардаганы. Эти красавцы держались рядышком и стояли особняком от других коней.
Возле шатров, несмотря на поздний час, ходило много людей. Костров на поляне было несколько, но больше всего людей было возле самого большого из них. Люди стояли, сидели, одни полулежали, расстелив плащи, ковры, другие подходили и, некоторое время постояв, уходили по своим делам…
Наше появление вызвало удивление. Нам помахали издалека руками, подзывая к костру, кто-то почтительно поклонился, многие останавливались и смотрели нам вслед…
Дьюри, спешившись, едва конь вышел на поляну, вел теперь ардагана за повод. Я же осталась сидеть на коне, перебравшись на место Харзиена.
Вкусно пахло едой, большие котлы аппетитно дымились паром, а над большим костром висела туша, может быть, кабана, судя по коротким ногам и такому же туловищу. Так рассудила я, представив глубокомысленно, что олень более крупное животное… Такие размышления немного отбили у меня охоту есть эту жарящуюся животину, но голод махнул на меня рукой и продолжал свербить в мозгу.
— Да это же дьюри! — кто-то воскликнул удивленно возле костра.
Я же пробормотала тоже удивленно себе под нос, впрочем, несильно надеясь на ответ:
— Кто-нибудь объяснит мне, почему я всех здесь всегда понимаю? Не могут же все они разговаривать на одном языке? На моем, к тому же?
Дьюри, подняв приветственно руку, однако, ответил мне, усмехнувшись:
— Есть такое маленькое заклинание Гееви, что на старом дьюри означает Понимание, я его к тебе применил… Добра всем и света, тиану! — проговорил он уже значительно громче.
Нет, он ко мне применил, мне это нравится, а до этого, наверное, Элизиен — применил… Однако, свет с ним… Не стоит про мертвецов-то так…
Тиану, тем временем, приветствовали дьюри. А один из них, больше похожий на старшего здесь, судя по тому, как все почтительно расступились, подошел и, положив руку на плечо Харзиену, улыбаясь, некоторое время смотрел на него.
— Ты становишься все больше похожим на своего отца, принц Харзиен, — проговорил он, взяв руку Харза в обе свои, и пожал ее. — Приветствую тебя и рад видеть тебя у своего костра.
