Анита Фротсак - Авель и Мегаполис
— Тут появляюсь я…
— Лично сам? А бригада?
— Дело в том, что никто из моей бригады не в состоянии взламывать замки на дверях новых русских. Я же открываю их при помощи взгляда!
— Ух ты!
— Итак, я появляюсь на кухне банкира в монашеской рясе и… предлагаю ему одеться в таком же стиле. Он потрясён и даже не сопротивляется…
— Да ну? Совсем ни капельки не сопротивляется?
Давилов исчез за ширмой и через минуту вышел оттуда в монашеской рясе.
— Он уверен, что монах — посланец из другого мира…
— А потом?
— Потом я беру новоявленного святошу за руку и вывожу его из квартиры. Нас, что характерно, никто не останавливает, и мы благополучно добираемся до монастыря, где экс-банкиру предстоит провести остаток дней…
— А если он потом… очухается… подумает-подумает и… откажется жить при монастыре?
— Ну, что ж… Тогда его враги подумают-подумают, снова найдут его и… уже совершенно точно… прикончат!
— А если… я вдруг откажусь?
— От чего?
— Ну, если я не стану отвлекаться на ваших ряженых-перебинтованных… Если наотрез откажусь им помогать?
— А! Ну, тогда мы наотрез откажемся от вас!
— Нет-нет, не надо! Не бросайте меня! Я хороший — Докажите!
— Дайте мне поскорей… какое-нибудь задание… Внеочередное!
— Зачем же внеочередное? Ваше задание ждёт вас давно… вот уже несколько дней… С тех самых пор, как мне впервые приснились цыгане… Вот уже неделю снятся… с песнями и плясками…
— Я, честно, говоря, цыган боюсь…
— Я сам боюсь… Но вам не стоит волноваться. Лично вам с ними общаться не придётся…
Глава 13
«Богатая старуха»
В конце беседы Давилов расправил плечи и произнёс:
— В честь Рождества… а также учитывая вашу не-су-свет-ную тягу к материальным ценностям… Я даю вам особо приятное задание!
— Неужели?
— Вам сегодня доведётся развлекать одну оч-чень богатую старуху, которая пятый год подряд пытается удрать на тот свет. Её надо будет отвлечь. Часиков до семи.
Потом можете быть свободны…
— Хм! Старушек я ещё не пробовал… развлекать… Интересно, каким образом?
— Не волнуйтесь, у вашей жены не появится повод для ревности… По сложившейся традиции, я разрешаю вам проявить фантазию… У вас, насколько я знаю, с фантазией всё в порядке…
— Нет, вы, всё-таки, скажите, что я должен делать… А то вдруг отмочу какой-нибудь… непотребный фокус…
— Ну, я не знаю… Расскажите бабушке сказки, почините ей что-нибудь… Главное — дотяните до девятнадцати ноль-ноль…
— А что, после семи она, как правило, уже не вешается?
— Она вообще не вешается. У неё другие методы, более изощрённые. Как-никак, польская дворянка… Ступайте, даст Бог, всё пройдёт благополучно…
Пока Аркадий одевался в прихожей, Давилов сходил в комнату и принёс запечатанный конверт.
— Это моё поздравление вам с Шамилем. С Рождеством. Советую открыть не раньше девяти вечера. Впрочем, что это я говорю? Я запрещаю вам открывать его раньше девяти вечера. Могу я на вас положиться?
— Вполне. Какая разница, когда читать открытки? Часом раньше, часом позже…
— Вот и отлично. Со старухой обращайтесь как можно галантнее. У Шамиля бы это лучше получилось, но его, к сожалению, трудно поймать… Короче, поезжайте к Ванде Казимировне, развлеките её, почините в доме всё, что только сможете. Сказки придумывайте подлиннее да поинтереснее… Заодно посмотрите, чтобы к ней в доверие не втерлись мошенники. На вас ложится двойная задача. Задача охранника и отвлекающего.
— Вы сказали, что она богатая, но… беспомощная?
— Да, она действительно беспомощна. По-настоящему беспомощных людей, как я уже сказал, не так уж много…
*****На бумажке рукой останкинского гуру было выведено «Ванда Казимировна». Там же стоял адрес и номер телефона.
Подойдя к зачуханной хрущёбе, Аркадий в нерешительности остановился.
— Хм! Богатая старуха! Хоромы почти как мои…
Постояв-подумав, он вошёл в подъезд и стал неспешно подниматься по лестнице.
На втором этаже он увидел металлическую дверь с номером, указанным на бумажке.
Позвонив, услышал странное хихиканье. Кто-то громко высморкался…
Наконец, дверь отворилась, и Аркадий очутился лицом к лицу с чрезвычайно живописной старушенцией. Она была вся в кружевных оборочках, а в руке держала Библию. Её внешность излучала благостность, большие глаза светились, но уже не так ярко, как в молодости. Вылитая Беата Тышкевич!
На том лице лежала печать потусторонности, однако суицидом не пахло. Ни грамма загнанности, разочарованности, обиды на весь мир…
— Ванда Казимировна?
— Прошэ, — сказала старушка по-польски.
Дальше она говорила по-русски, но с очень большим акцентом.
— Вас ко мне прислал СтанИслав?
— М-да… Станислав… Авелевич…
— Ах, да, Иванович! Проходите…
Аркадий очутился в маленькой прихожей.
— Ну, зачем же он так беспокоится? По пять раз в день уборщицы, санитарки, монашки приходят… Я уже замучилась… Нельзя всё время быть таким… заботливым!
Зачем столько внимания к моей бедной персоне?
— Хм! Он почему-то считает, что вы оч-чень богатая!
Старушка снова жеманно захихикала и повела его в гостиную.
Аркадий поспешил заверить, что он никакой не уборщик, и, уж тем более, не монах.
— Не волнуйтесь, я вам тут много пыли поднимать не буду. Уколы не по моей части, а молиться я и вовсе не умею…
— Вот как? — изумилась кружевная бабушка. — Что же вы тут собираетесь делать?
Так вы… от Станислава или нет?!
— От него, от него, не бойтесь… От лысого и очень умного… Ссс… Станислава… Ппп…
Петровича…
— Ах, да, от Теодоровича!..
К счастью, она была туга на ухо, а с памятью вообще монтана.
— Я и забыла! Кажется, у него именно такое отчество! Он всегда всех по отчеству называет и к себе тоже требует уважения! Такой галантный молодой человек! Такой воспитанный!
Аркадию стало смешно. Когда это Давилов называл кого-нибудь по отчеству?
— И что же он вам поручил?
— Он сказал, что я должен вам что-то починить… типа столы-стулья…
— Ах, хитрец, все помнит. Я могу забыть, а он помнит! Что ж, проходите в спальню…
Посмотрите, это — главный прэдмет моей жизни… Надо его чинить или нет?
Старуха жестом указала на соседнюю комнату. Аркадий вошел туда и увидел… гроб!
— Не пугайтесь, просто мне уже пора! Какой… сенс чинить столы, стулья и другие вещи, если уже завтра… ЗАВТРА!.. они мне не понадобятся…
