Вулф Джин - Воин Сидона
— Делай, — сказал я. — Ты говорил о поддержке. Ты получишь мою, если сделаешь хоть что-нибудь, чтобы помочь мне.
Сахусет пожал плечами. — Я могу дать тебе ксу, который будет сражаться с проклятием. Но он войдет в тебя. Ты понимаешь? В тебе будут двое, и тебе это может не понравиться.
— Ты имеешь в виду, — спросил я, — что во мне будет двое меня? (Я не уверен, что правильно понял слова Сахусета. Здесь я записываю их так, как понял.)
Сахусет протянул руку и коснулся моей макушки. — Вот это дом, могила. Здесь живет один, и ты говоришь «Я». Теперь здесь будут жить двое, Я и Ксу. Тебе может не понравится делить с ним дом, в котором ты так долго жил один.
— Но он снимет проклятие.
— Да, пока будет находиться с тобой.
— Как долго это будет? — спросила Мит-сер'у.
Сахусет покачал головой. — Пока его не изгонят. Но я не могу сказать кто или что изгонит его, и когда. Он должен сам сказать мне это.
Мит-сер'у медленно кивнула.
— Хочешь ли ты этого, Латро? (Хвосты крокодилов задвигались, как если бы они поплыли.)
— Да, хочу, — ответил я.
— Очень хорошо. Я должен подготовиться. — Сахусет повернулся и пошел, на его бритой голове свернули капли пота. У двери он остановился и добавил. — Ждите здесь. Можете сидеть, но не лежать. И не открывайте ни одного ящика или шкатулки.
Как только он вышел, Мит-сер'у начала изучать комнату. Мне показалось, что она хочет что-нибудь украсть, так что я заставил ее сесть на высокий стул, спинка которого была украшена разными картинами Кемета. Я сам подошел к женщине, стоявшей в углу, и заговорил с ней. Она не ответила. Тогда я коснулся ее лба в том месте, где не было пятен крови Мит-сер'у. Это был воск. Я коснулся ее руки и ее глаза увидели меня. Как если бы я разбудил ее ото сна, хотя ни один ее мускул не двинулся. Я поспешно отошел.
После чего я и Мит-сер'у долго сидели, пару раз поцеловались, но почти не разговаривали.
Вернувшись, Сахусет приложил палец к губам и жезлом из слоновой кости показал нам следовать за ним. Мы пошли, молча. Он провел нас через несколько комнат, потом мы спустились по винтовой лестнице и оказались в темной комнате, где воздух был холоден и безжизнен.
Наверно мы находились далеко под землей. Пол был усыпан черным песком, или, возможно, песком, смешанным с пеплом. Прямо перед нами стоял высокий ящик, по форме напоминающий человека. На его верхушке было нарисовано человеческое лицо, и в полутьме он почти казался человеком, сильным и красивым, который потерял что-то другое перед тем, как потерять жизнь, и много раз говорил себе, что потерял совершенно ненужную вещь.
Ящик тоже был раскрашен, как шкатулки и все остальное, но краски были старые и тусклые. Кое-где краска вообще отвалилась, а дерево треснуло.
Сахусет положил мою руку на плечо Мит-сер'у, ее руку на мое плечо, и знаком показал, чтобы мы не двигались. Потом своим жезлом начертил вокруг нас круг и сам встал внутри. В этом же кругу, хотя и близко от края, оказались и три лампы. Сахусет начертил треугольник так, чтобы лампы стали его углами, и зажег их, коснувшись своим жезлом и пробормотав какие-то слова. Я ничего не понимал и едва мог слышать. Когда он закончил слова заклинания, лампы выбросили желтое блестящее пламя. По комнате поплыли странные ароматы.
Потом мы опять стали ждать.
Вскоре мне показалось, что в доме над нами кто-то ходит, слабый звук шагов долетал до нас через лестницу. Я решил что это восковая женщина, Сабра; возможно так оно и было. Через какое-то время до меня дошло, что кто-то обыскивает дом, переходит из комнаты в комнату, в поисках кого-нибудь или чего-нибудь. Что-то скрипело, но шаги не становились ни быстрее, ни медленнее.
Наконец шаги послышались на лестнице. Пламя в лампах осело, стало зеленым, потом синим. Что-то или кто-то, более высокий, чем Сахусет, спустился по лестнице. Не человек, но напоминавший человека, с маской из свежих листьев на лице.
Сахусет что-то сказал ему на незнакомом мне языке. Незнакомец ответил на том же языке. Каждый раз он говорил три слова, не больше и не меньше.
— Ксу останется в тебе, пока ветер не зашевелит зерно на твоем лице, — сказал Сахусет, обращаясь ко мне. — Тогда он уйдет. — С этими словами Сахусет взял меня за руку, подвел к краю круга и жестом показал, что я должен выйти за линию. Я так и сделал.
Наверно впоследствии, когда я буду это читать, то не поверю собственным глазам, но я почти ничего не помню из того, что было дальше. Я пришел в себя на темной улице, рядом со мной шла женщина, которую я не знал, и говорила очень громко и очень быстро. Вокруг меня плавали лица отца, матери и сестры. Я опять вспомнил нашу ферму, каждый луг и каждое поле, и вновь пережил смерть друзей. Женщина, шедшая рядом со мной, часто что-то говорила, но я не слушал ее слова, и только рассказывал ей все, что приходило мне в голову — о тысячах событий, которые я раньше не помнил.
Наконец я вспомнил Джасту и ударил женщину. — Ты шлюха! — Я помню, что закричал на нее. Потом выхватил меч и убил бы ее, но она так сжалась в комок, что я не сумел ударить.
Она привела меня в гостиницу. Все это время я говорил очень громко, но на своем языке, не на ее. Люди глядели на меня и смеялись, считая меня пьяным. Мы поднялись по лестнице со многими ступеньками и вышли на крышу, где стояли два раскрашенных шатра и сотни цветов, поднявших свои красивые лица поднимающемуся солнцу. Женщина повернулась ко мне. — Смотри, Латро! — Я посмотрел; утренний ветер холодил мое лицо, осушая пот.
— Что это? — спросил я на ее языке. — На что ты указываешь, Мит-сер'у?
— Видишь, это Бессмертные — звезды севера. Они почти скрылись из виду. — Она поцеловала меня. — И ты опять мой.
7
ТОТМАКТЕФ
ПИСЕЦ опять здесь. Хозяин послал его проверить готовность корабля. Его хозяин — Чаниу. Писец не сказал мне этого, но я слышал, как он так говорил. Он сам — из Кемета, и жрец. Мы говорили об искусстве письма. Он показал мне их письмо картинками и объяснил, как его надо читать. Его можно писать в любом направлении, но картинка-человек должна смотреть в конец. И птицы тоже. Можно также писать вниз, но не вверх. Он написал имя сатрапа и прикрыл его щитом.
И еще он сказал, что мы должны взять с собой нубийца, поскольку нам нужен человек, знающий эту страну. Я не думал об этом. Он сказал, что в армии Кемета много нубийцев. — Они отличные лучники, — сказал он мне. — У нас тоже есть хорошие лучники, но их немного.
— Они восхитительные любовники, Латро, — прошептала Нехт-нефрет. — У меня был один такой.
— Да, — поддержала ее Мит-сер'у, — иностранцы всегда любят горячее, — и она сжала мою руку.
