Алексей Лебедев - В поисках Дарования
Меж громенных, словно для великанов высоких стеллажей с разномастными книгами в старинных переплетах я чувствовала себя букашкой в темном лесу с многовековыми деревьями. Старик углублялся в глубь бесконечного довольно узкого коридора, я следовала за ним, задирая голову вверх в надежде разглядеть верхушку стеллажей.
- А снаружи он казался меньше. - Пробормотала себе под нос.
- Зрение обманчиво. - Усмехнулся старик. - Реальность затуманила тебе глаза. Ты воспринимаешь данность такой, какой ты привыкла ее видеть, такой, какой она должна быть по твоим убеждениям. Сущность человека неспособна адекватно оценить предлагаемые этим миром вещи. Реальность нашего мира куда сложнее.
Монах обернулся, смотря на меня малахитовыми глазами.
- Мы на месте. - Сказал он.
Старик остановился недалеко от центра круглой комнаты метров сорок в диаметре. Периметр круга окантовывали множество стеллажей, лучами уходя в глубь храма. На их торцах оранжевым пламенем горели факела, ярко освещая внутреннее пространство, из-за чего проемы между стеллажами непроглядно затянуло черной пеленой.
- А параллельность стеллажей - это очередной обман зрения? - Поинтересовалась я у монаха.
- Они идеально параллельны.
- Вы шутите? Радиусы круга не могут быть параллельны.
- Ты пришла сюда, чтобы поговорить про точные науки? Поверь мне, это ничтожно относительно твоей цели.
Он протянул руку, приглашающим жестом указывая на одноногую стеклянную кафедру с толстой книгой на ней. Слева и справа от нее, словно выросли на витиеватых каменных стойках, широкие сосуды.
- Прошу. - Позвал монах. - Думаю, это то, что ты искала.
И правда. Прислушавшись к себе, я ощутила полное умиротворение. Зов пропал. Я осторожно, не спеша подошла к книге, изучающее рассматривая ареал ее нахождения. Правый сосуд наполнен кристально чистой водой и заметить границу вода-воздух почти невозможно. Левый был пуст.
Книга, придавая эстетический контраст, выделялась своей массивностью и элегантной стариной на фоне скудной живописи зала. На лицевой стороне деревянного переплета был высечен незнакомый мне цветок жасминового цвета с длинным загнутым в кольцо стеблем.
- Ну же. Открой ее. - Нетерпеливо призывал меня незнакомец, точно сам желал это поскорее сделать. - Ты же проделала этот путь не для того чтобы любоваться этой книгой.
- Что такого особенного в этой книге? Что мне в ней искать?
- Это не должно тебя тревожить. Книга сама знает, что тебе сказать. Просто раскрой ее.
Повинуясь словам монаха, я медленно развернула переплет. Сотни страниц с бешеной скоростью веерным каскадом понеслись за ним, пролистывая все ненужное. С замиранием сердца я ждала, ожидая увидеть нечто значимое, удивительное, что изменит мою жизнь, преломит все грани, все граници мироздания, раскроет суть моего существования, одарив великим знанием. Когда же последний лист бумажного веера опрокинулся, я опешила от недоумения.
- Не думаю, что пустые страницы это то, что я искала? - Возмутилась я, пялясь на монаха.
- Не огорчай себя сомнениями. Кому открыта книга, тому открыты ее тайны.
Каждый раз, когда я ловила его взгляд, мне казалось, что он был удивленней прежнего. Его глаза наливались изумлением в моменты моего очередного успеха, которого, по его тайным убеждениям, не должно было произойти. Но одновременно с удивлением во взгляде загоралось восхищение и скрытая, в то же время желанная надежда моего успеха.
- Но я ничего не вижу. - Настаивала я, глядя в книгу. - Мне кажется, поговорка про фигу как раз к месту.
- О-о, да, да, да. Помнится мне и стеллажи с книгами не должны быть параллельными, и храм снаружи не столь велик, и быстрым я не должен быть.
Его брови изогнулись дугой, а голова склонилась чуть набок. В этот момент казалось, плавающие до этого нательные рисунки, замерли. Вопросительность лица намекала на скрытую подсказку в словах монаха.
- Вы что, читаете мысли? - Он, будто понимая о чем речь, улыбнувшись, закрыл глаза. - Я вроде не заикалась о величине храма и вашей скорости.
- Нет. Мысли не мой конек. Человеческое заблуждение - да.
- Охренеть! В этом месте есть хоть что-нибудь понятное простому среднестатистическому человеку?
- Не все, что видимо - истина. Не вся истина видима. Вспомни - разве нужно открывать двери?
И тут меня осенило, словно в голове завелся сломанный мотор. Не открывшаяся дверь, не означает, что она закрыта, а в открытую не всегда войдешь. Я просто знала, что ее можно было открыть в любом случае, только оставалось найти нужный способ. Так же и с книгой. Открывая, ты уверен, что прочтешь ее, даже не задумываясь об этом. Опустив взгляд в книгу с произведенной для себя установкой, я начала читать, не спеша вырисовывающиеся, словно невидимой рукой, крупные буквы.
Узрев слова мои, ты разуму откроешь дверь.
Прольется истина из сердца бывшей темноты.
И все дары те, что утрачены природой, впредь.
Обретешь, когда-то созданным собою миром ты.
Вода, что жизнь дает, размоет маску заблужденья.
В зеркальном лике твоя суть в Макире обретет врага.
Лишь ложным выбором своим судьбу погубишь ты в мгновенья.
Беги от смерти, либо миром правь с короной на века.
Вопросов стало еще больше прежнего. Монах только пожимал плечами, видя мой недоумевающий взгляд. Смысл слов был такой же загадкой, как и все вокруг. Читая очередной раз и дойдя до пятой строки, я инстинктивно бросила взгляд в сторону сосуда с водой. Я нагнулась, затая дыхание, всматриваясь в него. Прозрачная вода молчала, ничего не отражая, как прозрачное стекло. Только мой вздох заставил колебаться ее поверхность мелкой рябью. Дрожь воды исказила каменное дно сосуда, растворяя рисунок. Наблюдая, как вода успокаивается, вырисовывая картинку, я начинала наполняться волнением.
Когда же отражение приняло четкие линии, я вздрогнул, хватаясь за лицо. Не веря своим глазам, я ощупывал его, пытаясь удостовериться в происходящем. Женские мамины руки сменились моими мужскими, что подтвердило действительность. Я был не то что в шоке, но в шоковой растерянности точно. Воздух стал гуще, как в моих монотонных снах, наполненных одиночеством. Только исчезли та пустота и темнота. Горячий поток воздуха обдал мой затылок. Вниз по коже побежали мурашки. Сзади послышалось знакомое глубокое рычание. Я резко обернулся, наткнувшись на синее, оскаленное в довольной, мерзкой улыбке, лицо. Зеленые глаза восхищенно облизывали меня, будто пробуя на вкус, но не способные насладиться, давились слюной.
