Карен Миллер - Утраченная невинность
Время идет, и вместе с ним развертываются события, скрытой причиной которых является он. Скоро жуткая черная магия, выпестованная извращенным разумом, расцветет махровым цветом, затем увянет, затем умрет. Он должен быть там, чтобы увидеть это. Он должен быть там и насладиться моментом, когда начнутся кровавые дни, знаменующие конец света, — так называют его эти глупцы.
Я Морг, приговаривает он. Бессмертный и неуязвимый. Я не чувствую боли. Я не знаю страха. Используя разум, он ткет покров из истончающейся нити жизни Дурма и устремляет свою волю в бесконечность.
Живи, Дурм, живи, грозит он в пространство, окружающее его. Живи, жирный глупец. Потому что я — Морг, и я с тобой еще не покончил.
* * *Мэтт вздохнул, потом потянулся. Времени потребовалось гораздо больше, чем он думал, но наконец израненный жеребенок был освобожден от всех заноз и впившихся в шкуру щепок; Мэтт смазал раны заживляющим зельем и отнес его в стойло, где бедняга и задремал на куче соломы. Погладив жеребенка по пятнистой серой шее, шталмейстер присел, прислонившись плечом к стене конюшни. Больше здесь никого не было, все остальные уже ушли отдыхать, и он просто сидел, наслаждаясь покоем, тишиной и близостью лошадей. Жеребенок прядал ушами во сне, и Мэтт снова погладил его, чувствуя облегчение от прикосновения к живой, теплой плоти.
Загнанная глубоко внутрь, боль затаилась, словно волк в кустах. Вся королевская семья, кроме Гара, погибла, и представить, каким будет мир, в котором завтра проснется город, было невозможно. Что все это будет означать для него и Дафны, для Вейры и остальных из Круга, для Эшера — Мэтт не знал и слишком устал, чтобы думать об этом сейчас. Слишком боялся думать. Тени прошлого подобрались совсем близко, они выступили из темноты и коснулись его холодными руками. Он ждал их, и все же они застали его врасплох.
В конюшне и за ее пределами повисла тишина. Мэтт закрыл глаза и позволил себе слиться с этой тишиной. Позволил себе дышать, просто дышать и улавливать легкие изменения и колебания невидимых энергий, струящихся в ночном воздухе. Он призывал свой дар, просил его раскрыться и проверить, как движется и течет магия в мире.
Что-то было не так. Чего-то… не хватало.
Сосредоточившись, он постарался точнее определить ощущение. Чем оно вызвано? Не смертью, хотя гибель короля Борна была тяжелой утратой. Он пережил смерть многих могущественных доранцев, но не замечал сколько-нибудь значимых изменений в мире. Тишина, вызываемая их уходом, быстро сменялась гомоном тех, кто приходил им на смену.
Нет, тут что-то иное. Перемена связана с неким ощущением, которое он пережил когда-то. Тогда, в первый раз, у него волосы на голове встали дыбом, а в душу проник ужас. Он не мог объяснить его ни Дафне, ни себе. Единственная диссонирующая нота в хоре магии Лура, тонкая, резкая и злая. А для человека с его талантом восприятия мира — ядовитая.
Эта нота молчала. Он неделями слушал ее негромкий злорадный голос и почти привык к нему; внезапное же отсутствие прозвучало громче, чем крик.
Но почему? Почему она исчезла? Исчезла так же внезапно, как появилась? В полном замешательстве он раздвинул свое восприятие до крайних пределов, стремясь отыскать ответ.
Раздражающе веселый голос вернул его в реальный мир:
— Ты похож на человека, который пытается по запаху определить, не сбежало ли молоко.
Мэтт вздохнул и открыл глаза.
— Дафна.
Она стояла в дверном проеме, маленькая и стройная; голову и плечи покрывала зеленая шерстяная накидка. Удивленно подняв брови, девушка сказала:
— Твой призыв прозвучал так настойчиво. Что случилось?
Обеспокоенный их голосами, жеребенок завозился в соломе.
Мэтт успокоил его, погладив и прошептав несколько ласковых слов. Потом встал и направился к выходу. На освещенном лампами дворе было тихо, только из конюшни доносилось пофыркивание лошадей, да в соседнем леске ухали совы. Парни Мэтта находились наверху, в помещении для отдыха. Они либо спали, либо играли в карты, так что говорить можно было открыто, не таясь.
Но даже теперь он старался, чтобы слова не звучали громко.
— Борн погиб. Королева тоже. И Фейн. Дурм совсем плох и может не пережить эту ночь.
Дафна потрясенно молчала. На лице застыло изумление — значит, и она не предвидела это. Странно, но Мэтту почему-то стало легче. Если бы она знала, но не сказала ему…
— Да защитит нас Джервал, — наконец прошептала она. — Как это произошло?
— Несчастный случай.
— А что Гар?
— Тоже пострадал, но он вне опасности.
Казалось, она не может постичь до конца значение этого события. Он заметил то же самое и за собой. Все еще не оправившись от известия, она переспросила:
— Они мертвы? Ты уверен?
Мэтт пожал плечами.
— Эшер уверен. Он сам их видел и рассказал мне.
— Эшер видел… — Ее худощавое лицо побледнело. — Он был там? Тоже пострадал? Он…
Мэтт положил ей руку на плечо, стараясь успокоить.
— С ним все хорошо.
Она покачала головой. Плотнее закуталась в шаль.
— Расскажи мне все.
Когда он закончил, Дафна подступила вплотную. Лицо ее горело от гнева; она сильно толкнула его в грудь.
— Глупец! О чем ты думал, позволив ему рисковать жизнью? Спускаться в пропасть за Гнездом Салберта! Это же сумасшествие! А если бы он упал? Если бы сейчас лежал там, рядом с ними? Что тогда?
Она подняла кулачки, чтобы ударить его, но Мэтт схватил ее за руки.
— Я пытался остановить его. Но он принял решение, а мне нечего было ему возразить. Я ничего не смог придумать. Ты же велела мне держать язык за зубами, помнишь?
Дафна рывком высвободила руки.
— Значит, это я виновата? Почему же ты сам туда не спустился?
— Я ему предлагал, но он и слушать не захотел. Дафна, из-за чего мы ссоримся? Он же не погиб.
— Не погиб, но мог погибнуть! Ты не имел права так рисковать им!
— А ты им не рисковала? — парировал он. — Ты ведь тоже не рассказала ему всего, что знаешь. А тот случай с фейерверками и Баллодэром, когда мы встретились впервые, — ты не думаешь, что рисковала им?
— Это совсем другое, и тебе это известно. Я должна была ввести его в дом Узурпатора, а для этого свести с принцем.
— А мне пришлось позволить ему посмотреть, не остался ли кто-нибудь из членов королевской семье в живых, — заявил Мэтт. — Иначе я рисковал вызвать подозрения. Эшер был вне себя, Даф. Он был готов пройти сквозь меня. Что бы ты сделала на моем месте?
Она с яростью посмотрела ему в лицо, не желая соглашаться с его логикой. Но внезапно горящий взор погас и сфокусировался на чем-то за его спиной. Гнев сменился облегчением, жалостью и каким-то незнакомым Мэтту выражением. Выражением, о котором он не смел и мечтать.
