Мойра Янг - Неистовая звезда
Чуть погодя приходит Крид. Голый до пояса. Драгоценный плащ с фалдами под мышкой зажат. Вся рука в засохшей крови. Из плеча стрела торчит.
* * *Крид прислоняется к валуну, а Молли зашивает ему плечо ниткой из кишок, продетой в тонкую костяную иглу. Крид похож на лесного духа — всклокоченные кудри торчат во все стороны, серебряные кольца в ушах сверкают, от шеи до пояса татуировки вьются, лозы и змеи.
Молли склоняется над ним. Длинные белокурые волосы повязаны шарфом, надвинутым на самый лоб. Шарф скрывает клеймо, букву «Ш». Молли тонтоны заклеймили нарочно. «Ш» значит «шлюха». Но красоту Молли ничто не порушит. У нее лицо как у ангела. Айк ее прекрасной дамой называл. Много мужчин сворачивали в «Гиблое дело», чтобы улыбку Молли увидеть.
Только сейчас Молли не улыбается. Глядит на Крида сурово, мол, пусть только попробует снова при всех в любви признаться, с головой расстанется. А Крид в Молли влюблен до потери памяти, остановить его невозможно. У него система простая — отчаянное, безудержное ухаживание. Он решил, что когда-нибудь ей это надоест и она смилостивится. Можно подумать, красавица уделит ему внимание. Молли привыкла от назойливых ухажеров отбиваться в «Гиблом деле», но Крид надежды не теряет.
Я сажусь на корточки у валуна, отвлекаю Молли от приставаний Крида.
— Ух ты, как тебе видно, где зашивать? За этими татуировками ничего не разглядишь. А стрела глубоко вошла?
— Не очень, — отвечает Молли. — Он притворяется, ты же его знаешь.
— Я на все готов, лишь бы ты рядом со мной была, любимая, — заявляет Крид.
— Ага, размечтался, — ворчит Молли.
— Крид, прекрати, — говорю я.
Он склоняет голову набок, поближе к Молли, и шепчет:
— Я от тебя без ума. Выходи за меня замуж.
Молли отвешивает ему звонкую пощечину. Раскатистый хлопок заставляет всех обернуться. В карих глазах Молли полыхает гнев.
— Я тебе сколько раз говорила! — яростно шипит она. — А ты все понять не хочешь. Мне до смерти надоели твои ухаживания. Был бы ты настоящим мужчиной, я б тебя давно пристрелила. Божемой, Крид, оставь меня в покое! — Молли срывается на крик, встает и уходит к костру.
Никто с места не двигается. Все напряженно молчат, потом продолжают есть, но с опаской. Даже ложками не звякают, лишь бы ее не рассердить.
Эх, я сама виновата. Надо было раньше Крида остановить, объяснить ему, что негоже это. Мы со Слимом недавно про это говорили, но я все откладывала и откладывала беседу с Кридом. С ним надо осторожно.
Крид умоляюще глядит на меня. На щеке краснеет отпечаток пятерни. Рану Молли не зашила, игла торчит в коже, нитка болтается. Лекарь из меня плохой, но я сажусь рядом, вытаскиваю иглу. Руки сразу становятся липкими от пота. Начинаю шить.
— Перестань к ней приставать, — шепчу я сердито. — Ты не только Молли досаждаешь. Нам всем неловко от твоих ухаживаний. Она по Айку горюет. Ты же знаешь, всего полгода прошло, как он помер. А от тебя никакого уважения.
Крид молчит, недоуменно морщит лоб.
— Слышишь? — спрашиваю я.
— А как же еще ей объяснить? Что мне делать?
— Будь мужчиной, — говорю я. — Оставь ее в покое, не до тебя ей сейчас. И нам ссориться ни к чему. Надо друг за друга держаться, а не грызться. Ну вот, зашила я тебе рану. Эмми тебя перевяжет, у нее ловко получается.
— Я все равно не понимаю, — бормочет он.
Я хватаю его за колено, трясу.
— Не про тебя Молли, — говорю я. — Понял?
Он смотрит на меня, мотает головой.
— Но я же сразу знал… Как первый раз ее увидел, так сердце и екнуло. Вот она, моя родная, единственная. Чистая правда.
— Ага, сердце екнуло, — ворчу я. — В штанах тесно стало.
Я встаю, он поднимается на ноги следом. В серо-голубых глазах ворочается злость.
— Кто бы говорил, — вздыхает он. — Друг за друга держаться, не грызться… На себя посмотри.
У меня кровь стучит в ушах.
— В чем дело? — спрашиваю я. — Ты чем недоволен, говори!
— В чем дело? — Крид повышает голос так, чтобы все слышали. — Да в тебе и дело! Мы все так думаем, только они сказать боятся. А мне нипочем. Ты что на мосту устроила, Саба? Зачем за фитилем побежала? Мы его как подожгли, так и сразу должны были убраться восвояси, никто бы за нами не погнался. Из-за тебя нас всех чуть не поубивали.
— Ты и сам знаешь зачем, — говорю я. — Там же люди были, рабы. Вот как Марси. Жалко их, они ни в чем не виноваты.
— Ну и что? Ты вообще за кого? А нас тебе не жалко?
— Мне только что рассказали, что произошло, — вмешивается Слим и глядит на меня водянистым голубым глазом. — Крид прав, у нас был план. Подложить взрывчатку, разрушить мост и удрать подальше. Без всяких осложнений.
Все поворачиваются и смотрят на меня. Во взгляде Эмми плещется тревога.
— Убивать мы никого не собирались, — напоминаю я.
— Это называется сопутствующий ущерб, — говорит Слим. — Иначе убьют твоих товарищей. Главное — помнить о цели и сохранять дисциплину. И тебя это тоже касается.
— Иногда приходится тактику менять, — замечаю я.
— Верно, — отвечает он. — Но ты повела себя неправильно. Тактику меняют по двум причинам: если надо достичь намеченной цели и если надо спасти товарищей. Цели вы достигли, а ты навлекла опасность на друзей. Настоящий вожак так не поступает.
— Не понимаю я тебя, Саба, — говорит Эш. — Помнишь, в Темнолесье тонтоны перебили наших. Напали на спящих и сорок человек погубили. И Вольных Ястребов, и грабителей с Западной дороги. Ты что, забыла? А Эпону и Мейв? Айка и Брэма? Они погибли за наше дело. Ты уж не обижайся, но Крид прав. Кому ты верна?
— Я верна нашему делу, — вздыхаю я. — Никого я не забыла — ни тех, кто в Темнолесье полег, ни тех, кого ты назвала. Дело тут не в верности, а…
— А я считаю, что верность — главное, — говорит Томмо.
— Но сейчас же все иначе, — объясняю я. — Понимаете, тут, в Новом Эдеме, слишком много невинных людей. Они страдают от наших схваток с тонтонами.
— Нам слабый вожак ни к чему, — возражает Эш. — Мы с Кридом это на себе испытали. Мейв силы не хватило, и все закончилось поражением. И смертями. Да, конечно, ты сильная, уверенная. Безжалостная. А сегодня зачем-то разнюнилась. Божемой, ты же Ангел Смерти, про тебя легенды рассказывают. Мы поэтому за тобой пошли.
— Может, у тебя кишка тонка стала, — говорит Крид.
Внутри у меня все замирает.
— Ты мне вызов бросаешь? — спрашиваю.
— Ты или будь настоящим вожаком, или отступись и не мешай, — буркает он.
— Так, хватит разговоров! — вмешивается Лу и встает. — Я виноват в том, что у моста произошло.
