Элейн Каннингем - Водные врата (ЛП)
Тзигона потянула затекшие пальцы; отыскав одно из брошенных перьев, она окунула его в чернила. Нечаянно она тряхнула пером в сторону портрета какого-то сердитого предка Индоларов. Чернила брызнули фиолетовыми каплями. Небрежный, еле уловимый жест — и вот уже на портрете красуются роскошные завитые усы.
Тзигона весело ухмыльнулась, довольная результатом — и даром, что неизвестный предок был женщиной. Наоборот, это придавало пикантность вычурным шелкам, и камням, и павлиньим перьям.
Успех дал рождение новой идее. Тзигона схватила чистый лист пергамента и приколола его к стене. Окунув перо, она взмахнула им, но теперь, пока капли чернил летели, успела прочесть заклинание — то самое, что должна была переписывать.
Клякса шлепнулась на пергамент и принялась извиваться. Руны простого кантрипа обретали форму, складываясь аккуратнее и точнее, чем выведенные Тзигоной собственноручно.
Тзигона тихо воскликнула, празднуя победу, и даже станцевала. Но радость была недолгой: девушка вспомнила, что может прочитать то заклинание лишь два раза за день.
А если…
— Должно же тут найтись что-то полезное, — бормотала она, внимательно оглядывая комнату.
Библиотека была доверху заставлена книгами заклинаний, пузырьками, флаконами, маленькими накрытыми крышками горшками, а также странной коллекцией трофеев и безделушек.
Тзигона ненароком глянула на статую Мистры. Богиня была будто окутана радужным сиянием. Девушка проследила взглядом до источника. Оказывается, солнечный луч проникал сквозь окно и преломлялся стеклянной призмой, стоящей на высоком деревянном пьедестале.
Не раздумывая долго, Тзигона подхватила предмет. С виду — так обычный кристалл, но девушка ощущала жужжание магии, либо подозревала об этом.
На лице будущей волшебницы сверкнула улыбка; задумка обретала форму. Около трех десятков перьев были собраны и выложены кругом, подобно спицам колеса. В центре, там, где у колеса предполагалась ось, красовалась призма, а «по ободу» были расставлены все чернильницы, которые только удалось отыскать. Оставалось лишь при помощи кусочков воска прилепить листы пергамента к стенам. Теперь все было готово, и Тзигона прочла заклинание.
Как и ожидалось, призма уловила и усилила магическую формулу. Перья, все как одно, взлетели в воздух, макнули носы в чернила, брызнули на пергаменты, вновь полетели к чернильницам. Тзигона и глазом не успела моргнуть, как заклинание было идеально скопировано на всех пергаментах.
Но перья на этом останавливаться не собирались. Они принялись брызгать чернилами на стены, на шелковые шторы, на зеркала. На потолок и на портрет усатого предка семьи Индолар. И в лицо самой юной заклинательнице.
Сплевывая набравшиеся в рот чернила, Тзигона ринулась к призме, но только была исколота несколькими перьями, которые возвращались к своим пузырькам. Тогда она сменила тактику; хватая пробки, она принялась закупоривать чернильницы.
Это возымело эффект, но не такой, как хотелось бы. Некоторые перья с лету вонзились в пробки и там застряли; они рвались на свободу так отчаянно, что заставляли пузырьки плясать и прыгать по столу.
Успев увернуться от крупного острого пера — то пролетело мимо, как брошенный нож — Тзигона схватила последний пузырек чернил. Она быстро вогнала пробку на место и отскочила в сторону.
К ее досаде, перо продолжило преследование, спускаясь и кружась с таким проворством, что наводило на мысли о летучей мыши.
Остальные перья присоединились к погоне, и с каждым мгновеньем число преследователей росло. Сломанные и разбросанные перья теперь поднимались с пола, нечищеные вылетали из выдвижных ящиков стола, на свободу рвалось даже оперение чучела цапли, которое до того времени мирно покоилось в углу. А когда Тзигона пробегала мимо портрета предка Индоларов, то и павлиньи перья соскользнули с рисунка и присоединились к погоне.
Иного выхода не было, как избавиться от чернил, пусть даже они были непростыми, волшебными, предназначенными для написания заклинаний и стоили немало — как вес Тзигоны жемчугом. Девушка взвесила в руке пузырек, прицелилась и швырнула его в открытое окно.
Стая перьев вылетела следом. Подскочив к окну, Тзигона свесилась наружу, наблюдая, как далеко внизу чернильница и взбесившиеся перья ныряют в водоем. Вскоре вода, пузырящаяся в фонтане, стала отливать лавандовым.
Девушка вернулась в библиотеку, бормоча проклятия, коих успела почерпнуть на улицах за годы общения с разного рода ловкачами и бродячими артистами — и внезапно, на средине довольно колкой фразы, ее голос оборвался: новый учитель замер на пороге, ошарашено вытаращив темно-карие глаза.
Базель Индолар стоял молча, как статуя. Тзигона не знала, что и думать, ведь волшебник постоянно находился в движении; его перевитые бисером косички сновали по плечам, а двойной подбородок подрагивал в такт постоянного смеха. Теперь Базель не смеялся.
Тзигона проследила за его взглядом, и как будто вновь увидела комнату. Размах ущерба был громадным, теперь она это осознавала. Девушка всегда мало ценила богатство и красивые вещи, которые можно купить, но она прекрасно знала: лишь немногие люди смотрят на мир так же, как и она.
Базель медленно прошелся по библиотеке. Он остановился у изувеченного портрета. Плечи волшебника напряглись.
Тзигона обреченно вздохнула. Немногое могло оскорбить халруанцев так же сильно, как насмешка над их предками.
— Вам не надо ничего говорить. Я соберу вещи.
Заклинатель кашлянул и обернулся к ней:
— Ты наградила усами сестру моей бабки.
Девушка виновато чуть пожала плечами.
— Ну что ж… Приличный конфуз, учитывая, через что ей пришлось пройти, чтобы удалить настоящие.
В его голосе звучала какая-то слегка напряженная нотка, и внезапно Тзигона поняла: волшебник пытается удержаться не от проявления ярости, но от смеха.
— Чернила можно очистить, и наверное я смогу вернуть павлиньи перья на портрет… — предложила она.
— Никоим образом! В детстве меня заставляли целовать двоюродную тетку Аганзарду, чтобы пожелать ей доброй ночи, и на ней всегда было столько перьев, что хватило бы на целую птицу. У меня нос до сих пор чешется, стоит об этом вспомнить. Приятно видеть, что старая кочерыжка наконец-то лишилась этой безвкусицы. Итак… — он живо подвел итог, дав понять, что он переходит к другой теме: — Все свитки переписаны? Двадцать семь копий?
— По меньшей мере…
— Чудесно, чудесно, — широко улыбнулся он. — Поскольку задание на день ты уже выполнила, у тебя есть время немного развеяться.
