Константин Бояндин - Пригоршня вечности
— Никогда бы не подумал, что когда-нибудь увижу столько сокровищ разом, — произнес Нламинер и сразу же пожалел об этом. Взгляд, который бросила на него Рисса, мог бы обратить его в камень. — Что за странные грабители! Ничего не взяли. Что же тогда они искали?
Он сделал несколько шагов к ближайшей могиле, и двойной крест на ней слабо замерцал. Рисса поймала его за руку.
— Здесь и так хватает покойников, — сказала она холодно. — Мне сейчас потребуется твоя помощь. Посмотри, нет ли здесь чего-нибудь скрытого.
Зеленоватое свечение коснулось стен зала, и стал виден темно-пурпурный ореол, окружавший каждую могилу. У дальнего конца зала многие могилы были окружены непроницаемо-черными пятнами.
— Не подходи близко к могилам, — сказала Рисса и осторожно двинулась к центру зала. Пятна зашевелились, словно чуяли присутствие кого-то чужого, враждебного. Под потолком что-то слабо зашелестело и стихло. Нламинер осторожно шагал следом, стараясь не терять концентрации. Пятна гипнотически шевелились, разум готов был поверить в стон и шорох, исходящий из темных провалов. Когда они остановились, Нламинер оглянулся и не увидел выхода из зала. Ужас едва не сковал его по рукам и ногам.
— Дай мне руку, — донесся до него голос откуда-то с другого конца вселенной. Руку? Бежать отсюда! Бежать, пока изо всех могил не появились их рассерженные обитатели. Что может сделать смертный против того, что уже мертво?.. Словно порыв прохладного ветра пронесся под сводами его черепа, изгнав страх и беспомощность. Рисса встряхнула его, и наваждение рассеялось.
— Будь готов бежать отсюда в любой момент, — сказала она твердо. — И не отпускай моей руки.
Свободной рукой она начертала в воздухе знак, и двойные кресты на надгробиях зашипели, испуская черный густой дым. Невидимый прежде амулет со светящимся именем Нааты вспыхнул на ее шее.
Рисса что-то добавила на незнакомом Нламинеру языке, и пламя охватило надгробия, заставляя пятна пурпурного и черного извиваться и сокращаться. Вопль, слышимый не слухом, но сознанием, донесся отовсюду. Пол мелко задрожал, и камешки посыпались с невидимого потолка.
Рептилия начертала один из знаков своего божества, символ Моста, соединяющего мир живых и умерших. Надгробия взорвались бесшумными вспышками; рассыпаясь на миллионы сверкающих частиц, распались груды сокровищ. Нламинер почувствовал, как чудовищный водоворот забирает его жизненную силу, отнимает бодрость, энергию, ясность мысли. И «фонарик», и щит, выявлявший скрытое, сразу же исчезли; взамен зал озарился неровным зловещим синеватым свечением, что сочилось отовсюду.
— Бежим! — крикнула Рисса и потянула его за руку с такой силой, что едва не оторвала ее. Потолок и пол тряслись, камни с голову величиной сыпались дождем. Им едва хватило времени, чтобы юркнуть назад в тоннель, где тряска практически не ощущалась. Впрочем, спешка не помешала Нламинеру подхватить с пола переживший катаклизм меч в богато украшенных ножнах.
Он захлопнул дверь, и последний, самый сильный толчок сбросил их обоих наземь. Двери сорвались с петель и только чудом никого не придавили. За проемом теперь находилась пропасть; пыль густым туманом висела в разрушенном погребальном зале. Однако ничто теперь не давило на разум, не повергало в панику, не парализовывало ужасом. Нламинер посмотрел на густо запорошенную пылью подругу и рассмеялся. Она засмеялась в ответ. Смех этот, хоть и был не очень-то веселым, все же снял остатки напряжения.
— Анс-Шаар, — сказала Рисса, отряхиваясь и поднимаясь с пола. — Тебе всегда требуется встряска, чтобы прийти в форму. Спасибо, одна бы я не справилась.
Пока Нламинер с проклятиями вычищал из меха осколки камня, Рисса рассматривала меч. По клинку бежали сложные геометрические узоры, и изящные тонкие буквы были сплетены в одно и то же слово — оно повторялось на каждой из сторон клинка и на рукояти.
— Ну что же, — ответила она наконец, — хотя его сила практически иссякла, ты теперь вооружен. Кстати, тебе, возможно, будет интересно узнать, что меч называется «Покровитель».
Покровитель! Так назывался меч, с которым он тогда спускался по опустевшим улицам Сингары.
Рисса вернулась к проему и принюхалась.
— Так, здесь все кончено. Надеюсь, что, кроме нас, теперь некому бродить по ночам. Пойдем обратно, я хочу поскорее смыть эту пыль.
— Что теперь ты намерена предпринять? — спросил Нламинер, пока они взбирались по спиральному коридору.
— Решить, каким образом мы можем убраться отсюда, и пригласить тех, кому полагается решать подобные проблемы. Я Наблюдатель, не более. К тому же у нас нет ни сил, ни средств далее ворошить это гнездо.
Нламинер уловил ударение на слово «мы».
— Ты хочешь сказать, что могла уйти отсюда в любой момент? Рептилия кивнула.
— Но мне показалось, что тебе не хотелось бы заканчивать эту жизнь до срока, да еще в пасти у нежити. Анс-Шаар, — повторила она, и медальон на ее шее на миг засверкал маленьким солнцем.
Прежде красивые деревянные скамьи и столы теперь годились разве что на растопку. К вечеру погода совсем испортилась; шторм бушевал вокруг острова, молнии то и дело озаряли его безжизненные скалы. Впрочем, за закрытыми ставнями и возле растопленного камина было гораздо уютнее. В одной из ниш на здешней кухне нашлись масляные лампы и масло для их заправки — так что Нламинер читал со всеми удобствами. На ужин у них была все та же рыба, что, впрочем, доставляло беспокойство одному только Нламинеру.
Они смотрели на надпись, которую Нламинер безуспешно пытался прочесть.
— Загадка достаточно трудная, — признался он наконец. — Кроме того, если ее показало божество, вряд ли имелась в виду какая-нибудь мелочь. Всякий раз, как я пытаюсь ее прочесть… Впрочем, нужно показать. Напиши рядом что-нибудь на языке, который я не знаю.
Рисса задумалась и набросала несколько фраз, начертанием похожих на переплетение ветвей.
Нламинер кивнул и пошевелил пальцами. «Ветви» на листе бумаги ожили и сползлись во фразу на Тален: «Должен быть ответ». Надпись же, которую он перенес из глубин хрустального шара, попросту растаяла.
Воцарилось молчание.
— А если надпись нарушить?
— Как это? — не понял Нламинер.
— Нарисовать с дефектом. Опустить какую-нибудь линию.
— А что, это мысль! — обрадовался Нламинер. — Сейчас попробуем.
В слове было тринадцать букв. Нламинер набросал с десяток версий слова, опуская разные части разных букв, и вновь прочел заклинание. Сначала линии начали вновь тускнеть, но неожиданно на бумаге начали проступать слова Тален — обрывочные, с пропусками. Рисса склонилась над листком, захваченная происходящим, когда Нламинер ощутил резкий запах озона, наполняющий комнату. Говорить было некогда, и он прыгнул, увлекая Риссу за собой на пол.
