Оксана Панкеева - Пересекая границы
Через несколько дней я опять оклемался и слазил все-таки ночью в центр управления. Просто посмотреть, что там. И чуть не врезал дуба от счастья. Там стояла совершенно рабочая т-кабина, только ею никто не пользовался. Не разобрались, наверно, как она подключается. А еще там стоял антикварный комп где-то конца двадцать первого — начала двадцать второго, вполне совместимый с этой кабиной. Видно было, что с ним работал полный лох — там был разъем на перчатку, а кто-то самопальный под клаву присобачил… И что приятно, была встроенная переходная плата, удивительно, как ее не выкинули за ненадобностью. Оставалось только шнур найти, штекер у меня был, я уже говорил. В общем, повезло мне несказанно, вот и все. Я бы с этой клавой колупался до второго пришествия, я же не антиквар какой, а нормальный ломовик. Обрадовался я тихонько, и ушел. Шнур искать и прибор свой ковырять. Хотя какой там прибор, обычная кухонная хлеборезка, только большая, для столовой, наверно… С этой хлеборезкой я и встрял.
Я тебе расскажу, раз уж решил все рассказывать. Все так все.
Видно, господину советнику понравилось, как я падаю в обморок. Или он решил надо мной поиздеваться. Или эксперимент поставить. А может, и то и другое. Этакий психолог. Исследователь-садист. Поставить человека в критическую ситуацию и посмотреть, как он будет себя вести. Понаблюдать, сделать выводы, получить удовольствие от того, как бедняга корячится, изыскивая выход, которого нет… Я как-то путано объясняю, тот мужик, что мне это про него объяснял, говорил намного складнее и понятнее… Но это уже позже было, про это я потом расскажу. Я просто хотел сказать, что то, что он со мной сделал, никому не нужно было, разве что ему для собственного извращенного удовольствия — втоптать человека в грязь и рассматривать под микроскопом, как он лапками дергает.
Пришел он ко мне посмотреть как я работаю. Показал я ему эту хлеборезку, объяснил, что это такое. Объясняю, а у самого голос дрожит и руки трясутся. А он смотрит на меня так изучающе, и видно, что ему это нравится до чертиков. А потом вдруг спрашивает:
«Леша, а почему ты так меня боишься?»
Леша — это я так ему представился. Меня на самом деле так зовут. А прозвище свое я ему не назвал. Перестраховался, уж слишком оно было известно.
«Не знаю» — ответил я, а у самого сердце в пятках. Думаю, все, засекли меня, когда я лазил в центр. Или увидели, что замок вскрывался. «А что, это так странно?»
«Ничуть. Меня все боятся. Ну, почти. Железный Мануэль, например, не боялся, хотя это ему мало чем помогло. Но вот что странно. Попал сюда недавно один мой старый знакомый… Всего несколько лун назад мы с ним беседовали о сотрудничестве и он меня боялся почти как ты. А теперь, после того, как он посидел в лагере и сбежал оттуда, он меня бояться перестал. С чего бы это?»
«Наверно, ему так в этом лагере досталось, что вы ему уже не страшны», — предположил я, радуясь, что дело не в замке.
«Совершенно зря он так думает… — рассеяно заметил советник и посмотрел на мою хлеборезку. — Она работает?»
«Работает, — сказал я. — Если она вам нужна, забирайте. А я могу еще что-нибудь посмотреть. Что скажете».
Он посмотрел на меня и заулыбался. Улыбка у него была, как у крокодила.
«Тебе так не понравилось на втором этаже?»
«Пожалуйста, — попросил я, — если вам что-то еще не понравится, скажите сразу, я пойму. Только не водите меня больше на второй этаж. Не могу я на это смотреть. Мне плохо становится».
Тянули меня за язык! Не мог промолчать, трепло…
«Так ты у нас великий гуманист? — заинтересовался он. — Дети цветов, любовь а не война, все такое? Ну-ну. Интересно».
И ушел. Минут через двадцать он вернулся. А вслед за ним два стражника и палач волокли какого-то парня, избитого так, что на нем живого места не было. Подтолкнули его к столу, одну руку завернули за спину, а вторую сунули в эту долбаную хлеборезку. А господин советник обернулся ко мне, подтолкнул меня поближе и скомандовал:
«А теперь включай».
По-моему, со мной началась истерика. Я ревел, как девчонка, и говорил, что я не могу, что ему же руку отрежет, что если господину советнику нравится калечить заключенных, так у него для этого есть палачи, и причем тут я и зачем в моей мастерской…
Он приставил мне к виску пистолет и повторил: «Включай».
Парень поднял глаза и посмотрел на меня. У него в глазах был ужас и какая-то обреченность. Я его не смог запомнить, и теперь не узнал бы, если бы увидел. Запомнил только эти глаза и татуировку на плече. Красивая, редкого качества, настоящая хинская. Цветной дракон. Да-да, ты наверняка про него слышала. Это был он. Только тогда я этого не знал… Не помню, сколько мы так смотрели друг другу в глаза, наверное несколько секунд, не больше. Я ждал выстрела. Он ждал, что я нажму кнопку. Потом господин советник щелкнул затвором и сказал:
«Ты не настолько ценный кадр, чтобы тобой дорожить. Не думай, что я тебя не убью. От тебя толку никакого, а так, по крайней мере, будет весело. Так что, считаю до трех».
«Шеф, не надо! — вдруг сказал палач. — Лучше отдайте его мне».
Я тогда не понял к чему это. А Блай прикрикнул на своего подчиненного и снова обернулся ко мне. «Считаю до трех…»
Можешь меня презирать. Наверно, меня следует презирать. Я трус. Я достоин презрения. И совсем недостоин того, чтобы ты меня жалела и утирала мне слезы. Ты просто добрая девушка, вот и жалеешь кого ни попадя… Нет, расскажу до конца. Только налей мне, пожалуйста, из вон той бутылки… спасибо.
Король мне потом не раз говорил, что я дурак, что надо подходить к вопросу логически, что этот парень все равно не дожил бы до конца недели, а меня и в самом деле могли убить… Что он на моем месте поступил бы точно так же, причем не дожидаясь, пока ему сунут ствол под нос… Не знаю. Может, он и прав по-своему. Но мне этот парень до сих пор снится. Я вижу, как нож хлеборезки крошит его пальцы, потом кисть, и как это все по кускам выпадает с другой стороны. И слышу его крик.
Я очнулся в луже собственной блевотины и у меня были мокрые штаны.
— Ух ты! — восхитилась Ольга, восторженно трогая пальчиком серый туман. — Это и есть телепортация? А где мы?
— В моей библиотеке, — объяснил Элмар. — Пойдемте, я покажу вам вашу комнату. Не хочу среди ночи будить слуг. Позвольте ваш мешок.
— Спасибо… — смутилась девушка. — Я сама. Он не тяжелый.
— А как получилось, что вы переместились вместе с мешком? — полюбопытствовал принц-бастард, пропуская даму в дверь.
— Он был у меня на плечах, — пояснила та. — Я шла с поезда домой. Поэтому была с вещами… Вам непонятно?
— Непонятно, — признался Элмар. — Что такое поезд?
