Наталья Резанова - Последняя крепость
Он резко повернулся. Взглянул на вошедшего. И странная улыбка появилась на его тонких губах.
— Тебя послал император? — спросил он. Голос у него был не менее красив, чем лицо, — низкий, богатый интонациями. — Или губернатор?
Бран не ответил. Он и не собирался отвечать, надвигаясь на министра.
Омри не закричал, он отлично понимал, что, раз этот человек здесь, никто не придет ему на помощь. Но и сдаваться он тоже не хотел. На спинке кресла висела перевязь с мечом, и он схватил ее. («Предатель, негодяй и блудослов», — сказала Мавет. Но она не сказала: «Трус».) Выхватив меч, перевязи не бросил. Оружие его было легким, и перевязью он мог действовать как плетью, пытаясь попасть противнику по глазам.
Когда-то он был полководцем, комендантом крупнейшей в Нептаре цитадели. И когда— то он был недурным фехтовальщиком. Но последние десять лет он провел в покое и роскоши и вряд ли тревожил свое тело воинскими упражнениями. К тому же сказывался возраст. Он был не в силах противостоять натиску бывшего федерата. Но, вышибая меч из рук министра, Бран твердо помнил — он не должен убивать Омри Га-Хода. Только оглушить. А потом — мешок, веревка и-с балкона, выходящего в сад, — вниз.
Паника в городе была так велика, что Брану удалось вырваться из Малого Империума, минуя заставы. Город был окружен, как было сказано, земляным валом, но в последние месяцы велась подготовка к возведению стен. Но во время своих блужданий по городу Бран и Мавет углядели место, где насыпь была уже разрушена, а камни успели подвезти, но не более. Разумеется, здесь тоже стояла охрана, но не такая усиленная, как у ворот, а в нынешнюю ночь, когда властям понадобились дополнительные силы, охрану отсюда и вовсе сняли. Бран, правда, был готов к схватке. С мешком, перекинутым через седло украденной лошади, Брана могли принять в лучшем случае за мародера. Что ж — Мавет сумела в одиночку перевернуть весь Малый Империум, он в силах в третий раз за ночь схватиться со слугами империи. Но они, видимо, были заняты борьбой с настоящими мародерами. Итак, он прорвался.
Солнце уже поднялось, когда он достиг знака, указанного ему Мавет. «Четыре Камня», — сказала она. В действительности это были развалины, судя по всему, древние, а не времен минувшей войны, и от строения, некогда высившегося здесь, остались только четыре ушедшие в почву глыбы. Чем-то они напоминали Брану стоячие камни, почитавшиеся священными у него на родине.
Мавет не было. Он не допускал мысли, что ее может и не быть. Спешился — он не мог позволить себе роскоши загнать коня, неизвестно, добудет ли другого. Стащил связанного Омри на землю, осмотрелся. До этого он, сделав крюк к востоку, выбрался на дорогу. Но эта дорога была несравнимо хуже той, по какой они добирались из Намаля в Малый Империум. Видно было, что ею давно не пользовались. А дальше начиналась уже настоящая пустыня. Но все равно торчать здесь, на виду, было глупо. А «круг камней» — он по привычке назвал это место лоэргским выражением — был слишком сквозным, чтобы служить убежищем.
Убежище он нашел шагах в пятистах отсюда. Может быть, до войны, когда дорога была еще оживленной, там была стоянка караванщиков, теперь — рассохшийся сарай и засыпанный песком колодец. Туда Бран отвел коня и стащил мешок с министром. Последним и занялся. Не хватало еще, чтобы Омри Га-Ход задохнулся и тем испортил весь замысел.
Омри был жив и в сознании, хотя жадно хватал ртом воздух. Отдышавшись, он взглянул на Брана холодно и с презрением — истинно нептарским.
— Если ты не убил меня сразу, — заметил он, — значит, украл ради выкупа. Что ж, это можно понять. Вряд ли ты сам до этого додумался, остается вопрос — кто?
Держался он удивительно свободно, как бы дико это ни звучало по отношению к человеку в таком положении.
— Возможно, обычные разбойники… это проще всего, а потому наиболее вероятно… но скучно, — размышлял Омри без дрожи в звучном голосе. — Вот если это затеял губернатор Региса, это уже интереснее. Он обязан расценить мой приезд как посягательство на свои полномочия. Тогда и выкуп должен быть не денежным. Игры власти… Или, — он бросил взгляд на Брана, — ты, пожалуй, похож на алауда. Заговор в Западной провинции? В таком случае ты и твои хозяева напрасно старались. Император не настолько меня ценит. Что бы вы со мной ни делали, привилегий в обмен на мою голову он вам не вернет. Так кто же? Или ты не понимаешь по-имперски?
Бран промолчал. Одному его Мавет точно научила — не отвечать на вопросы, подумал он и машинально принялся тихо насвистывать мелодию, которую всегда свистела она.
И тогда впервые он увидел в лице Омри Га-Хода, человека, не боящегося ни убийства, ни унижения, презиравшего все и вся, — страх. Смертный ужас исказил это безупречно красивое лицо.
— Откуда? — прошептал-прошипел он. — Ты же чужой, ты не можешь этого знать…
Так же молча Бран заткнул ему кляпом рот, проверил прочность узлов на руках и ногах. И направился к дороге.
Ждать у Четырех Камней ему пришлось не так уж долго, но ему показалось, что прошла вечность, прежде чем вдалеке появился всадник с вьючной лошадью в поводу. «Если ты увидишь в Нептаре всадника верхом на лошади…» Это была не Мавет… нет, Мавет, только не та, что в городе. На плечах у нее был старый нептарский плащ, которого он не видел на ней со времен Столицы, а лицо она обмотала платком, так что были видны одни глаза. Так делали нептары, отправляясь в путь, — Бран знал это с войны — не затем, чтобы скрыть лицо, а для того лишь, чтобы защитить рот и нос от горячего ветра, песка пустыни и дорожной пыли.
Бран вышел из-за камня и, когда она подъехала, поймал поводья.
Мавет спрыгнула наземь. Немой вопрос читался в ее разных глазах.
— Да, — сказал Бран. — Он там. — И указал в сторону заброшенной стоянки.
Мавет стояла и молчала. И внезапно Брану стало страшно. Особенно потому, что он не мог понять природу этого томительного, сосущего страха — и причину его. Потом Мавет вздохнула и освободила узел платка, скрывавшего рот.
— Идем.
И стиснувший сердце страх ушел, испарился. Стало легко и радостно, как никогда. Нет — как всегда.
Они взяли лошадей — на второй были бурдюки с водой и еще какие-то сумки
— когда она успела? — и пошли к стоянке. Все еще не отойдя душой от этого приступа радости. Бран подробно и многословно рассказывал обо всем, что произошло, и как держал себя Омри. Не скрыл он и как повел себя министр, когда Бран засвистел, — уж очень странно это было.
Она поморщилась.
— Это ты зря, пожалуй…
— А почему он так испугался? Что это такое? Ты же говорила, что этой песни никто не помнит.
— Это боевая песня нокэмов. Так что ее и вправду мало кто помнит. Некому помнить. Но Омри, когда он был полководцем… он мог ее знать. n А о чем эта песня? Про что там? Мавет остановилась. Брови ее сдвинулись к переносице: одна — ровная дуга, другая — рассеченная. n — «Сила моя не умрет…» Нет, не то. «Воля…» — Впервые он увидел, как она растерялась. В замешательстве посмотрела на Брана. — Я не могу перевести. Слова не поддаются. В имперском просто нет таких понятий… — Тряхнула головой. — А может, и хорошо, что ты засвистел. Это мысль.
