Денис Юрин - Война
Отряд экзекуторов был невелик, и Дарк играючи расправился с шестеркой палачей, так пораженных внезапным появлением из придорожных кустов герканского воина, что не смогли ему оказать хоть какого-то сопротивления. Трое шеварийцев были убиты за считаные секунды полета меча, остальные постыдно бежали, а на попечении храброго рыцаря оказались восемь повязанных пленников, которых еще не успели вздернуть на сук. Двое без колебаний присоединились к спасителю, те же, кто не захотел встать под знамя благородного Дитриха фон Херцштайна, отправились лесами к своим. Так возник отряд, совершающий опасный рейд из пограничья в глубь шеварийских земель.
Всего через три дня Дарк уже командовал дюжиной вызволенных из неволи, люто ненавидящих врага бойцов, а через неделю число диверсантов удвоилось. С каждой отбитой группой пленных ряды лесного воинства пополнялись, в нем собрались солдаты из различных полков и различных родов войск, но только не было никого из защитников Кенерварда, так что о судьбе людей фон Кервица Аламезу не удалось узнать. Возможно, их всех истребили, а может быть, кто-то и попал в плен, но был погнан на северные рудники и шахты иной дорогой или в составе крупного конвоя. Отряд герканского рыцаря был все же невелик, да и с каждой стычкой нес потери, поэтому командир опасался нападать, если охранников в конвое было более сорока пехотинцев и дюжины всадников. Риск должен быть всегда хорошо взвешен и обоснован, ведь Дарку приходилось думать не только об освобождении несчастных пленников, но и о сохранении жизни тех, кого уже спас. Ни один хищник не накинется на добычу, которую не в состоянии одолеть или с грехом пополам убьет, но сам при этом сильно пострадает.
Движущиеся во главе отряда солдаты резко сбавили шаг, отчего подремывающий на ходу рыцарь чуть не налетел на спину впереди идущего лучника, а оперенье одной из стрел, торчащих из слишком вздернутого вверх и выпиравшего из-под маскировочного плаща колчана, чуть было не вонзилось Дарку в ноздрю. Каким-то чудом избежав комичного, не соответствующего высокому званию герканского рыцаря увечья, грозившего, однако, массой неприятных ощущений, Дарк уже занес было руку, чтобы покарать растяпу ударом стальной перчатки по голове, но в последний момент передумал.
Они уже почти приблизились к цели, почти завершили короткий переход, ведь легкий северный ветерок, свободно гулявший среди раскидистых ветвей, принес с собой не лесную свежесть, а запахи иного рода – запахи торгового тракта. Ни для кого не секрет, что ведущие разъездную торговлю купцы-караванщики, вечно недовольные жизнью да дорогой возницы, наемники-охранники, сопровождающие телеги с грузами, а также прочий разъезжий люд ничуть не стесняются сбрасывать на обочину всякий хлам, усеивать ее объедками да обильно орошать растущие вдоль дороги кусты. Все это, как в жаркую, так и в дождливую пору, разлагается, тухнет, гниет, образуя специфический придорожный аромат, чем-то похожий на амбре из заброшенных шахт столичных коллекторов. Чем значимей для жизни королевства большак и чем крупнее караваны по нему ходят, тем забористей, ядреней и устойчивей этот зловонный запах.
Это спасло молодого недотепу. Чуть было не прочистившему нос неподобающим предметом Аламезу не захотелось размениваться на пустяки, а затем еще утруждать язык да терять время, объясняя олуху, за что он схлопотал оплеуху, изрядно сотрясшую мозг. Моррона ждало куда более сложное и ответственное дело – командование отрядом, который вот-вот должен был покинуть спасительный лес и неизвестно с кем столкнуться: с вооруженным противником или просто с недружелюбно настроенными к иноземным солдатам мирными обывателями.
– В кучу не сбиваться! Стрелки и застрельщики продолжают движение! Интервал держите, дурни! Выходите на опушку и вдоль нее продвигайтесь к трактиру, а там занять позиции! Не высовываться, оружие наготове! Без приказа не стрелять, не чесаться, не чихать, портков не поправлять и прочих шумных действий не совершать! Старший Валберг! Головой за своих отвечаешь! – негромко, но четко и властно отдал распоряжение рыцарь, скидывая с плеч плащ, и жестом приказал двоим идущим следом солдатам немедленно избавить свои сапоги от толстых чехлов намотанной поверх них ткани. – Ратникам готовиться к бою: проверить оружие да от травы в доспехах избавиться. Плащи маскировочные возле вон того пня сложить, туго не сворачивать, бечевой не перематывать, вскоре опять пригодятся! Где, черт-те дери, Герхарт шляется?! Живо ко мне сержанта!
Только что извивавшаяся между деревьями змейка отряда мгновенно остановилась и тут же превратилась в кишащий муравейник, где каждый знал, что ему следовало делать. Дарк не сомневался, что солдаты и без его, порой запоздалых, команд прекрасно распределятся на группы и обезопасят, насколько это возможно, подступы к находившемуся рядом, в каких-то двух-трехстах шагах к северу, трактиру. Такую операцию отряд проделывал уже не раз, а за последние четыре дня новичков не прибавилось, так что каждый из бойцов знал, что ему делать и как. Однако повторение – мать учения, да и командир отряду нужен не только для того, чтобы в ответственные моменты принимать решение, но и чтобы неустанно, изо дня в день вдалбливать в головы солдат науку выживания на войне. Стоит лишь несколько раз полениться и не повторить то, что многие уже выучили наизусть и что уже изрядно приелось, как плачевный результат тут же даст о себе знать, проявится в виде нескольких лишних трупов, которые на войне деликатно принято называть «случайные потери».
– Да здеся я, командир, здеся, – прозвучал за спиной моррона ленивый, даже как будто слегка сонный голос сержанта. – Чаго раскричался-то? Чаго ребят зазря подсупониваешь? Мы ж еще даже того… дозорных на подступах не расставили, да и к трактиру пока на разведку никого не послали. У парней еще с четверть часа времечка на отдых и прочее, а ты их гонишь, как будто прям щас, с марша и в бой!
Такого возмутительно наглого ответа Дарк никак не ожидал услышать, тем более не от какого-то случайно прибившегося к отряду, пока еще живого недотепы, а от своего верного, бывалого помощника. Нет, конечно, слова Герхарта не отдавали гнилостным запашком неповиновения и бунта, да и логика в них имелась, притом довольно очевидная, но это был первый случай, когда слова рыцаря ставились под сомнение, притом не в разговоре с глазу на глаз, а прилюдно, практически при всем отряде. Выдержав паузу в пять-шесть секунд, Аламез терпеливо дождался, пока призванные им же на помощь солдаты избавят его сапоги от кусков промокшей ткани, а затем резко развернулся на каблуках и буквально пронзил добродушное лицо спорщика самым суровым изо всех своих тщательно отрепетированных «рыцарских» взоров, взглядом, каким благородные воители смотрят лишь на заклятого врага и никогда не одаривают даже низкородного противника по смертельному, совсем не турнирному поединку.
