Глен Кук - Позолоченные латунные кости
Я уже попадал в странные ситуации, но не такого рода, когда мать выглядела младше дочери и действовала соответственно, когда обе они были профессиональными проститутками, неистово соперничали друг с другом и отчаянно желали позитивных отзывов от человека, права на которого предъявила плохая женщина, стоящая куда выше них в пищевой цепочке.
Я кончил наглухо заколачивать окно.
— Превосходно, Гаррет. Хорошо проделанная работа.
Я услышал мягкую поступь по ковру в коридоре. Повернулся.
Вошел Дил Релвей. Сам директор. Ужасный быстрый меч закона, выглядевший более старым и утомленным, чем тогда, когда я видел его в последний раз. Я слышал, что он больше никогда не покидает Аль-Хар. Слишком много аутсайдеров жаждали переломать ему кости.
Он был невысоким и уродливым парнем. Когда-то по его семейному дереву взобрался наглый гном, сорвавший запретный плод. Примесь крови Других Рас проявлялась в течение нескольких поколений.
Креатура Релвей была слишком эффективной. О его появлении предупредил лишь шорох его обуви по ворсу ковра.
Он осмотрелся и заметил:
— Примерно то, чего я и ожидал. Вы, леди, кончайте свое дело и уходите.
Они понятия не имели, кто перед ними.
— Все в порядке, — сказал я. — Он не враг.
Нахмурившись, Ди-Ди и Краш неуверенно отчалили в дом, кишащий краснофуражечниками.
Релвей осмотрел Морли.
— Трудно поверить.
— Кому угодно может не повезти. Что привело вас сюда, как снег на голову?
— Надежда, что я могу разузнать нечто полезное, чтобы справиться с проблемой, которая не дает мне покоя почти с тех пор, как ты выбыл из игры.
Его тон и манеры были небрежными. Когда я видел его в последний раз, он не был таким спокойным.
— Вы понимаете, где вы? В чье заведение явились без приглашения?
— Не это меня заботит. Сейчас ее и мои интересы совпадают. В будущем я, вероятно, накрою ее.
— Хорошо иметь подобную уверенность. Но вам, сэр, суждено умереть молодым. И, когда это случится, вы откажетесь поверить, что такое могло с вами произойти.
Релвей не был ни огорчен, ни сконфужен. Я почувствовал к нему своеобразную жалость. А еще я сам не знал, о чем говорю.
— Ты на некоторое время отстранился от дел, Гаррет. Парадигмы изменились.
— Много убитых и раненых? Большой ущерб собственности?
Я не был уверен, что такое парадигмы. И, судя по виду директора, он вряд ли это объяснит.
— Рад за вас. Но почему все же вы возникли прямо сейчас, прямо здесь?
— Давай заново приспособимся друг к другу и проведем переоценку. В данный момент меня не интересует, что мистер Дотс может сделать со своей жизнью. Я даже не заинтересован в шкуре мисс Контагью. Я заинтересован в том, чтобы вступить в контакт с кем-то или чем-то, ответственным за состояние мистера Дотса.
— Это почему?
— Я дал зарок защищать короля и корону. Что-то здесь собирается напасть и на то, и на другое. Твой друг мог случайно наткнуться на это «что-то».
Итак. Релвей почувствовал угрозу, потому что не знал всего, что происходит в нашем изумительном городе.
Мы поговорили, хотя мало толковали об умозаключениях. Полчаса спустя мы расстались, и я считал, что ни один из нас не извлек пользы из этой беседы, пока не осознал, как сильно я утратил былую форму. Релвей извлек для себя очень многое, слушая то, чего я не сказал. И не спрашивая о том, что узнал от Джимми Два Шага. Мне следовало бы раньше догадаться, хотя я и отсиживался здесь, не видя никого из внешнего мира, кроме Белинды.
Коротышка заглянул меж занавесок моих грез.
Получив передышку, я расслабился достаточно, чтобы понять, что Релвей приходил забросить удочки. Он жаждал информации о чем-то, что глубоко его тревожило, — и я не помог ему, несмотря на свою откровенность.
Команда Релвея покинула «Огонь и лед» поэтапно, тщательно охраняя директора. Так сказала Краш, которая принесла ланч, как только жуткий коротышка ушел.
Я ненавидел себя за свою идиотскую реакцию на девушку ее возраста — и в то же время чувствовал боль, потому что девушка ее возраста считала парня моего возраста просто скверной шуткой. Но она могла смотреть глазами с поволокой на Морли Дотса, почему-то полагая чудесным то, что она меняет подгузник большому мальчику, темному эльфу, который был куда старше меня.
Краш не интересовалась Гарретом-мужчиной. Точкой нашего соприкосновения был Морли. Она призналась, что понятия не имеет, кто он такой на самом деле. Но, возможно, его знает Ди-Ди.
Плаксивый парень, сидящий во мне, спросил:
— Тогда почему ты капаешь над ним слюной?
Мое мнение о ней драматически возросло: она немного подумала, прежде чем ответить.
— Не знаю. Когда я пытаюсь понять это с логической точки зрения, даже не знаю. Он колдун?
— Твои догадки будут ближе к истине, чем мои. Ты ведь женщина. Мне никогда не удавалось понять. Может, от него исходит некий запах, потому что он вегетарианец.
— Сомневаюсь. Как бы то ни было, если речь идет обо мне, наверное, все дело в соперничестве с Ди-Ди. И у него возбуждающая репутация. Он плохой, он красивый, и он имел связь со знаменитыми женщинами. А если не считать всего остального, остается чистой воды любопытство. Что такого особенного находили в нем все эти женщины?
Я угрюмо поразмыслил о Морли. Как-то раз он сказал мне, что тяжко трудился над своей репутацией. Создавая ее и оповещая о ней, он обеспечивал себе неиссякаемый поток леди, гадавших, что в нем такого возбуждающего. Морли настаивал, что тут нет никакого обмана. Он давал оправдания женщинам, чтобы те могли потакать своим испорченным желаниям.
Краш закончила работу, и у нее не осталось оправданий, чтобы здесь болтаться. Она ушла без извинений, без прощальных слов, без разбитого сердца.
Я закрыл дверь и подпер ее своей раскладушкой. Прилег соснуть, но сон мой продлился всего часа два-три. А потом меня снова разбудили. Я воспользовался ночным горшком, после чего проверил окно.
Оно все еще было заколочено.
С другой стороны, в него было вставлено стекло. А стекло можно разбить.
18
Звук доносился из кровати. Я бросил объемистый сборник шедевров Джона Салвейшена. Мне показалось, что Морли давится.
Он и вправду давился. Словами. Глаза его были открыты. Он пытался заговорить.
Взгляд его казался диким. Он не хотел знать, где он и что происходит. Его последние воспоминания были о том, как ему наносят удары. При виде меня лучше ему не стало. Он меня не узнал.
Время было на моей стороне. Морли никуда не уйдет. У него для этого нет ни сил, ни желания.
