Эдит Несбит - Пятеро детей и оно
– Ты уверен? – спросила Джейн, моментально разгадав его мысли. – Но ведь если у вас есть крылья, то вы уже не человек, а птица. И никто не заставляет птиц помнить заповедь «не укради». Они-то её, конечно, нарушают, но никто не берёт это в расчёт. Но а если и берёт, то всё равно птиц не наказывают и не сажают в тюрьму.
Не так-то легко было сложить большущие крылья и усесться на тоненьких ветках, но это им в конце концов удалось. А сливы были такие сладкие, такие сочные! Хорошо, что они успели как следует утолить голод, когда в воротах сада показался толстый дядька, которому, видно, и принадлежали сливовые деревья. В руках у него была здоровенная палка.
Все дети разом постарались выпутаться из переплетения сливовых веток и поднялись в воздух.
Дядька застыл на месте с разинутым ртом. Он поглядел на трепещущие над ним радужные крылья, и бедняге показалось, что он сходит с ума. Антея глянула на его открытый рот и лицо, которое пошло красными и зелёными пятнами. Ей стало его жалко. Она крикнула ему:
– Не пугайтесь!
Она пошарила в кармане, нашла трёхпенсовую монетку с дырочкой, которую собиралась повесить на шею «на счастье», зависла у него над головой и сказала:
– Мы поели ваших слив. Мы думали, что это не будет кражей. Но теперь на меня напали сомнения. Вот вам монетка в уплату за съеденные сливы.
Она спикировала вниз, сунула монетку застывшему от ужаса дядьке в карман и полетела вслед за остальными.
– Господи помилуй, – прошептал он. – Кажется, это называется глюками, но вот же монетка, вот она! – Он вынул трёхпенсовик из кармана и прикусил зубами. – Настоящая! – воскликнул он. – Да, с сегодняшнего дня надо начинать новую жизнь. А то так допьёшься невесть до чего.
Он направился домой и в этот день был так ласков со своей супругой, что она никак не могла понять, что же это с ним приключилось. Она повязала на шею голубой бантик, принарядилась и стала такой хорошенькой, что муженёк сделался ещё ласковее. Так что дети сделали в этот день хотя бы одно доброе дело.
Но оно так и осталось одним единственным. Да… Когда у вас есть крылья, то вам ничего не стоит влететь в какую-нибудь скверную историю. Правда, и выпутаться из неё легче, когда они у вас всё-таки есть.
Так им удалось спастись от злой собаки, когда они двинулись было к фермерскому дому, чтобы попросить хлебушка и молочка. Потому что, сами понимаете, сливы – какая это еда?
Они попробовали навестить ещё несколько соседних ферм, где вовсе не было никаких собак, но люди, завидев крылатых детей, учиняли такой переполох, поднимали такой визг, так пугались, что добиться от них толку не было никакой возможности. Часам к четырём дети страшно устали, крылья их стали неметь. Они опустились на крышу близлежащей церквушки и устроили военный совет.
– Нам ни за что не долететь до дому, – с нотками отчаяния в голосе проговорил Роберт, – если мы хоть что-нибудь не съедим или хотя бы не хлебнём чайку.
– Никто нас кормить не собирается, – заметил Сирил.
– Может, здешний священник покормит? – предположила Антея. – Он ведь должен разбираться в ангелах…
– Всякий сразу поймёт, что мы не ангелы, стоит только взглянуть на Робертовы ботинки или на мятый галстук Сирила.
– Раз никто не хочет нам ничего давать, – решительно заявил Сирил, – значит, нам надо самим взять. Что я буду за брат, если позволю своим сестрёнкам умереть с голоду, когда кругом полно еды.
– Где это ты видишь еду? – удивился Роберт. Сестры с сомнением оглядели плоский скат крыши.
– Кругом? – переспросили они.
– Да, – продолжал Сирил. – Там, в торце домика пастора, я заглянул в окошко. Это окно его кладовой, и чего там только нет! Пудинг с заварным кремом, цыплёнок, язык, пирог, варенье… Окошко довольно высоко расположено, но с крыльями…
– Что-то тут не очень-то подходящее, – сказала Антея.
– Вздор! – возразил Сирил. – Не умирать же нам!
– Ну хотя бы давайте поглядим, у кого сколько денег и оставим их на окошке в уплату за то, что мы съедим.
У неё слезы подступали к горлу. Очень тяжело человеку в одно и то же время чувствовать жуткий голод и при этом ощущать себя преступником. Все один за другим вывернули свои карманы. Подсчитали. Всего в сумме оказалось пять шиллингов и семь с половиной пенсов. Бережливый Роберт решил, что полутора шиллингов вполне хватит, чтобы заплатить за еду на четыре персоны. Немного поспорили. В конце концов надумали заплатить два шиллинга. У Антеи в кармане обнаружился листок, на котором были выставлены отметки за последний семестр. Предусмотрительно оторвав кусочек, на котором стояло её имя и номер школы, она написала на обороте:
«Уважаемый святой отец!
Мы, честное слово, очень голодны, потому что летали целый день, и мы подумали, что это не будет воровством, раз мы прямо-таки умираем с голоду. Мы побоялись, что вы скажете «нет», если мы попросим у вас еды, потому что вы, конечно, всё знаете про ангелов, только нас за ангелов вы вряд ли бы приняли. Мы возьмём только необходимое, а к пудингу и к пирогу и не притронемся, чтобы вы поняли, что мы взяли еду не из жадности, а только чтобы с голоду не умереть. И хоть мы забрались в вашу кладовую, мы на самом деле не воры и не разбойники».
– Давай покороче! – поторопили её остальные.
И Антея торопливо дописала:
«Мы оставляем два шиллинга в доказательство того, что мы вам искренне благодарны. От нас четверых».
Деньги завернули в записку, считая, что когда пастор её прочтёт, ему сразу всё будет понятно.
– Теперь сделаем так, – сказал Сирил. – Подлетим к пасторскому домику и притаимся в кустах. Окно кладовой как раз загорожено высокими кустами. Мы там в кустах притаимся и поглядим, не идёт ли кто. Вообще-то там никто не ходит, но мало ли что, на всякий случай. Я пролезу в окно и буду подавать вам провизию, Роберт и Антея пусть принимают всё у меня из рук, а Джейн пусть покараулит и, если кого заприметит, пускай свистнет. Да помолчи, Роберт! Она вполне прилично умеет свистеть. И потом – это же не должен быть разбойничий свист. Надо, чтобы было похоже, будто в кустах посвистывает птичка. Ну, ладно, давайте – вперёд!
Ясное дело, что воровать еду из чужой кладовки нехорошо. Но голодным ребятам, решившим заплатить два шиллинга, это в тот момент воровством не казалось. Поскольку за продуктами ходила Марта, им было невдомёк, что половина варёного языка, полтора жареных цыплёнка, целая буханка хлеба да ещё сифон с газировкой никак не могут стоить всего два шиллинга. Этим всем Сирил постарался обеспечить сестрёнок и братца. Ему даже показалось героическим поступком, что он не притронулся к варенью, яблочному рулету, пирогу и засахаренным фруктам. Он также гордился тем, что не взял пудинг с заварным кремом. Хотя гордиться тут было нечем, потому что пудинг пришлось бы утащить вместе с блюдом. А как его потом вернуть? Никто, даже самый голодный человек, не имеет права воровать чужое фарфоровое блюдо с розовенькими цветочками. Другое дело – сифон. Без питья уж никак нельзя было обойтись. Кроме того, на нём стояло название магазина, где обменивают пустые сифоны на полные, так что если даже они где-нибудь его оставят, то кто-нибудь обязательно его найдёт и передаст в магазин.
