Елена Саринова - Дневник беременной или Лучшее средство никого не убить
Пах он талым снегом, прелой землей и низким дымом из всех уличных труб в округе. В общем, "вкусно" он пах. Я даже ноздри на крыльце в сад раздула: так старалась его поглощать. Опять же - упражнение. Мне его наш лекарь еще полгода назад прописал (для успокоения нервов), но, что удивительно, нет, не то, что вспомнила я его лишь теперь, а что не понадобилось (нервы успокаивать). Я просто перестала психовать, будто абстрагировалась от всех для этого процесса возможных причин. Заслонилась от них не то животом, не то... странным ощущением защиты.
- Агата! Смотри, какое недоразумение у нас вышло! Эрик его "людером" обозвал! - поддернула, сползшую на глаза шапку, Варя.
- Это что еще? - сморщила я в ответ лоб.
Эрик подбоченился сбоку от их изваянья:
- Так на родине моей называют "грязнуль". Правда, в это слово другое определение вкладывают.
- На твоей родине? - заинтересованно открыла я рот.
Рыцарь кивнул мне:
- Угу. Я ведь - из Анкрима, - и, отряхиваясь, подошел к крыльцу. - "Людер", значит "незаконнорожденный".
- Как снег двадцать седьмого марта... Я читала про Анкрим. Там у вас...
- Спокойно теперь. Раньше кланы между собой трон делили и ворули, оборотни береговые, вечно лезли в драку, а теперь, после брака между наследницей из королевского клана и сыном самого зубастого воруля, наступили тишина и покой.
- А ты, значит, "воруль"?
Мужчина усмехнулся:
- Так точно. По отцу. По матери - маг огня. Она отца в Ладмению и перетащила, подальше от склок... А что? - и посмотрел даже с вызовом.
- Ничего. Просто, интересно мне... Вы закончили?
- Ага! - запрыгала Варя вверх по ступеням. - Так ты не ответила, Агата.
- Недоразумение удалось. Давай я отряхну тебя и идите в дом греться. Скоро народ собираться начнет и... - замерла, открыв рот.
- "Каспар".
- "Ник, ты где?"
Муж мой проявился совсем рядом:
- Имя я выбрал! Каспар, - и чмокнул меня в нос. - А что?.. Тебе снова...
- Я ни слова не сказала, - хотя захотелось сразу многое.
Однако рот открыла наша Варя:
- А второго тогда Мельхиором назовем. Третьего - Бальтазаром.
- Чего?! - огласились мы теперь оба с Ником.
Дитё авторитетно надуло щеки:
- Так волхвов троих звали, что младенчику Иисусу дары принесли на его Рождество. То есть, когда народился он.
- Понятно, - глянул на меня Ник. - Я еще... подумаю.
- Ага, - выдохнула я. - Подумай, мой любый...
Думалось и мне. Хотя сосредоточиться на чем-то одном не получалось. В голове мелькали то мужские имена (и где только Ник их находит?), то волчьи оскалы анкримовских ворулей. Иногда туда лукаво заглядывала и Варя... в фате и без зубов (меняются они у нас).
- Да, в конце концов!
- Что, любимая? - Ник приподнял с подушки сонное прищуренное лицо.
Я в ответ ему зевнула:
- Спи.
- Может...
- Ник, спи.
Муж мой честно постарался удивиться: обычно мои ночные хождения массированием ног кончались (как лучшим снотворным), потом уронил назад голову и послушно уснул. Я сползла с кровати и влезла в тапочки. Прошлепала в них по коридору до туалета и неожиданно свернула в кухню. Хотя почему "неожиданно"?
- Тоже не спится?
Дух Стэнки, висящий в аккурат напротив кувшина с морсом, протяжно вздохнул:
- Что ты о нем думаешь?
- Об Эрике Лапиньше? - догадливо уточнила я.
Родительница Вари кивнула:
- Да. Вроде...
- Да все нормально будет. Не переживай, - и села на стул. - Я проконтролирую.
- Он же тебя любит? Как он сможет...
- Разлюбит, значит... Стэнка?
- Ась?
- Не переживай.
- Я была плохой матерью.
- Что?
- Я все время думала: как нам выжить и забывала о самом главном.
- И в чем же оно? - потерла я глаза.
Дух дернул плечом:
- До сих пор не ведаю.
- Глупости какие. Как можно забыть о том, чего не знаешь? Вот тебя я знала не очень хорошо. Зато Варвару знаю отлично. И она мне нравится. Она замечательная: добрая, честная, бескорыстная. Значит, ты ее хорошо воспитала. И не говори ерунды.
- Ты так думаешь? - тихо шепнула Стэнка.
- Я в этом уверена. И... раз уж ты меня окончательно разбудила, а мужа мне будить теперь жалко, то...
- Добро.
- По какому вопросу?
- Я расскажу, что было в моей жизни дальше.
- Вот и хорошо, - заёрзала я на стуле. - Только погоди.
- Зачем? - уточнил у меня дух.
- Я себе морс налью.
- А-а. Добро...
_____________________________________________________
28 марта.
Сегодня ночью мне внеурочно огласили третью историю. Записываю ее уже утром и в одиночестве, дабы не ввести мужа в лишние мыслительные процессы и хорошо все обдумать самой. Странное чувство. Оно не дает мне покоя. Чувство раздвоения в реальности: я будто бы здесь и там, в Бередне, в Стожках. В теле Стэнки Дивнич. Но, все по порядку...
Будни деревенской травницы иногда весьма насыщены. И не всегда делами праведными. Зато интересными...
Деревня с самого рассвета наполнена разноголосьем. И первыми новый день начинают петухи. Потом, как "дорогих" гостей (палками или сговорами) провожают за ворота коров, коз и овец. И пока пастух гонит их вдоль улиц, они тоже устраивают перекличку. А дальше жизнь разливается нескончаемой болтовней и смехом баб, детскими радостными воплями (особенно, если те плещутся в озере), скрипом тележных колес по дорогам и перестукиванием бойких молотков. Жизнь несется.
Это Стэнка понимала, хоть и дом ее, большой, добротный, любимый дом ее стоял обособленно, на окраине. Она и теперь его видела через низкий ивовый плетень - общую границу Стожков. Потому что торчала, с трудом распрямив спину, на лугу рядом, в низинке. Среди густого запаха только скошенного клевера. Уф, успела. До исхода росы. Уложилась и в этой године в срок. Значит, сено снова будет сочным и целебным. Особенно, клевер. Стрекоза его любит с детства. Хотя сейчас предпочитает... Треск в малиннике, "предпочтения" ее пестрой козы как раз и выявил.
- Ну, шлёнда! - приложила Стэнка ладонь ко лбу. - А, ну, вылазь! Гадюк там нацепляешь! - и прищурила глаза в небо... День сегодня будет добрый. Солнечный и безветренный, а значит, добрый. Как раз, чтобы покос просох как надо, а уж потом...
- Бог в помощь, сестра Стэнка!
Травница, не отрывая ладони, опустила взгляд ниже и... с досадой вздохнула:
- И вам... здравствуйте, Святой отец, - и чего ему в церкви не сидится? Священник лучезарно оскалился ей с высоты своей гнедой и привстал в стременах, явно вознамерясь спрыгнуть на дорогу. Стэнка тут же вспомнила про свою косу в траве. - А я уже - вот! - и выставила ее, как флаг. - Домой иду.
- Ух, ты... Рано вы управились, - все же, спешился он.
- Ну, так, помогал же.
