Барб Хенди - Похититель жизней
В награду за ее услуги совет уполномочен предложить плату в пятьдесят золотых белашкийских соверенов, и это помимо любых сумм, которые предложат частные лица. Мы с волнением ожидаем вашего ответа и надеемся, что госпожа Магьер, как достойный и сознательный член вашей общины, согласится исполнить нашу просьбу.
С уважением
Криас Довиак, секретарь совета Белы».
Лисил опустил пергамент и тяжело облокотился о стол, тупо глядя себе под ноги. Лони позволил себе помолчать ровно две секунды, а потом нарушил тишину.
— Ты, похоже, не очень-то удивлен, — заметил он.
— Нисколько, — подтвердил Лисил.
— Но… как же так?! — Карлин так удивился, что напрочь позабыл о своем смятении. — Дарьей принес нам это письмо только сегодня днем — а ты уже знал об этом?
— Нет, — сказал Лисил, — я ничего не знал ни об этом письме, ни о том, что в нем написано. Я знал только, что когда-нибудь что-то подобное случится. Правда, это произошло раньше, чем я ожидал и надеялся.
— О чем ты говоришь? — спросила Магьер. Голос у нее был хриплый, но очень тихий.
Лисил поднял голову и обнаружил, что Магьер смотрит прямо на него. В глазах ее было теперь смятение, но на щеках, обычно бледных, еще горели красные пятна — след недавней вспышки гнева.
— А ты чего ожидала? — огрызнулся он куда грубей и резче, чем хотелось бы. — Уж если о твоих подвигах ходили слухи в лесных деревнях Стравины, то уж сейчас… Сама подумай! Мы открыто сразились с тремя вампирами на виду у всего города, портового города на побережье, куда постоянно приходят торговые суда, — их и сейчас немало, хотя торговля в Миишке пошла на спад. Более того — мы не только сразились с вампирами, мы их победили. Это тебе уже не досужие сельские слухи и не болтовня невежественных крестьян.
Гневный румянец схлынул с бледного лица Магьер, и в ее больших карих глазах заметалось выражение, весьма похожее на панику.
Письмо из Белы — только начало, а конца этому не будет никогда.
Магьер без сил опустилась на табурет и закрыла глаза. Лисил обернулся к Карлину.
— Они знают, — сказал он. — Знают, что именно мы с Магьер в ответе за гибель пакгауза, а потому решили воздействовать на ее совесть. Иначе они бы предложили деньги ей напрямую. Они ведь знали, что тогда она отказалась бы сразу. Знали, верно?
Карлин на мгновенье задумался, потом просто кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Круглое лицо его было печально.
— Но ведь вы и в самом деле в ответе за то, что пакгауз сгорел, — сказал Лони, жестко взглянув на Лисила, — и снова перевел свой упорный непримиримый взгляд на Магьер. — Что ж такого ужасного в том, чтобы уничтожить вампиров Белы, помочь тем людям так же, как вы помогли жителям Миишки? Никто не спорит с тем, что вы сделали доброе дело, — но и о последствиях его нельзя забывать. Теперь вам выпал случай возместить ущерб, который вы невольно нанесли городу. Разве не ваш долг — помочь Миишке? В конце концов, охота на вампиров — ваша профессия.
От этих слов Лисила передернуло. Разве можно сказать этим людям, что до того, как поселиться в Миишке, они были не охотниками на вампиров, а мошенниками, беспардонно обиравшими невежественных крестьян? Магьер обхватила руками голову.
— Уходи, Лони, — глухо сказала она. — И не трать понапрасну слов. Ничто, слышишь — ничто не заставит меня отправиться в Белу!
* * *Спящий шевельнулся во сне. Безграничная тьма окружала его со всех сторон, и он невесомо парил в самом сердце ее. Парил, молчал — и ждал.
И наконец тьма пришла в движение.
Она перекатывалась волнами, точно череда пустынных дюн под беззвездным небом. И когда появились звезды, замерцали они не в небе, а на гребнях черных бескрайних дюн. Движение тьмы замедлялось, становилось все отчетливей, и стало ясно, что звезды — лишь отражение невидимого света, мерцающего на черной змеиной чешуе. Гряды волнующейся тьмы, покрытые чешуей, обернулись кольцами гигантской змеи — каждое кольцо в поперечнике больше человеческого роста. Они окружали спящего со всех сторон, они перекатывались повсюду, бессмертные, бесконечные, всеобъемлющие, и движение их, казалось, уходит в непостижимо давнее прошлое, в далекие времена Забытых и древней истории мира.
— Где? — спросил он в который уже раз. — Где оно? Так много минуло лет, десятилетий, столетий. Стал ли я ближе к цели?
Те же вопросы снова и снова… И понемногу в сознание его стали проникать загадочные образы и слова.
«Высоко… там, где холод… там, где лед… — Тяжесть чужого шепота заполняла разум спящего, подавляя его собственные мысли. — Древние хранят… древнейшие из некогда бывших…»
— Где я найду это?
Спящий пытался проникнуть мысленным взором за бесконечное движение черных колец, разглядеть за тьмой свою цель, хотя до сих пор не знал, как выглядит искомое, знал лишь то, что нашептал ему обладатель черных чешуйчатых колец, таинственный покровитель его вещих снов. Предмет сей, попав в его руки, навсегда изменит саму природу его существования. Ни в чем более не будет он зависеть от внешнего мира, а, напротив, сам по себе станет целым миром.
Чешуйчатые кольца начали теснее смыкаться вокруг него, неся с собою бессилие и страх. Сны, в которых приходил к спящему неведомый благодетель, всякий раз приносили крупицу бесценного знания, но и быстро истощали силы. Он и хотел бы задержаться, расспросить побольше, но не мог.
Вельстил Массинг, одиноко лежащий на большой мягкой кровати в спальне своих съемных апартаментов, открыл глаза, ощущая, как удаляются из его сознания бесконечные кольца живой тьмы.
Видение, посетившее его, обладало во всех отношениях свойствами обыкновенного сна — то есть после пробуждения рассеивалось и тускнело. Вельстил помнил лишь, как перекатывались во тьме чешуйчатые кольца, — но не помнил ни вида их, ни безмерной тяжести, которой ложился на его мысли шепот неведомого покровителя. И с каждым таким сном таинственный голос давал все новые ответы на его вопросы. В конце концов, отыщи он желанный предмет — и свобода наконец будет обретена. В одном этом Вельстил был твердо уверен, и одно это помнил.
Поднявшись, он уселся за стол, взял перо и открыл тонкую тетрадь, лежащую на высокой стопке ей подобных. Вельстил снимал апартаменты в одном из самых дорогих трактиров Белы, и щедрая плата обеспечивала ему столь необходимое уединение. Не задумываясь, он торопливо записал в тетрадь то немногое, что сумел запомнить из нынешнего сна. Рука у него дрожала, в глазах темнело, но все же он добавил еще несколько кусочков в свою головоломку, пускай даже вместе они и складывались в совершенно бессмысленный узор.
