Сергей Чехин - Эльфовладелец
— Несовпадение будет расценено организмом как отравление, — размышлял вслух я, вспоминая школьную биологию, курсы первой помощи в автошколе и передачи по Дискавери. — Если попробовать взять кровь сестры, может сработать. Шприцы‑то вы хоть изобрели?
Ромэль покачал головой:
— Не понимаю вас, господин.
— Так, пошли в лечебницу. Надеюсь, Тарсиэль меня поймет.
Я выбрался из‑под одеяла, накинул халат и помчался вниз по ступеням. Когда я ворвался в лазарет, доктор сидел рядом с Триэль и что‑то шептал, скрестив пальцы перед лицом.
— Полая игла! — крикнул я. — У вас есть полые иголки?
Врач недоуменно посмотрел на Ромэля. Тот кивнул — мол, этот парень не выжил из ума, помогай ему.
— Полые иглы есть у растения ганчи, я перетираю их в мазь для суставов… Вот, осталась парочка.
Доктор взял с полки небольшую коробочку. Внутри лежали иглы — как у кактусов, только потолще. Достаточно острые, чтобы проколоть кожу и вену.
— Шикарно. Еще нужен шланг и какой‑нибудь насос или помпа.
— Есть только это, — Тарсиэль протянул мне каучуковую клизму. — Вполне сойдет за насос.
— Где сестра Триэль?
— С утра уже приступила к работе.
— Сюда ее, живо!
Пока Ромэль бегал за рабыней, мы с доктором кое‑как приладили иголку к клизме. Воздух гоняла отлично, нигде не подсасывала. Если повезет, все сработает как надо. Я бросил взгляд на беднягу. Она неподвижно лежала на животе и тихо стонала. Повязки полностью пропитались кровью.
Пришла сестра и смерила меня презрительным взглядом. Особой жути придавал стеклянный глаз.
— Протяни руку.
Девушка не шелохнулась. Мне показалось — еще миг и она бросится на меня и загрызет. Но дворецкий что‑то сказал на родном языке, и рабыня подчинилась. Я придавил вену пальцем и вонзил иглу, предварительно сдавив клизму. Кровь медленно потекла в каучуковый мешок. Прошло не меньше минуты, прежде чем он наполнился. Навскидку внутри было миллилитров двести, не больше. Оставалось надеяться, что этого хватит.
— Зажми вот здесь и не отпускай. Так, переверните Триэль, только осторожно.
Новый укол и бережное надавливание на клизму. Веки рыженькой дернулись, иссохшие губы чуть приоткрылись. От напряжения я даже дышать перестал. В лазарете стало так тихо, что я отчетливо слышал журчание переливаемой крови.
Наконец все закончилось. Я вручил только что изобретенный аппарат Тарсиэлю и сказал:
— Ты все видел. Если понадобиться — повторишь.
— Не знаю, что это, — выдохнул эльф, — но я вижу такое впервые.
— Если вдруг кто спросит — говори, что это твоя идея. Про меня вообще не вспоминай.
— Но… откуда вы знаете подобное…
— Оттуда, — я указал пальцем на потолок, а затем приложил к губам.
— Буду молить Владыку Леса, чтобы ваша магия сработала, — продолжил доктор.
— Я тоже кому‑нибудь помолюсь. А вы идите, тут и так тесно.
Рабыня бросила на меня короткий взгляд и удалилась вслед за Ромэлем. Ненависти и презрения в этом взгляде не было. Только великое неподдельное удивление.
Тарсиэль скрестил пальцы и беззвучно зашептал молитву. А может звучно — просто человеческое ухо не слышит. Не то, чтобы я особо верующий, но в тот момент раз десять прочитал «Отче наш». Наверное, это глупо, ведь этот мир сотворил не наш бог. По крайней мере, в Библии про другие планеты ничего не сказано. Но просто сидеть и ждать было невыносимо.
Наконец доктор закончил и взялся расставлять колбочки по полкам. Делал он это с той же целью — отвлечься. Ну а какой еще смысл в переносе склянок с места на место?
— Скажи, — начал я, — а то ваше верование говорит о переселении душ?
— После смерти наши души уходят через вековые стволы в землю и становятся новыми деревьями. А рождаемся мы из дыхания Владыки Леса. Но это касается только эльфов. В людской религии я, увы, не силен.
Я взял руку Триэль в ладонь и закрыл глаза. Недаром говорится: ожидание смерти хуже самой смерти. И ждать чужую смерть ничуть не легче, чем свою.
— Ваша раса верит, — донесся из‑за двери хриплый женский голос, — что порой, во времена великих перемен и отчаяния, боги спускаются на землю под видом простых людей. Одни несут свет и жизнь, другие тьму и погибель. Люди говорят: на все воля божья. И я хочу спросить лишь одно. Кто ты? С чем явился в наш мир?
— Не знаю, — выдохнул я. — Не имею ни малейшего понятия.
В коридоре прозвучали удаляющиеся шаги.
Действительно, кто я? С какой миссией прибыл за тридевять земель? Ведь исправить можно все, что угодно. Например, добро на зло. Радость на печаль. Жизнь на смерть.
Кто я?
Время покажет. Лишь ему ведомы все тайны.
Тонкие пальчики колыхнулись и сжали мою ладонь.
5
После всего пережитого я проспал до обеда. Ну как — проспал. Проворочался, пропитав простыню холодным потом и сбросив одеяло на пол.
Голова дико болела. Темечко будто сверлили перфоратором. Заботливый Ромэль тут же постучался в дверь. Наверное, услышал мои глухие стоны.
Я выпил мятный сироп и откинулся на подушку. Боль постепенно отползала.
— Скажи, — прохрипел я. — Сколько мне осталось?
— В лучшем случае полгода, — спокойно ответил слуга.
Ох уж эта эльфийская честность. Млять, и как мне избавиться от рабства за столь короткий срок? Если, конечно, дело вообще идет о рабстве. Но знаете, даже если миссия иная, я бы все равно приложил все усилия для избавления ушастых от гнета. Потому что такое… это слишком.
Черт, а как на Земле с рабством справились? Я помню только курс общей истории, в подробности не вникал. В США с приходом к власти Линкольна отделились несколько южных штатов, после чего началась гражданская война. Она‑то и положила конец угнетению чернокожих. Понятно, что ни о каком равноправии речи не шло, но все же… Однако война длилась несколько лет, а у меня нет такой форы.
В России раскрепощение прошло относительно бескровно. Но лишь потому, что мы были последней более — менее цивилизованной державой, отменившей рабство. Держать крепостных и дальше многими считалось полным моветоном.
Эх, ну почему мне не подбросили учебник вместо сраной записки? Кстати об учебниках…
Размышления прервал дворецкий:
— Господин, сегодня конец месяца, требуется утвердить бюджет поместья на следующий отчетный период.
— Хорошо, — я крякнул и кое‑как встал с постели. — Пошли в кабинет или куда там надо…
Рабочий кабинет находился в соседней комнате. Небольшое ярко освещенное помещение, довольно уютное. У огромного окна накрытый багровым бархатом стол. За ним — глубокое кресло с резными подлокотниками. Надеюсь, оно обтянуто звериной кожей, а не эльфийской. С местных фашистов станется.
