Ричард Адамс - Обитатели холмов
— Наверное, мне многому у тебя надо учиться, — сказал Орех. — Давай пойдем первыми, остальные за нами.
Они побежали вперед, пролезли сквозь изгородь. С изумлением Орех смотрел на дорогу. На минуту ему показалось, что между двух зеленых склонов течет еще одна река — черная, гладкая и прямая. Потом он заметил вдавленный в гудрон гравий, потом бегущего паука.
— Какая-то она ненастоящая, — сказал Орех, вдыхая странный сильный запах гудрона и масла. — Зачем она тут? Откуда она взялась?
— Это все люди, — сказал Шишак. — Это они положили ее сюда, а потом забегали «храдады» — быстрее нас, а кто еще может бегать быстрее?
— Значит, они опасны? Они нас могут поймать?
— Нет, вот это-то и странно. Они не обращают на нас никакого внимания. Хочешь, покажу?
Остальные уже пролезали сквозь изгородь, а Шишак спрыгнул со склона и сел на обочине. Из-за поворота донесся шум приближающегося автомобиля. Орех и Серебряный напряглись. Автомобиль вывернул из-за холма и, блестя бело-зеленой краской, пронесся мимо Шишака. На мгновение в мире исчезло все, кроме страха и грохота. Потом автомобиль исчез, и шерстка у Шишака затрепетала от поднятого им ветра. Шишак прыгнул обратно и уселся среди обомлевших кроликов.
— Видели? Они нас не тронут, — сказал он. — Мне даже кажется, что они неживые. Но, честно говоря, точно я не знаю.
И так же, как на берегу, Черничка отполз в сторонку, спустился на свой страх и риск на дорогу и пошел, принюхиваясь к гудрону. Приятели увидели, как на полпути к повороту он дернулся и отскочил под прикрытие склона.
— Что там такое? — спросил Орех.
Черничка не отвечал, и Шишак с Орехом запрыгали по обочине в его сторону. Черничка то открывал, то закрывал рот, облизываясь так, как облизывается кошка, когда случайно попробует что-нибудь мерзкое.
— А ты, Шишак, говоришь, «храдады» не опасны, — сказал он спокойно. — По-моему, ты ошибаешься — смотри.
Посреди дороги лежало расплющенное окровавленное тельце — белый мех, бурые колючки, маленькие черные ножки, черная мордочка. Над ним кружили мухи, и в нескольких местах сквозь раздавленный трупик торчали камни.
— Это йона, — сказал Черничка. — Кому он помешал — он и не ест-то никого, только слизняков да жуков. А кто же ест йону?
— Наверное, он шел ночью, — сказал Шишак.
— Конечно. Все они охотятся ночью. Ведь если кто-нибудь увидит йону днем, йона умрет.
— Да, я знаю. Я просто хочу сказать, что ночью «храдады» бегают с большими огнями — ярче огня Фрита. Эти огни и ведут их вперед, но если кто-нибудь попадет в полосу света, то уже ничего не видит и не знает, куда бежать. Вот тогда «храдада» может и раздавить. По крайней мере так нас учили в Аусле. Сам я не проверял, да и не собираюсь.
— Ладно, скоро стемнеет, — сказал Орех. — Пошли, пора переходить. Насколько я понял, для нас в этой дороге ничего хорошего нет. Посмотрели, знаем, что это такое, и пора уносить ноги.
До восхода луны друзья успели пройти земли Ньютаунской церковной общины, где меж зеленых лужаек бежит ручеек и ныряет под маленький мост. Поплутав немного, они выбрались на холм Ньютаунских пустошей — края торфяных болот, утесника и серебристых берез. После оставленных лугов земля эта показалась кроликам чужой и враждебной. Деревья, трава, почва — все было здесь не такое. Кролики остановились в зарослях вереска, не зная и не видя дороги. Шерстка у них промокла от росы. Па земле, в черных разломах обнажившегося торфа стояла вода, повсюду попадались мерцавшие в лунном свете острые камни величиной то с голубя, то с кроличью голову. Добегая до очередного разлома, все сбивались в кучу и ждали, пока Орех или Шишак первыми переберутся на другую сторону и найдут дорогу. В этих краях водится много жуков, пауков, маленьких ящериц, которые всякий раз прыскали в стороны, когда беглецы задевали кустики упругого, жесткого вереска. Один раз Черничка вспугнул змею — и взвился в воздух, увидев, как она, проскользнув у него между лап, скрылась в норе у подножия березы.
Они не знали даже здешние травы — ни розовый мытник с гирляндами крючковатых цветов, ни костолом, ни росянку, поднимавшую на тоненьких стебельках пушистые, плотно закрытые ночью цветы-мухоловки. В густых травяных джунглях царил покой. Кролики шли все медленней, надолго останавливаясь у торфяных трещин. В вереске было тихо, но через пустошь ветер доносил отдаленные ночные звуки. Вот закричал петух. Вот пробежала с лаем собака, на нее прикрикнул человек. Маленькая сова позвала: «Ки-вик, ки-вик», и неожиданно пискнула не то полевка, не то землеройка. Пискнула негромко, но будто предупреждая об опасности.
Глубокой ночью, уже ближе к закату луны, Орех сидел вместе со всеми перед разломом и смотрел на низкий, нависший над ним обрывчик. Пока он раздумывал, стоит ли карабкаться наверх, чтобы искать дорогу там, сзади послышался шорох. Орех оглянулся и увидел Дубка. Вид у него был такой, будто Дубок то ли что-то скрывал, то ли просто не знал, на что решиться, и Орех, пристально глядя на товарища, забеспокоился, уж не заболел ли, не отравился ли он.
— Э-э… Орех, — промедлил Дубок, глядя мимо Ореха на темную мрачную глыбу. — Я… э-э… так сказать… нам… ты знаешь, мы уже больше не можем. С нас хватит.
Он замолчал. Теперь Орех заметил за спиной Дубка Желудя с Плющом — они молча ждали. Наступила тишина.
— Продолжай, Дубок, — сказал Орех, — или ты ждешь чего-то от меня?
— Мы сыты по горло, — с глуповатой важностью произнес Дубок.
— Я тоже, — ответил Орех, — но, надеюсь, осталось немного. И там мы отдохнем.
— А мы хотим отдохнуть сейчас же, — сказал Дубок — Мы считаем, что глупо было заходить так далеко.
— Чем дальше, тем хуже и хуже, — подхватил Желудь. — Куда мы идем, сколько еще идти — пока кто-нибудь не остановится навсегда?
— Нам здесь просто страшно, — сказал Орех. — Мне и самому не нравится это место, но должны же мы когда-нибудь выйти отсюда.
Дубок посмотрел на него лукаво, хитро.
— Думаешь, мы не поняли, что ты и сам не знаешь, куда нам идти, — сказал он. — Про дорогу ты ведь не знал? Не знал. Ты и теперь не знаешь, что дальше.
— Мы хотим вернуться, — сказал Желудь. — Мы считаем, что Пятик ошибся.
— Как же вы вернетесь? — ответил Орех. — Да если вам и удастся дойти до дома, вас, скорее всего, увьют за драку с офицером Ауслы, вы что, забыли? Ради Фрита, если уж вы решили остановиться, чтобы поговорить, говорите что-нибудь путное.
— Но ведь это не мы дрались с Падубом, — сказал Дубок.
— Вы там были, и вы пошли за Черничкой. Вы что, надеетесь, они это забудут? А кроме того… Тут Орех увидел подошедших Пятика и Шишака и замолчал.
