Елизавета Дворецкая - Огненный волк
Милава хотела закричать, но сама зажала себе рот, закусила губу. Может быть, упырь еще не чует их, а она привлечет его своим криком. Ветер был в их сторону, и в холодном потоке явственно слышался запах плесени. Побледневший Брезь одной рукой крепче обнял сестру, а второй выхватил нож из ножен на поясе. Но чем здесь поможет простой нож? Упырь тем и страшен, что он уже перешел смертную черту и вернулся, не принятый миром мертвых, его не возьмет простое оружие. Он был мертв и холоден, как камни, но двигался и грозил живым, хотел выпить из них тепло жизни, не полной мерой отмеренное ему. Но его это не оживит и не согреет, а живых утащит за ним во тьму и холод Кощного владения[44].
— Бегом, братцы! — севшим от страха голосом прохрипел Заренец, не стыдясь своего испуга. Лучше волк, лучше медведь-шатун, чем упырь! — Бегом, он чует нас! Дед, помоги!
Вешничи припустились бегом. Брезь тащил за руку Милаву, она скользила по грязи и чуть не падала, дрожа от страха, собственная промокшая коса тяжело била ее по спине и подгоняла: беги, беги, уноси ноги! Задыхаясь, Милава жадно ловила открытым ртом холодный ветер, горло ее заболело, в груди теснило, в боку кололо, ноги были как деревянные, а леденящий ужас гнал и гнал вперед.
— Не оглядывайтесь! — хрипел Заренец. — Деда зовите — может, отстанет!
Но парни все равно оглядывались — иначе казалось, что вот-вот ледяные лапы с медвежьей силой вопьются в плечи. Забыв все обереги и заговоры, братья бежали во весь дух, едва не падая, и даже самому смелому хотелось забыть науку обереженья и по-детски звать маму.
Вот и дубрава; спасение было близко. Издалека стал долетать грохот и звон железа, крики, через оголенную дубраву замелькали огни. Упырь отстал, убоявшись то ли Перуновых деревьев, то ли шума и огня. В воротах займища стояло с десяток человек, мужики и парни гремели железом, размахивали факелами, кричали, лаяли собаки. Мокрые от дождя и пота, запыхавшиеся Вешничи из последних сил вбежали во двор, и ворота сразу же закрылись за ними.
— Видели? Где он? Не тронул? — со всех сторон посыпались возбужденные вопросы, хотя ответы были ясны и так.
— Там! В поле отстал! Здоровый, Мороков[45] сын! Ух, чуть не дух вон, как бежали! Уж думали — сожрет! А клыки-то! Ой, чуры добрые! — едва дыша, отвечали Вешничи.
Милава молчала, хватая воздух ртом, всей тяжестью повиснув на плече Брезя — ее не держали ноги. К ней подбежали Малинка с наброшенным на голову отцовским плащом и Горлинка, оторвали от брата, с возгласами потащили в избу вытираться, переодеваться и сохнуть. Парню что — отряхнулся и здоров, а девке простыть — смерть.
Гостей отвели в беседу, где уже ярко горел огонь в очаге. За прошедшие дни сюда натаскали целые вороха обтрепанного, но нечесаного льна, теперь он был навален на полу серыми рыхлыми грудами, и из-за него в просторной беседе казалось тесно. Сюда же собрались женщины и девушки, которым не терпелось послушать про упыря. Стянув мокрую одежду, Вешничи расселись вокруг огня, девушки заварили им брусничных листьев, развели отвар медом, принесли пирогов, каши, блинов. Обогревшись и наевшись, Вешничи повеселели и стали рассказывать про встречу с упырем.
— И откуда только взялся? — удивлялись гости. — Уж сколько лет у нас упырей не видали! Я вовсе сроду ни одного не видал!
— Вот и повидал! — ответила Березка Встреню, младшему брату Заренца. — Нам его гости чуроборские оставили.
— Да ну?
— А вот так! Наутро, как стали они собираться, кметь один у них больным оказался. Говорили, что через порог ночью спотыкнулся да голову сильно зашиб. Так и лежал без памяти. Что-то темнят гости, мы еще тогда подумали. С чего бы ему голову зашибать? Обещали после за ним прислать, да вот…
— Не прислали?
— Приезжали тут трое. Да он их не дождался — помер. Два дня у нас полежал да и помер.
— Так и не опомнился?
— Не опомнился. Все стонал, метался, как в горячке, а чело холодное, да все бормотал: «Волчий глаз, волчий глаз!»
— Волчий глаз? — Заренец удивленно почесал лоб. — Про что это он? Не волк же к вам ночью через тын заскочил.
— Зачем через тын? Сами пустили, в ворота. Мы так думаем, тут без княжича ихнего не обошлось. — Березка тревожно огляделась и заговорила шепотом: — Волк-то — он и есть!
В истобку вошла Милава, переодетая в две сухие рубахи Горлинки и обутая по-новому. С ней шли Горлинка и Малинка с толстыми свертками льняного полотна. На свадьбе невесте придется всех родови-чей жениха одарить рушником, платком, рубахой, рукавицами, кушаком, а ведь Лисогоров без малого полсотни человек! Поэтому Малинка радовалась, что Милава пришла помочь ей.
Ступив за порог, Горлинка сразу отыскала глазами Брезя. От стараний матери, расчесавшей ему голову, не осталось и следа, мокрые волосы медленно сохли, рубаха на плечах тоже была влажной, но Брезь обо всем забыл. Он увидел Горлинку, а ради этого стоило идти по любой непогоди хоть через десяток упырей. Горлинка незаметно подошла и села рядом с ним, хотела что-то сказать, но только положила руку на плечо Брезю и прижалась к нему лбом. Она так боялась за него, зная, что Вешничам идти в сумерках мимо упыря! Брезь обнял ее и прижался лицом к ее волосам, тонко пахнущим ромашкой. И пусть все смотрят — уже не важно.
Но на них никто не смотрел — всех занимал упырь.
— Хоронить-то его огнем дед Взимок не велел, говорит, дурной смертью помер, Огонь обидится, — рассказывала меж тем Березка. — Отволокли его на глухую поляну к Белезени да там зарыли. А он на другую ночь и вышел.
— Что же вы сразу его колом не проткнули?
— Над могилой костер жгли, думали, до завтра не выпустит, а там мы хотели Елову позвать, а ее дома не случилось. Не ждать же было, чтобы он тут лежал!
— Вот и поспешили!
— А ты хотел, чтобы он у нас на займище лежал, чтобы встал ночью и всех нас загрыз? Сам-то думаешь, полено дубовое, что говоришь?
— Сама полено!
— Это все оборотень виноват, сглазил его. Теперь каждую ночь под тыном зубы скалит. Двух собак загрыз у нас. Вот оно как, оборотней в гости пускать!
— Да правда ли он оборотень? — усомнился Встрень. — Может, одна бабья болтовня?
— Ничего не болтовня! — убежденно возразила Березка. — Я у Тополя спрашивала, правда ли. Он говорит — правда, как есть оборотень. А Тополь с ним всю жизнь живет, с малых лет его знает и сам видал, как княжич в волка превращался!
— Да ну! — Один из парней-Моховиков недоверчиво махнул рукой. — Видел я, как ты с тем кме-тем… Тут и не то соврешь, когда с девкой…
— Да уж ты по себе знаешь! — накинулась на брата Березка.
Пока все говорили об упырях и оборотнях, Милава и Малинка пошли к столу и раскатали лен, принялись отмеривать будущие полотенца. Уловив имя Огнеяра, Милава стала прислушиваться, как вдруг кто-то позвал ее.
