Анастасия Левковская - Три желания для художника
Все время, пока я говорила, он стоял вполоборота ко мне самым настоящим столбом и даже не смотрел в мою сторону. Причем его рука под моими пальцами казалась сделанной из стали, настолько Леонард был напряжен. Меня постепенно охватывало отчаяние. Мне очень нужно было достучаться, но я не могла! Меня просто не пускали!!!
– Ну хочешь, влепи мне подзатыльник! – воскликнула я. – Или по лицу ударь!
Отвращение, которое промелькнуло на его лице, заставило мое сердце опять оборваться.
Как же, наверное, жалко я сейчас выгляжу в его глазах…
– Я не бью девушек. – Лео повернулся ко мне и серьезно посмотрел. – Даже не в меру любопытных джинний, которые сильнее меня в несколько раз.
Прикусив губу, я спрятала руки за спину и почему-то сделала шаг назад. И покаянно глянула на него снизу вверх:
– Прости, я действительно поступила недостойно. Мне нужно было спросить разрешения у тебя, но я побоялась, что ты меня пошлешь. А я ведь женщина, и ничто женское мне не чуждо. Особенно что касается любопытства…
Некоторое время художник просто молчал, внимательно рассматривая меня своими пронзительными голубыми глазами. Мне было неуютно, я ощущала себя словно голой под этим взглядом. Но могла лишь переминаться с ноги на ногу, ожидая вердикта. И мысленно просила Творца, чтобы Лео не решил опять воевать со мной.
– Ты выглядишь до того искренней и по-настоящему сожалеющей, что мне почему-то хочется тебе поверить, – вдруг медленно проговорил он.
Я едва сдержала радостную улыбку и, как показала следующая реплика художника, правильно сделала:
– Ты либо хорошая актриса, либо просто до неприличия открыта. Я не могу понять, какое утверждение верно.
– Мои заверения, что второе, конечно же, весомыми не будут? – прямо спросила я.
– Конечно же, – слегка улыбнулся мой вредный сосед.
Божественная энергия по-прежнему бушевала в нем, но в ней не осталось оттенков гнева и злости – художник успокоился, и это меня радовало. Значит, есть шанс на конструктивный диалог!
– Впрочем, сейчас проверим… – прищурился он. – Раз уж ты видела картины… Что ты о них думаешь?
Я потрясенно вытаращила глаза.
Простите, что? Он спрашивает моего мнения? Только на основании того, что я видела его полотна? Что за бред!
– Учти, цену своим произведениям я знаю прекрасно, – цинично усмехнулся Лео. – Во всех смыслах. Потому то, как мы с тобой будем дальше существовать в одном доме и будет ли это сосуществование вообще, зависит только от твоей искренности, Шаира. От честного, не приправленного ничем лишним, мнения.
Я шумно выдохнула и качнулась с носка на пятку и обратно.
А ты совсем непрост, Леонард, совсем-совсем. Раз уж ты и сам все знаешь о своих картинах… Перехвалю – пролечу. Переругаю – так тем более.
Ладно. Хочешь честно, будет тебе честно.
– Те полотна, что висят на стенах, очень талантливы, – высказала я свое первое впечатление. – Я не сильна в технической части, ничего в этом не понимаю, скажем прямо, но сюжеты захватывают, их хочется рассматривать. Более того, при долгом зрительном контакте появляется ощущение, будто ты сам являешься участником тех событий. К тому же, как джиннии, мне доступны другие аспекты восприятия, и я могу сказать, что каждая картина еще и является слабым артефактом, осененным всплеском божественной энергии. И потому в зависимости от нарисованного картины влияют на настроение зрителя, на его эмоциональный фон.
Ни тени интереса или изумления не появилось на лице Леонарда. Значит, ничего нового я не сказала. Ладно, тогда прекращаем с медом, переходим к дегтю.
– Полотна хороши, – тщательно подбирая слова, произнесла я, – но не гениальны. Не соответствуют уровню твоего дара, божественной энергии в тебе.
К моему большому облегчению, он не расстроился и не разозлился, только сложил руки на груди, склонил голову и коротко сказал:
– Так. И что?
Я сильно, почти до крови прикусила губу. А затем судорожно выдохнула и решила: раз уж быть откровенной, так до конца.
– В твоей мастерской есть только два безусловных шедевра. Это те два полотна, которые стоят в углу, накрытые черной тканью.
Лео едва слышно хмыкнул и ухмыльнулся, словно безмолвно говоря: «Кое-кто ну совсем не в меру любопытный».
– Что касается девушки на качелях, – продолжила я, – уверена, ты и сам знаешь – для того, чтобы картина заиграла всеми красками, не хватает конечной эмоции. Что чувствует героиня, взмывая над опасным обрывом? Как только ты поймешь, что там должно быть, и дорисуешь, уверена, коллекционеры за нее подерутся. И даже джинны не останутся в стороне, если ты позволишь.
– А вторая? – Вот и вся реакция на мое откровение.
– Готовый шедевр, – мгновенно отозвалась я. – Ничего лишнего, все на месте, бьет по нервам… Но я понимаю, почему она не в раме на видном месте, а пылится в углу. Я бы тоже ее там держала. Слишком много боли, слишком сильно отчаяние. Они могут свести с ума владельца, если картина будет висеть на стене, перед глазами.
Леонард зло хмыкнул и, взъерошив волосы, едко спросил:
– А что насчет сюжета? Ты хоть поняла, что там нарисовано?
– Как мужчина уходит к другой женщине. – Я поколебалась, но потом все же решила идти до конца. – Прости за то, что лезу не в свое дело… Но я думаю, что ты нарисовал уход твоего отца.
– Верно. – Он опять был спокойным. Даже ненормально спокойным. – Я нарисовал, как мой отец бросил мою мать. Она после этого за год просто угасла. И я остался один.
– Мне очень жаль… – пробормотала я, уперев взгляд в пол.
Я уже горько сожалела, что вообще затронула эту тему. И что с того, что я оказалась права?
– Но это еще не все, куколка.
Веселая злость в его голосе заставила меня потрясенно вскинуть голову и наткнуться на презрительный взгляд.
Ну что я опять не так сделала?!
– Мой отец был талантливым поэтом, – недобро усмехаясь, сообщил Лео. – И с божественной энергией у него, как ты понимаешь, все было просто отлично. Так вот… Как ты думаешь, кто увел его из семьи?
Понимание обрушилось на меня приливной волной, и я, ощутив, как подгибаются колени, нащупала табурет и опустилась на него.
– Джинния, – прошептала я пересохшими губами. – Конечно же, джинния! – и посмотрела на него снизу вверх. – Так вот почему ты нас терпеть не можешь!
– Браво! – издевательски похлопал Леонард, а затем наклонился так, чтобы наши глаза были на одном уровне. – Вот и подумай, куколка… Есть ли у тебя шансы добиться от меня чего-либо? И не проще ли просто сразу сдаться и не парить мозг ни себе, ни мне?
