Юлия Бажова - Сети
Когда его усадили, точнее, довольно компактно для его роста сложили и привалили к борту, он наконец нашел в себе силы разогнуть шею. На него в упор смотрело безносое лицо с огромными черными глазницами. Морган крякнул от изумления. Приподнялся, высматривая среди посеребренной звездами черноты плавающее лицом вниз тело. И не увидел. Очевидно, сапоги все ж таки утянули его на дно.
– Я умер? – простодушно уточнил он.
– Смерти нет, – последовал бесстрастный ответ.
«Значит, умер».
Морган с облегчением рухнул обратно, но промазал, угодив лбом в колени Смерти. И обнаружил, что так лежать гораздо удобнее. Его чем-то укрыли, сделалось темно, тепло и уютно, словно он вернулся в материнское чрево. Слов не было. Вместо них хлынули слезы. Слова пришли позже, и понеслись стремительно и неудержимо, как снежная лавина с горы.
Глава 25
– О великий Творец, на восходе дня мы славим тебя, – певуче произнес голос.
Морган потряс головой. Вокруг было светло. Он полулежал на дне лодки, накрытый кожаным плащом. Мокрая одежда липла к телу, в сапогах хлюпала вода, но холода не ощущалось. Что это было? Характерный сладковатый привкус во рту, какой бывает при пробуждении, отсутствует. Значит, не спал.
Лодка скользила по извилистому протоку, зажатому между каменными берегами, – настолько узкому, что его ширины едва хватало на размах весла. Берега сплошь заросли деревьями – местами их кроны почти смыкались над головой. Сумрачно-зеленоватый воздух был по-утреннему густым, налитым сыростью, а прозрачная вода приняла оттенок усеивающих песчаное дно мелких округлых камушков, отчего казалась бирюзово-молочной. Сочетание тихой сонной воды, буйной зелени, такой непривычной в горах, и укутанных мхом камней завораживало. На веслах сидела женщина, одетая как воин – кожаные штаны и кожаная безрукавка поверх рубашки, – загорелая и широкоплечая. Длинные, русые с серебром волосы болтались сзади конским хвостом. Ничего похожего на шест с металлическим лезвием в лодке не наблюдалось. За спиной жрицы стояла погасшая масляная лампа.
Прикинулась Смертью. Ну просто вершина остроумия. Помешались на легендах. Сами небось их и выдумали.
– А где твоя коса? – язвительно сострил Морган.
Жрица улыбнулась, вызвав у него ощущение, что из-за облаков вышло солнце.
– В твоем воображении. Когда в следующий раз надумаешь отправиться в плавание без лодки, разуйся и прими внутрь чего-нибудь покрепче. Еще немного, и мне пришлось бы вытягивать из воды труп.
Моргана охватило гадливое чувство, будто его вывернули наизнанку. Эта женщина околдовала его, чтобы он потом не мог никому рассказать, как добраться до Храма. Ах нет… Чтобы выведать, зачем он сюда явился! В первом случае его бы просто усыпили. Хитро придумано. А пробудившая его от забвения фраза, безусловно, действует как якорь. Содержания собственных излияний Морган не помнил, но сильно подозревал, что за время пути вывалил жрице всю свою подноготную.
– Ты околдовала меня, – обличающим тоном констатировал он. – Вы все здесь заколдовали. Одним трупом больше, одним меньше – вам наплевать.
– Ты потерял сознание от нервного и физического истощения, когда мы проходили врата, – миролюбиво объяснила жрица. – Меня зовут Мэгдан. Я провожу тебя до места, где мы принимаем гостей.
Начавшее разгораться негодование угасло. Сколько слезливых исповедей она слышала за свою жизнь? А сколько еще услышит? Он для нее – не более чем один из многих, обратившихся за помощью. Через несколько часов он покинет Храм и больше никогда не увидит эту женщину. В конце концов, он добился своего: жрецы его приняли.
«А примут ли Боги?»
Морган перегнулся через борт – попил и умылся. Холодная вода освежила его, и он успокоился окончательно.
– Хочешь, погребу? – предложил он, чтобы загладить свою вину за вспышку гнева.
Мэгдан мотнула головой:
– Мы почти прибыли.
Полмили по протоку вывели их в небольшое округлое озеро. Крутые, поросшие хвойным лесом берега создавали ощущение ямы и… чистого беспредельного покоя, не оскверненного ни движением, ни временем, ни мыслью. В середине озера на заякоренном плоту высилась маленькая аккуратная хижина из красновато-коричневых бревен. Не круглая, по традиции, а прямоугольная, с плоской крышей, поддерживаемой четырьмя деревянными столбиками. Очевидно, это и есть молельня. Что ж, идеальное место для глубоких размышлений и общения с Богами.
Еще несколько гребков, и борт лодки мягко стукнулся о край плота. Не желая показывать жрице, как он рухнет при попытке встать на ноги, Морган перебрался на плот ползком. Глядя на Мэгдан, обматывающую веревку вокруг кнехта, он думал попросить открепить весло, чтобы использовать его вместо трости. Изо рта успело вырваться только невразумительное мычание. Жрица подала ему руку. Но едва он выпрямился, убрала ее со словами: «Иди. Ты можешь идти сам». Морган сделал неуверенный шажок… другой. И правда… Его пошатывало от слабости. Немного кружилась голова. Однако на больную ногу он ступал спокойно, шаги не отдавались болью ни в спине, ни в ягодицах. Не временное ли это явление, вызванное воздействием Дара Мэгдан и особой аурой места?
На широком крыльце, обводящем хижину по периметру, жрица сняла сапоги. Морган последовал ее примеру. Внутри, несмотря на промозглый зеленоватый сумрак вокруг озера, было светло, тепло и сухо. Льняная шторка, разделяющая комнату на две половины, заколыхалась, когда Морган и Мэгдан, войдя, впустили поток воздуха. Большая печь-камин по центру, лавка и деревянный буфет высотой по пояс около торцевого окна, завешенного бежевой занавеской, составляли всю обстановку комнаты. Пол был застлан циновками. Запах чистоты и трав говорил о том, что здесь занимаются приготовлением лекарств.
– Приляг, – предложила Мэгдан, отодвинув шторку, за которой обнаружилась постель. – Здесь, – указала она на кувшин, стоящий на плите, – горячий чай с ячьим маслом. От пищи во время пребывания у нас воздерживаются. Мне нужно успеть на утреннее богослужение. – С этими словами, брошенными уже с порога, она упорхнула.
Несколько озадаченный, Морган начал раздеваться. Должен ли он обратиться к Богам прямо сейчас, совершить некий ритуал, который, как предполагается, ему известен? Разложив одежду на лавке возле печки, он обтерся лежащим тут же чистым полотенцем, сделал несколько глотков чая и скользнул под одеяло, полный решимости выждать, когда жрица уплывет, а потом выйти наружу и повнимательнее осмотреть место.
Мгновение спустя Морган вздрогнул от длинного мелодичного звука, прозвучавшего, как показалось, в голове. Он открыл глаза.
