Юлия Бажова - Сети
Уткнувшись сотни через три ярдов в массивные неприступные скалы, проделал обратный путь, прочесал в той же манере берег по правую руку, чтобы убедиться: местность такова, какой ее видят глаза. Остается тупо ждать, когда кто-нибудь приплывет или нашлет колдовство. Взгляд набрел на относительно плоское, залитое солнцем местечко в скалах. Морган снял и расстелил на звездочках болотно-зеленого мха кожаный плащ.
«Колдовство предпочтительнее, – думал он, укладываясь на спину, лицом к солнцу. – Вдруг жрецам как условие допуска в святилище потребуется чистосердечное признание во всех прегрешениях?»
Жрецы – это хуже, чем все старейшины, взятые вместе. Моргану вспомнились слова Марго о том, как велика разница между общением со священниками и тонким эмоциональным контактом с нетленными останками святого отшельника. Жрецы во всех мирах одинаковы. Они – хранители традиций и блюстители соблюдения установленных столетия назад правил. Правил, которые касаются кого угодно, только не их самих. На отдельного человека жрецам начхать. Им важно, чтобы гигантское колесо бытия, в центр которого они себя водрузили, – источник богатства, добытого чужими руками, пропитанного кровью воинов, – не сворачивало с накатанной колеи. Если кого-то раздавит во имя всеобщего неизвестно чего, значит, так надо.
«О Боги, я не хочу общаться с Вами через посредников. А впрочем, делайте что хотите. Только не боль. Я устал жить с мечом в груди».
С этими мыслями Морган задремал.
Проснулся он далеко за полдень. Повторное исследование берега привело к печальному, но вполне ожидаемому результату: никаких зачарованных лодок. Помянув высокомерных лентяев из жреческого сословия недобрым словом, Морган улегся на прежнее место. При помощи дыхательных упражнений загасил нарастающее ощущение безнадежности, и ему снова удалось уснуть. По наработанной у Хары привычке он продрых до вечера и, если бы не боль в пояснице и бедре из-за неудобной позы, захватил бы и часть ночи. Морган сел и начал растирать спину. Над сиреневатой водой, отражающей небо, царила тишь, изредка нарушаемая криками уток. Сквозь облака просвечивали луны – половинка одной стояла в зените, серпик второй выглядывал из-за восточных хребтов, подернутых синеватой дымкой тумана. Отсутствие реакции жрецов начинало нервировать. И даже сновидения… которых не было. Приснись хотя бы какая-нибудь чушь или кошмар, их можно было бы попытаться расшифровать.
К моменту, когда Морган закончил третий безрезультатный обход берега, стемнело, а озеро заволок туман. Что теперь? Продолжать ждать? Продолжать спать? Доверчивая к легендам Каула внушила себе, что непременно должна получить совет от Богов. И получила без чьего-либо содействия, от самой себя. Самооколдовывание.
«Я не смогу обмануть себя».
Единственная странность в этой истории – таинственное появление лодки. Могла ли Каула не заметить ее сразу просто потому, что ее глаза были застланы легендой? Морган опустился на валун, наклонился вперед, потягивая ноющие мышцы. Поторопился. Прежде чем мчаться сюда сломя голову, надо было расспросить кого-нибудь еще, кто имел дело с Храмом. Взгляд упал на гладкую поверхность озера, не нарушаемую плеском рыб. Может, это озеро – обман зрения и на самом деле это огромная лужа по колено глубиной?
Морган опустил руку в воду: возле берега вода прогрета настолько, насколько позволяет весна. Почему бы и нет? Лучше действовать, чем ждать чуда. Он бросил трости, скатал и обвязал вокруг пояса плащ. Сапоги… Снять или оставить? Ну их! И плюхнулся в воду, с ясным осознанием того, что вплавь искать место, где в озеро впадает река, которая, возможно, существует лишь в легенде, – одна из наиглупейших идей, когда-либо его посещавших. Нет, не лужа. Ногой дна не достать. Но вода не ледяная. Значит, здесь бьют горячие ключи.
Плыть оказалось легче, чем ходить. Даже приятно, словно мышцы нуждались именно в такой нагрузке. Ярд за ярдом… И вот уже берега затерялись в темноте.
«Куда я плыву? Я даже не знаю, с какой стороны река. И если даже я отыщу ее, что дальше?.. Любопытно, чужая воля мною движет или все еще своя?»
Удовольствие от заплыва постепенно испарялось, а тело начало деревенеть и тяжелеть. Морган попытался освободиться от сапога, надавив на пятку другой ногой. Глотнул воды, закашлялся и едва не пошел ко дну. Поздно. На берегу надо было думать. Гребаные жрецы. Сколько жаждущих помощи Богов осталось там, на дне? Или, может, жрецы действуют подобно тому, как некоторые учат плавать своих детей – выкидывают в воду в глубоком месте: хочешь жить – плыви. Ребенку, конечно, не дадут утонуть. Кауле подсунули лодку.
«А как будет со мной? По Высшей Справедливости. Как лучше для всех».
Все же миром правят Боги, а не жрецы. Моргана охватило своеобразное облегчение: так бывает, когда стрела уже выпущена, но еще не достигла цели.
«Отдышусь и поплыву дальше. Буду двигаться, пока хватит сил».
Он перевернулся на спину и стал смотреть на звезды. Ветер разорвал туман, и сияющие точки щедро усеяли глубокую черноту небес. Они были так близко, что казалось, достаточно протянуть руку. Среди звезд выделялась одна – крупная, мерцающая оранжевым светом. В древности, по легендам, приговоренному полагалось высказать последнее желание. Морган обратился к оранжевой звезде: «Пускай нежный полевой цветок, прелестный в своей скромности, достанется достойному – тому, кто без Дара разглядит за внешней сдержанностью сияние звезды».
Пристроить милую застенчивую девчушку в надежные заботливые руки – не слишком сложная задача для Богов, пусть даже девчушка из другого мира и поклоняется другим богам. Все едино.
Звезда становилась все ярче и начала расплываться перед глазами. Она плавно скользила над водой, оставляя за собой искристую змеящуюся дорожку. Свет выхватил из клубов тумана силуэт в длинном темном одеянии с шестом в руке. На конце шеста блеснула горизонтальная, сужающаяся к концу полоса металла. Морган ошалело заморгал, стряхивая воду (слезы?) с ресниц. Неужели мифические бредни про безобразную костлявую старуху с косой – правда? Снова не заметил, как окочурился?
Совсем близко раздался всплеск, в плечо ткнулось что-то твердое. Онемевшие от холода пальцы инстинктивно попытались схватиться за предмет и соскользнули. Темная фигура наклонилась, под мышки просунулись руки, дернули Моргана вверх, в грудь врезался раскачивающийся бортик лодки. Его тянули и тянули, пока наконец его негнущееся мокрое тело не рухнуло внутрь. Женский голос ворчливо пробормотал «чудило» или что-то в этом духе. Шевелиться не было сил, и Морган все еще не мог восстановить дыхание. Так бы и лежать, уткнувшись лицом в пахнущий просмоленной древесиной, высохшими водорослями и застоялой водой решетчатый настил. И чувствовать под собой твердую поверхность. Отдыхать Моргану не позволили. Женщина принялась тормошить его, пытаясь привести в сидячее положение. Ее ладони казались ледяными. Морган не помогал ей. Он все время пытался поднять голову, чтобы рассмотреть свою спасительницу, но голова падала на грудь.
