Александр Меньшов - Железом и кровью
— А что было потом? — спросил Егор.
Я заметил, что он так и льнул к Бернару, слушая каждое его слово.
— Вернулись только те, кто был дальше всех от эпицентра событий. Разразилась неимоверная астральная буря. Говорят, она стала результатом действий Великих магов, которые, хотя и выполнили свою миссию, но сами погибли… Кстати, эта гибель послужила залогом проникновения учения Церкви Света в Империю, правда в несколько извращённом виде. Ведь Незеб не хотел прививать эту религию, поскольку тем самым ему пришлось бы возвеличить своего врага — Тенсеса. Но без веры в жертву нашего Великого Мага, нет и дара воскрешения. А после астрального похода к Воротам Джунов, Империя пошла на хитрость: они уравняли жертву Незеба и Скракана с жертвой Тенсеса. И вот теперь ничто не мешало преспокойно использовать магию Света, поскольку жители Империи смогли поверить… И так появилась Церковь трёх святых. Так дар Тенсеса достался и имперцам.
Бернар принял немало вина, но по внешнему виду это никак не отражалось. Лишь эта странная говорливость.
— А Яскер? — спросил Егор.
По моему, кроме него самого, никому другому из дружинников не был интересен рассказ.
— Что Яскер?
— Говорят, он случайно стал правителем Империи.
— Случайно? Не верно. После гибели Незеба у власти оказались два Великих мага — Яскер и Гурлухсор.
— Это кто?
— Трудно сказать. Всё что знаю я, так это, что он старый маг. Очень могучий… Многие сотни лет живший в тени Незеба. Яскер сговорился с орками и Восставшими. Он пообещал им равноправие и тем самым при их поддержке выиграл битву на столичном аллоде Игш. Но Гурлухсору удалось бежать. До сих пор никто не знает где он и чем занимается.
Разговор мне казался совершенно пустым и скучным. Я вышел наружу освежиться и вскоре следом появился Бернар.
— Вижу, не сильно доверяет тебе воевода, — бросил эльф, намекая на Егора и его людей.
— Ещё бы. Небось думает, что я сюда с тайной проверкой приехал. Выявляю неблагожелателей. Или готовлю доносы в приказы.
— Не боишься своих новых приятелей? Кажется, они с темноватым прошлым.
— Всякому допускается совершать ошибки. Главное — раскаяться, и постараться их потом исправить. И ты, помнится, сам как-то говорил, что и врагов и друзей следует держать рядом с собой.
— Я такое говорил? — эльф усмехнулся. — Не помню.
Он посмотрел в бездонную высь и вдруг сказал:
— Завтра в лагерь придёт Красный полк.
— Это тебе Николя сказал?
— Ага. Ты, между прочим, зря его понукаешь.
— Да странный он какой-то. Слащавый…
— У каждого свои недостатки, — улыбнулся Бернар. — Он молодой и наивный. Воспитан в других условиях. Ты просто не привык к тому, что у тебя есть кто-то в услужении.
— Ладно, оставим его… Что-то я устал. Пора отдыхать. День в пустую провёл…
— Пошли ко мне, а то твои новые друзья, чувствую, будут до утра гулять.
— Ну, пошли, — и мы отправились в другой конец лагеря, где обосновались служители церкви.
11
— Вставай, соня! — ткнул меня кто-то в бок.
Я резко сел и огляделся. Рядом стоял Бернар и Николя ди Вевр.
— Доброе утро! — смущённо улыбнулся последний. — Вы вчера так неожиданно пропали. Могли бы предупредить, а то я уже подумал…
— Так! Всем тихонечко.
Голова была тяжёлой. В висках давило, а во рту такой привкус, словно всю ночь туда мыши гадили.
— Который час? Что происходит?
— Катапульты собирают, — ответил Бернар. — Воевода сегодня собирает совет. Думаю, со дня на день начнётся штурм.
Полог шатра откинулся, и внутрь заглянуло помятое лицо Егора.
— Вы тут? — прохрипел тот. — Вас к воеводе кличут.
— Прямо сейчас? — сердито спросил я.
— Вообще-то, ещё полчаса назад.
— Сморю, хорошо мы вчера «дали».
— Не то слово, — криво усмехнулся Егор.
Минут через пять я уже был у красного шатра воеводы. Стража жестом приказала обождать в сторонке.
Егор что-то проворчал в ответ и присел у частокола. Я, было, присел рядом, но натолкнулся на презрительный взгляд Сивоноса, хотя он тут же его подавил.
— А ты сильно изменился, Бор, — вспомнились мне вчерашние слова Бернара, когда мы сидели у Николя ди Вевра.
— Да? И в чём это выразилось? — игриво спросил я, потягивая доброе эльфийское вино.
Лицо Бернар мгновенно стало серьёзным, и он выдал:
— Стал умнее. Осторожнее… Даже, коварнее.
— Какой высокий слог, — всё ещё шутил я, хотя ощущал исходящие от Бернара негативные нотки.
— Истории всякие ходят… В общем, люди-то тебя боятся, Бор Головорез.
Тут вдруг эльф кивнул в сторону Егора Сивоноса и его людей. Те, услышав моё прозвище, даже перестали разговаривать друг с другом.
— Мне кажется, или всё-таки ты чем недоволен? — спросил я у эльфа.
— Доволен, не доволен… это сейчас не важно…
— И всё же?
Эльф отвернулся в сторону.
— Интересно, а что про нас говорят в Империи? — спросил я у него.
— Про нас? — не понял он.
— Про Лигу.
— Ну-у… Ничего особенного. И здесь люди, и там…
— Хадаганцы? Это они-то люди? — воспротивился подобному замечанию кто-то из людей Сивоноса.
— Люди, люди, — кивнул Бернар. — Такие же, как и вы, канийцы. А ещё это орки, племя Зэм… Всех их объединяет Империя…
— Орки, твари злобные…
— Цыц, бабьё! — прикрикнул Егор.
— Но знаете, Империя не так страшна, как мы думаем и представляем. Страшнее предательство своих, — глаза эльфа налились такой ненавистью, что я даже чуть испугался.
После своей последней поездки на Тенебру Бернар тоже сильно изменился. Он всё чаще стал говорить о «предательстве». И говорить с горечью и болью в голосе. Наверняка сейчас снова клянёт Бельского на чём свет стоит.
Вот и сейчас взгляд Бернара устремился к каким-то невидимым далям. Вот и сейчас он весь кипит от переполняющих его чувств.
— А если это предательство, — подал голос Егор, — произошло от безвыходности ситуации? Если по-другому никак нельзя было поступить?
— Оно ничем не оправдывается, — резко ответил Бернар. — Ничем! Ни былыми заслугами, ни жертвой…
— Ты говоришь о наших предателях? — осторожно спросил я. — Или о тех, кто перешёл на сторону Лиги?
Эльф как-то странно посмотрел на меня и ничего не ответил…
— Заходите! — крикнул нам старший стражник.
Я открыл глаза: оказывается, чуть задремал у частокола.
Залесский снова смотрел на меня тем презрительным взглядом, которым встретил вчера.
— Заскучал, гляжу, — проговорил он. — Тогда дело одно мне выполнишь.
