Игорь Недозор - Закон абордажа
Сам Ронкадор встречал этого человека лишь раз — шесть лет назад, когда ходил с казначейским флотом в метрополию, и груз принимал именно он.
Орио и видел-то герцога лишь мельком — на передаче ключей от сундуков и торжественном ужине.
Но он надолго запомнил пухлые губы сластолюбца и холодные с прищуром глаза, излучавшие равнодушную жестокость. Одного взгляда на бледное лицо и лысый череп хватило, чтобы понять — все темные слухи об этом человеке, пожалуй, правдивы. И еще — что от этого человека надо держаться как можно дальше и — равно не дай Анахитта Милосердная — иметь его командиром, врагом или другом!
Допустим… Но в любом случае — какого Шаргата убивать их величеств? Если он так ей насолил — ну пырнула бы дона Гиену на очередном балу в брюхо стилетом, в кровостоки которого вмазана аконитовая смолка — и можно с чистой совестью на эшафот. А то и помилуют, если есть причина. Ладно — что бы там ни было, а душой дворянина и умом верноподданного не мог дон Ронкадор понять и принять того, что его пленница (если, конечно, не соврала) намеревалась исполнить…
Капитан в невесть какой раз проклял судьбу, втянувшую его в дело, где намешано столько всего… Мало ему пиратов, епископа, ата-аланских сокровищ и разорванного в фарш маркиза! Так еще и угораздило его хоть краем, да влезть в дела, в которых не то что один, а десяток капитанов первого ранга и честных идальго запросто потонут как мыши в ведре!
Утром поход продолжился.
Полдня их процессия брела по низинной, болотистой местности, разбрызгивая грязь, спотыкаясь о кочки и переплетения корней, от одного сухого островка до другого. Под конец пираты и эгерийцы перемешались в колонне, слишком усталые, чтобы думать о взаимной резне, а за мачете взялись и офицеры, не исключая и самого дона Орио. Его правая рука, которой он прорубал тяжелым мачете дорогу, казалось, налилась свинцом, пот пропитал одежду, нагрудник базилисковой кожи пришлось сбросить, всучив для переноски одному из корсаров, но идальго дважды становился в передовой отряд. Бывают случаи, когда командиру нужно быть впереди — хоть на лихом коне, хоть в болотной грязи с мачете в руках. Его люди, шатаясь от усталости и недосыпа, плелись позади. Ронкадор слышал всплески, сопровождаемые взрывами замысловатой брани сразу на пяти языках.
Один раз им пришлось остановится — из чащи бесшумно показался самый настоящий дракон, тяжело ступавший мощными лапами с огромными когтями и хищно водивший по сторонам зубастой головой. Чудовище проигнорировало традиции романов, где дракону полагалось напасть на рыцарей. Оно прошествовало мимо, спустилось по откосу, миновало просеку и скрылось в лесу. Слепой Пьедро утер пот со лба.
— Святой Джио — никогда их так близко не видел… Эти твари обычно в льяносах живут, вроде они мокротень не любят.
— Да, подстрелить бы — мясца поели, глядишь…
— Это старый самец, у них мясо похуже, чем у шакала… Стрелять молодых надо, а этих на шкуру разве что…
— А не нападет? — с сомнением осведомился кто-то.
— Нет, — бросил Пьедро. — Они, если людей больше трех, не нападают. Вот если не дай Элл на квинкану налетим — это крокодил-засадник… Мало того, что глупый и на кого хошь кинется, так еще и зубы у него как бритва: как хватит — и ровно отрезали кусок, как на кухне. Видел я у ящеров шрамы…
Но ничего похожего им не встретилось — разве пару раз им попались мелкие шустрые крокодилы — савекозухи, жившие по заболоченным лесистым равнинам и кормившиеся лягушками.
Но худшее было впереди.
Когда они приблизились, по прикидкам Орио, к цели, он, приказав стать лагерем, послал вперед дозор из двух человек, невзирая на попытку епископа возразить.
Когда к условленному времени они не вернулись, капитан выслал вперед еще троих, и среди них корсара-добровольца.
Минул почти час, когда, плюнув на все, Орио поднял людей и двинулся вперед.
Полчаса спустя они наткнулись на всех пятерых, лежавших буквально в нескольких саженях друг от друга. Все пять были мертвы и умерли, судя по синим лицам и высунутым языкам, не своей смертью. Точнее, были задушены, о чем свидетельствовали позы бедолаг, как будто они пытались оторвать от горла чьи-то руки. Но куда хуже было то, что сообщил Ронкадору матрос Тирго, исполнявший обязанности костоправа. Скорее всего, несчастные каким-то образом задушили сами себя, потому как синяки на шеях точно отпечатали их ладони.
Капитан вопросительно уставился на преподобного отца.
— Я ведь предупреждал вас, дон Орио, в этих местах одиночке трудно выжить… — кротко изрек Серчер.
Признаться, видя угрюмые лица спутников, Ронкадор даже подумал, а не повернуть ли назад, предоставив проклятое золото древних язычников своей судьбе? Но тут же опомнился, тем более ситуация требовала его вмешательства — к нему протискивался сквозь толпу Эохайд.
— Сеньор капитан, — молвил он, — может быть, на всякий случай выдадите нашим людям оружие, хотя бы некоторым? А то, неровен час, придется драться, и каждый клинок будет на счету. Мы сейчас в одной лодке…
После короткого раздумья, де Ронкадор приказал Веринто раздать половине пиратов клинки и аркебузы, тем более, что многие и так уже тащили их на себе.
Заминка произошла лишь когда Эохайд попытался забрать из связки свою шпагу.
— Извини, разбойник, но это клинок благородного идальго, — осклабившись, наставительно сообщил Веринто. — Бери себе вашу саблю или дюссак, а на краденное не посягай.
— Это оружие принадлежало моему приемному отцу, — сжав челюсти, ответил Эохайд, решив, что почти не погрешит против правды.
— Все равно, значит, его украли до тебя, — пожал плечами лейтенант, тем не менее ища взглядом поддержки у подошедшего де Ронкадора, мол, пусть тот урезонит распоясавшегося бандита.
— Этот клинок носил мой приемный отец, дон Хуан да Коста эль Ферро, и я ношу его по праву, — тихо процедил Счастливчик.
Де Ронкадор ухватил пиратского капитана за плечо и с неожиданной силой (аж кость заныла) развернул его к себе. Внимательно посмотрел в глаза Эохайду.
— Ты хочешь сказать, твой приемный отец — сам дон Хуан?
Несколько секунд глядел в глаза пирату.
— А ведь, похоже, ты не врешь! — покачал вдруг головой капитан. — Ладно, лейтенант, отдайте ему шпагу.
Так они прошли еще с час, когда выяснилось, что дорогу им преграждает гряда отвесных, поросших кустарником и лианами известняковых утесов. Откуда-то доносился шум быстрой реки, посвистывала и кричала разнообразная лесная живность.
Но епископ как ни в чем не бывало поправил подоткнутую сутану, напоминавшую сейчас грязную дерюгу, и вместе со своим молчаливым спутником двинулся вперед, к неприметной расщелине.
