Надежда Ожигина - Путь между
— А я и так знаю, — усмехнулся в ответ король, пряча в кошелек последнюю медяшку. — Груз цветочных лепестков княжества Самоххин, откуда же еще! — и, насвистывая нехитрый мотивчик, отправился к капитану.
— Разумное сочетание щедрости и скупости — вот качество поистине великого купца! — завздыхал ему вдогонку обделенный хитрец.
Но Денхольм даже не обернулся, выискивая капитана. Вскоре он услышал поток столь отборной ругани, изобилующей умопомрачительными фразами из морской терминологии, что, не колеблясь, пошел на шум, как корабль на свет маяка бурной ночью. Орущий человек не был похож на грозного пирата с картинки древнего манускрипта об открытии мира, но тем не менее от него шел слишком сильный поток властности и жестокости, чтобы оставить хоть тень сомнения. Увлеченный последовательным перечислением фауны и флоры подводного царства применительно к собственным матросам, он не сразу заметил короля, но как только нахальный чужак, посмевший ступить на палубу обожаемого судна, оказался в поле его зрения, команда вздохнула с заметным облегчением и скоренько рассосалась кто куда, бросая на пришельца сочувствующие взгляды.
— Это что еще за моллюск безногий пачкает мой ют?! — набрав побольше воздуха в могучую грудь, что есть мочи заорал капитан. — Оторви тебе клешню, дерьмо земноводное! Как посмел?! Кто пустил?!
— Должно быть, я ошибся, — невозмутимо кивнул Денхольм. — Мне говорили, что капитан «Грозы Южного Моря» человек дельный и благопристойный… Так капитан не вы?
— Не я? — возмутился великан, и лицо его разом стало хищным. — Да я этот кренх водил по Мертвому морю, когда тебя, улитка, еще молоком отпаивали! Гниль пресноводная, я в эскадре самого Лаэста не для того плавал, чтоб сопливая медуза меня благопристойностью пичкала!
Упоминание о Лаэсте было бальзамом на израненную оскорблениями душу короля.
— Я тоже плавал под Лаэстом, — спокойно и правдиво сообщил он, в который раз обнажая меч и выставляя напоказ знаменитое клеймо. — Оттого-то и решил, что два знающих толк в делах человека смогут договориться без лишнего колебания воздуха.
Капитан взглянул на клеймо и закашлялся, поперхнувшись очередным ругательством:
— Если свой — извиняй, — хмуро сообщил он. — С кем ошибок не бывает. Только где ж ты под ним плавал? Прости, конечно, но на вид ты — сопляк сопляком, а Лаэст уже года четыре как в воду канул!
— А вот на Эрине, слыхал? Кренх потопили… — многозначительно бросил в пространство король: мол, человек ты, капитан, неглупый, сам вывод сделаешь.
Капитан подумал и сделал:
— Значит, этот скат сунулся-таки на Валирет! Как паруса-то унес, лихой ветер?! Ему с Внутреннего моря все пути отрезаны, а по берегам — от виселиц по его грешную душу не протолкнуться! Погулял он там в свое время, ох и славно погулял!
— Вернулся, — авторитетно подтвердил Денхольм. — Да еще и полный трюм пряностями набил, везунчик. Ну да Стэнли и не оттуда выведет.
— Значит, и этот старый кальмар с Лаэстом плавает! — восхитился кэп. — Дела! Кстати, что ты там, не знаю твоего имени, о делах толковал?
— А зачем тебе мое имя, капитан? Без малейшей надобности, как и мне твое, — пожал плечами король совсем уж на манер проводника. — Меня твой груз интересует, а еще точнее — его цена. Только не за ящик и не за десяток этих грешных сундуков, а за все лепесточки сразу. За сколько продашь? Одним махом?
— Одним махом? — призадумался великан, забавно сморщив нос, что, очевидно, помогало подсчетам. — Если одним махом да как своему, за двадцать золотых уступлю, себе в убыток. Зачем тебе столько мусора, морячок? Понимаю, шлюхам местным на забаву, но ты-то!
— Надоело полынь сосать! — пояснил король, вытряхивая из кошелька россыпь золота. — Буду на розах настойку гнать: изумительного вкуса пойло!
— Вот это по-нашему! — хлопнул его по плечу капитан. — На такое дело я тебе даже две златки прощу, приятель!
А то все духи да масла, акульи зубы им в задницу! Шлюха — она и есть шлюха, чем ни помажься! А вот выпивки хорошей в этой дыре и не сыщешь!
Они расстались лучшими друзьями, кэп даже приказал своим матросам доставить в город громоздкий груз и жутко обрадовался, узнав, что адресатом является старый Тэй:
— Ты в надежной гавани, морячок! — прокричал на прощание великан, потрясая кулаками размером с ядро для катапульты каждый.
По дороге в трактир король завернул к местному писарю и состряпал очередной вексель: на цветочки ушли остатки совместных с Санди денег, и экономный шут не простил бы ему подобного расточительства. Меняла рассматривал его творение долго и тщательно, с особым вниманием изучая оттиск Большой Печати. Но, убедившись в подлинности документа, деньги отсчитал без лишних разговоров: здесь вообще не любили задавать вопросов о судьбе покупаемых предметов. Вексель был настоящий, и кому какое дело, где покоится его прежний хозяин и успели ли акулы обглодать его бренное тело!
Когда Денхольм, крайне довольный собою, наконец добрался до трактира, его ждало еще одно, крайне занимательное зрелище: дядюшка Тэй, с которого можно было лепить аллегорическую статую Удивления, возвышался над доставленным по адресу богатством. Его взор, обращенный на постояльца, был столь жалок и близок к помешательству, что король не стал его мучить и объяснил все, как есть.
— А рецептик этой настойки у вас имеется? — осторожно поинтересовался старый пират, почесывая лысину.
— Имеется, — кивнул король, сладко потягиваясь. — Дай бумаги, набросаю, что да как. И вот еще что: ты можешь гнать настой, а можешь просто продавать втридорога всяким разным знахарям, дело твое. Но один ящик я забираю…
Сундук, набитый лепестками, оказался довольно легким, хотя нести его наверх было жутко неудобно. Но король мужественно дотащил и выпотрошил перед спальней Илей, устилая коридор благоухающим ковром. Его благородства и скромности хватило на то, чтобы не маячить жалкой тенью, ожидая благодарности пробудившейся прелестницы, и, усилием воли заставив себя уйти от вожделенной двери, Денхольм отправился в собственную спальню.
Где и рухнул на постель, полный самых волшебных предчувствий, ожидая… Впрочем, он и сам толком не понимал, чего ожидает от своей эксцентричной выходки, просто радовался ей, как ребенок новой игрушке.
Во сне он видел Илей, усыпанную лепестками с головы до ног. А еще он видел Ташью и, сравнивая, понимал, как все-таки они похожи. Маленькая Иллисса изумительно напоминала ту шальную девчушку, о которой сама Ташка старалась вспоминать как можно реже: озорницу, носившуюся с мальчишками по дворцовому парку, поднимавшую рев оттого, что играть Прекрасную Даму скучно, уж лучше сражаться с драконами, и дравшуюся с братьями Сайх за лишнюю порцию апельсинового пудинга…
