Александр Карпов - Необыкновенные приключения капитана Шпарина.
— Ну, а дальше ты знаешь.
— Напоил и обобрал.
— Обыграл. Никто в руки невестиному папаше карты не пихал и водку в глотку не заливал.
— Сам лакал, как сивый мерин, — подтвердил Додоня.
— Не знаю, как лакает сивый мерин, а вы подливали, подливали, я знаю, — сказал Шпарин. — Усиленно.
— Папаша прибыл в расстроенных чувствах. Жаловался, что видимо скоро со службы попрут…
— Я даже знаю за что! — сказал Шпарин.
Через четыре дня приехал Супонев, сьездил Додоне по зубам, достал из кобуры пистолет и тут же был убит лопатой, которой младший сержант копал землю.
— Опять! Это какой по счету? Третий?
Этот Супонев оказался первым, второй был брошен утром в бассейн к таинственному водяному зверю, а третий прибыл после обеда вместе с генералом.
— Убийца! — сказал Шпарин Маралову. — Соучастник. Но не переживай, они же не настоящие.
— А блевал по-настоящему, — сказал Додоня. — Побелел до синевы. Потом напился до чёртушек и плакал.
— Значит, осталось ещё… человеческое, — Шпарин толкнул Маралова плечом. — Хотелось бы надеяться, что и у меня.
— Первого я закопал в огороде, — счастливо сообщил Додоня. — Надо землицы подсыпать, грунт валится.
— Откуда они берутся? Эти сёстры, эти Супоневы? И все время по три штуки. Странная нумерология.
— Я знаю откуда, — сказал Шпарин. — Не отчетливо, но догадываюсь. Сколько было Древак?
— Сегодняшний — первый.
— Еще не вечер, — пообещал Шпарин и, вкратце, конспективно, рассказал о своих приключениях, опустив в глубину памяти любовные сцены и количество шпионок, чтобы не травмировать лишний раз либидо Маралова страдающего без женской ласки.
— Не верю, — заявил колдун. — Про акул и крокодилов в средней полосе не верю. И про «людоедов» не верю. Не может быть. Буйная фантазия.
— Это вы загнули, господин капитан, — Додоня затрясся от смеха.
— Чей джип на опушке? — спросил Шпарин.
— Супоневский, — ответил Додоня. — Сегодняшний. Триста лошадок. Красавец!..
— А каково это, Петя? Лопатой по лбу? Какие ощущения при акте вандализма и убийства ты испытал?
— Я его по темечку, — сказал Петя. — А чего такого? Они тут все ненастоящие, нечеловеки. Кроме вас и нас, с Сергеем Николаичем.
— Может ты и прав, сержант. Если смотреть с индивидуальной, субъективной точки. Номера у джипа приметные — «ДБ78-78ДБ». ДБ — Департамент Безопасности. С такими номерами не один полицейский не остановит. Джип перепрятать пока местные не угнали.
— Отгоню Карамельке во двор, — решил Додоня.
— К Карамельке не надо. Отгони к нам. Поставишь у сарая.
— Рядом с сараем гараж, — сказал Маралов.
— Под машиной лужа?
— Есть немного. У топливного насоса штуцерочек ослаб.
— И марочка машинки обозначена. На капоте эмблемка — «ЗиГГ».
— «Завод имени Генерал-Губернатора», — расшифровал Додоня.
— Подтянул штуцерочек?
— Подтянул.
— Уедем завтра утром. Тихо и неторопливо. Рано утром. Пока народ дремлет. Сейчас продолжим изыскания на местности, потом двинем в город на обзорную экскурсию, последнюю, надеюсь… в этом месте.
— И куда мы завтра? — обеспокоился Маралов.
— Вытри слезу, приключения продолжаются. Сержант, ты с нами?
— С вами на край света, — оживленно ответствовал Додоня. — Не задумаюсь. А уж если начальство просит…
— Предлагает, как проверенному товарищу.
— Тем радостнее. Нам терять нечего! — веснушчатое лицо озарила широкая улыбка.
— Ура-а… — прохрипел Маралов. — Ура-а, камрады.
* * *Из дворца напротив дома под номером 69 раздавались аккорды растроеного ро-яля.
— Уа… у-а… Ля-ля-а… Я по лестнице бежала, на Михал Иваныча напала… У-а-уа… у… У рояля я сижу-у… на тебя гляжу… Кх-кх…
— Карамелька балует, — сказал Додоня. — Притырка!
— Какой у тебя, Петя, замусоренный язык. Гадкая привычка — обзывать девушек нехорошими словами.
— Я помолчу, Сергей Николаич, про вашу гадкую привычку — лупить водку с утра.
— Дельное замечание, — сказал Шпарин. — Мотай на бороду, колдун.
Шпарин привел команду к мосту.
— Появился примерно здесь, — Шпарин прочертил сандалетом по асфальту от ямки до ямки кривую полоску. — Чуть не переехал. Лежал бы сейчас ваш Михал Иваныч, перееханный и раздавленный неизвестным коровьим грузовиком. Отойдите на обочину, подождем, послушаем.
Ветер колыхал верхушки кипарисов. Волновалась редкие кукурузные стебли.
— Кукуруза неправильная, — сказал Шпарин. — Можно на машине ездить, меж початков.
Додоня сошел с обочины и принялся ходить по асфальту от ямки к ямке. Остановился. Нагнулся и схватил булыжник.
— Не вздумай! — крикнул Маралов. — Один товарищ уже раз кинул…
Было поздно. Камень, запущенный Додоней вдоль черты на уровне груди, вильнул, пересек под углом отметину и исчез. Раздался удар, визг шин, захлопали двери невидимой машины.
— Какой гад бросил камень!? — крикнул разъярённый мужской голос. — Где ты? Куда ты спрятался?
— Кто-то в восторге, — сказал Маралов.
— Это я! — крикнул Додоня. — Нефиг разъезжать впотьмах. Людей давить.
— У нас тут светло! — возмутился мужской голос.
— И у нас пока не стемнело, — крикнул Додоня.
— Поймаем — убьём! — пообещал женский голос. — Ты где, сволочь?
Шпарин зажал Додоне рот.
Послышались шаги, шуршание, хруст стекла. Шаги стихли.
— Под мост нырнул!
— Нету здесь!
— В камыши ушёл, гад. Ну и люди!
— Сволочи!
Хлопнули двери. Шелест колес.
— Кажись уехали, — Додоня стал на черту на асфальте и, балансируя на расставленых ногах, повертел головой.
— Хорошо гранатомет в доме оставил, — сказал Маралов.
— Итишь ты… Три дороги, четыре… пять… А посёлок вона где…
Шпарин, а за ним Маралов, пристроились рядом.
Посёлок стал ближе, расцвел густыми садами. Дорожный указатель без соскобленой Шпариным краски стоял сразу за мостом. Асфальтированных дорог было не четыре и не пять, гораздо больше. Они уходили вдаль веером, пересекались, сходились и вновь расходились. По дорогам неслись машины. Мираж заколебался и исчез.
— Типа другой мир за твоей чертой, — сказал Маралов. — Провал.
— Портал. Типичная кротовая нора.
— Я бы сказал — щель. Только как в неё попасть? В другие щели ты ловко попадаешь.
— В определенное время, в определенный час, в какую-то минуту, в какую-то секунду…
— Геопатогенный разлом, — сказал Маралов.
— Здесь везде гео и другие патологические разломы. На всех тутошних территориях. На каждом шагу. Шаг в сторону и ты в другой реальности. Как они это делают?
